Смерть.doc

На сцену Театра.doc вызываются свидетели последних минут жизни юриста Сергея Магнитского. Обстоятельства его гибели восстановлены поминутно не следствием, а правозащитниками и журналистами

Сергея Магнитского, 37 лет, отца двоих сыновей, юриста, арестовали в доме на углу Покровки и Покровского бульвара вечером 24 ноября 2008 года. По обвинению в налоговом преступлении, которое он якобы совершил 7 лет назад в Калмыкии. В...

Сергея Магнитского, 37 лет, отца двоих сыновей, юриста, арестовали в доме на углу Покровки и Покровского бульвара вечером 24 ноября 2008 года. По обвинению в налоговом преступлении, которое он якобы совершил 7 лет назад в Калмыкии.

В заключении он провел один год без семи дней. Вечером 16 ноября 2009 года Магнитский умер.

Что произошло? Последняя правда и сегодня закрыта.

Ее искали правозащитники — существует отчет Общественной наблюдательной комиссии, руководимой Валерием Борщевым, — тщательное расследование происшедшего. Ее ищет следствие — возбуждено дело, которое ведут сотрудники следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Москве. Её стремится обнаружить Театр.doc., создавая спектакль, у всех персонажей которого — реальные имена и фамилии.

Обратный свет, брошенный трагедией, сегодня заново высветил обстоятельства и детали. В них стоит вглядеться и театру, и следствию, и всем нам.

…После ареста Сергея перед двумя женщинами, его матерью и женой, выросла стена. За ней сначала тяжело жил, а потом умирал близкий человек, и ничего нельзя было изменить.

По ту сторону стены

Многое известно, описано, установлено постфактум (см. «Новую газету», № 131—136). Из изолятора в изолятор Магнитского переводили три раза, из камеры в камеру — восемь. Сначала юриста аудиторской компании Firestone Duncan держали в СИЗО-5, потом перевели в «Матросскую Тишину». А 25 июля водворили в Бутырку, в пыточные условия, и уже до последнего дня.

Право на жизнь нарушалось день за днем: не давали кипятка, кипятильника, горячей воды, горячей еды, лекарств, свиданий с родными, держали в тесноте, без дневного света, отказывались водить в душ. В Бутырке он жил в восьмиметровой камере, где постель находилась рядом с «чашей Генуи», отхожей дырой, из которой невыносимо воняло, по полу текли нечистоты; к нему подсаживали опасного сумасшедшего.

Условия должны были сокрушить достоинство человека. Чего стоило одно ожидание в сборном отделении, откуда заключенных отправляют в суд. Выводят в 7 утра, до завтрака, держат часа три; на площадь в 20 метров без окон сгоняют до 70 человек, многие курят, сесть нельзя, воду из кранов пить нельзя, туалеты не отгорожены. Для перевозки в машину, рассчитанную на 15 человек, заталкивают 18—20, едут, стоя, скрючившись, часами. Вечером еще час сидят в машине, потом три-четыре часа в сборном отделении, в камеру попадают к ночи, могут оставаться без еды от 24 до 38 часов. На суды Магнитского вывозили таким образом несколько раз.

— В тюрьме хорошо, там горячие макароны дают! — однажды воскликнул его сокамерник.

Но главный отказ — лечить.

Человеку, который до ареста никогда не обращался к врачам, в больнице «Матросской Тишины» поставили диагноз: острый панкреатит на фоне калькулёзного холецистита. Тюремные хирурги считали: необходимо повторное УЗИ и операция. Но тут Магнитского перевели в Бутырку, где никакого УЗИ не могло быть, где на обходе отвечали: «Вы нас задерживаете! Тут вам никто лечение не обязан предоставлять!» Сегодня весь журнал жалоб переписан одной рукой и одной ручкой: заключенный дескать ни с чем не обращался!

За каждым переводом, за каждым отказом в помощи стоял следователь по особо важным делам Следственного комитета МВД Олег Федорович Сильченко, человек, который вел огромное дело инвестиционного фонда Heritage. Следователю поставили задачу. Исполнял он ее рьяно. Самая повторяемая его фраза, говорят адвокаты, «посоветуюсь с руководством». Он ломал, а подследственный не ломался. Человека наказывали в тюрьме за то, как он вел себя на следствии. Напоминаем: пытка условиями содержания должна была подчинить того, чья вина была не доказана и не связана с насильственным преступлением.

Тюремная медицина по существующим правилам обязана согласовывать свои действия со следователем. Сильченко лечению Магнитского препятствовал как мог. На ходатайство его адвокатов Дмитрия Харитонова и Елены Орешниковой о повторном УЗИ ответил: «…вынесено постановление о полном отказе в его удовлетворении».

Сергей Магнитский отлично понимал, что происходит: «Мне намеренно создают невыносимые условия с ведома следствия. Я уверен, что единственная возможность прекратить все издевательства надо мной — согласиться с надуманными обвинениями, оговорить себя и других лиц».

Однако он не только не сдался, но выступил с обвинением. За месяц до смерти — 16 октября. Обвинение было ударом грома, но его предпочли не услышать.

Сергей Магнитский в лицо следователю перед допросом заявил о крупной мошеннической операции, проведенной крупнейшими чиновниками МВД страны. Дал подробную схему, назвал фамилии и «пострадавшего» — государственный бюджет: «Я считаю, что Кузнецов и другие вступившие с ним в сговор сотрудники правоохранительных органов могли быть причастны к хищению ООО «Рилэнд», «Махаон», «Парфенион» и последующему хищению 5,4 млрд рублей из бюджета описанным выше образом и были крайне заинтересованы в пресечении моей деятельности, связанной с помощью моему клиенту в расследовании обстоятельств, связанных с уголовными преступлениями, что и послужило причиной для осуществления моего незаконного уголовного преследования, осуществляемого следователем Сильченко».

Известно: как ни старался следователь, доказательств вины Магнитского так и не собрал, а год содержания его под стражей истекал 24 ноября. На 12 ноября был назначен суд.

По эту сторону стены

Мать, Наталья Николаевна Магнитская: «Почему вы не даете мне свидания с сыном?»

Следователь Сильченко: «Потому что не считаю это целесообразным».

Мать: «Неужели, если вы мне позволите увидеть сына, это помешает ходу следствия?»

Сильченко: «У вас женская логика!»

Мать: «Мне дали разрешение на телефонный разговор с сыном. Как это можно осуществить?»

Начальник СИЗО, Иван Прокопенко: «Никак! У нас нет для этого технической возможности».

Сергей Магнитский провел в тюрьме год без одной недели. За это время он виделся с женой и матерью один раз в течение одного часа.

Мать: «Я передала своему сыну, Сергею Магнитскому, лекарства. Почему он их не получил?»

Голова в окошечке: «Их случайно отдали в другую камеру».

Мать: «Но они ему срочно необходимы!»

Голова в окошечке: «Передадите на следующей неделе!»

Лекарства для заключенных принимают один раз в неделю в течение двух часов. Их родственники занимают очередь с четырех-пяти часов ночи.

…Чтобы войти в Бутырку и «получить» своего подзащитного, адвокатам надо обладать сизифовым терпением. Задержанных так много, что те, которые работают с ними, каждое утро образуют длинную очередь. «Если пришел в тюрьму в 8, — говорит Дмитрий Харитонов, — в 10 у тебя есть шансы войти в свой «рабочий» кабинет. К 11.30—12 тебе, может быть, приведут подзащитного. Но срок его ожидания может растянуться на часы. С 13 до 14 тюрьма замирает: конвой обедает».

Однажды адвокат Елена Орешникова вошла в Бутырку рано утром, а встретилась со своим подзащитным лишь в 16 часов. Сергей принес ей свой тюремный паек, знал: она ждет с утра без воды и еды.

Процесс, который шел в Тверском суде 12 ноября, был отмечен беспрецедентной предвзятостью: судья Сташина вела его, как говорят адвокаты, с нарушением правовых процедур, не давая защите возможности подготовиться. Перед этим врач Лариса Литвинова дала Магнитскому справку для суда. В ней сказано: «…состояние здоровья удовлетворительное… в следственном изоляторе содержаться может». На заседании срок был продлен, судья Сташина в освобождении под залог отказала.

Сташина (в финале заседания): «Магнитский, вам есть что добавить?»

Магнитский: «Магнитский в этом процессе не участвует! Это фарс, а не суд».

На следующий день от боли и стресса Сергей не смог выйти из камеры. Адвокаты дозвонились следователю: «Дайте нам справку о состоянии его здоровья».

Сильченко: «Справку я получил, но что в ней, вам не скажу».

Адвокаты: «Почему?!»

Сильченко: «Тайна следствия!»

…Мать: «К вам, в изолятор-77, вчера вечером перевели моего сына, Сергея Магнитского. Я принесла ему передачу».

Голова в окошечке: «Ваш сын вчера умер».

Большая ложь финала

«Матросская Тишина». Место действия: клетка, отделенная от кабинета врача. Действующие лица: тюремный врач Александра Гаусс, фельдшер Александр Семенов, начальник группы усиления Дмитрий Марков.

Гаусс провела осмотр, Магнитский дал письменное согласие на лечение. И вдруг он якобы начал буйствовать.

Будто бы поднял кушетку и два раза ударил об пол. Кричал: «Не трогайте мои вещи, зачем вы досматриваете мои сумки!» Доктор Гаусс, вызвала «усиление» — восемь человек — и психиатрическую бригаду «скорой». На больного, поступившего с острым приступом панкреонекроза, надели наручники и завели в бокс. Врач Гаусс ушла к себе.

О дальнейшем лжет справка-выписка из медкарты:

«18.30. Осмотр дежурным хирургом. Диагноз: острый холицистопанкреатит. Госпитализация в хирургическое отделение. 19.00. Больной ведет себя неадекватно. Разговаривает «с голосом»: дезориентирован, кричит, что его хотят убить. Состояние расценено как острый психоз. Вызвана психиатрическая бригада 03, № наряда 904253. Телесных повреждений нет, за исключением следов от наручников на обоих запястьях. Больному до приезда психиатра планировали провести спазмолитическую терапию. Однако проведение было невозможно из-за агрессивного поведения. В 21.15 вновь осмотрен в связи с ухудшением состояния больного. При осмотре врачом-психиатром состояние больного резко ухудшилось. Потерял сознание. Начаты реанимационные мероприятия (непрямой массаж сердца и искусственная вентиляция легких подушкой Амбу). Больной доставлен в ПИТ, где проведены реанимационные мероприятия, введение гормонов. Реанимация в течение 30 минут. 21.50 — биологическая смерть».

Ничего этого в действительности не было. Борщев и его коллеги нашли в закрытой, как режимный объект, структуре «Скорая помощь» врача, который возглавлял ту психиатрическую бригаду.

Этот человек дал ключевую информацию: «скорая» приехала через 15 минут, но ее не пустили в тюрьму. Врачи больше часа сидели в машине у ворот. Фельдшера Сашу, который якобы был с Магнитским, попросили погулять в коридоре. Последний час своей жизни Магнитский провел наедине с «усилением»…

Когда наконец пропустили врачей, они увидели: в камере на полу лежит человек. Им оставалось только констатировать смерть.

Но арестованным он был и после смерти. Родным отказали не только в независимой экспертизе (вскрытие производил врач со стажем работы 1 год; предварительная причина смерти — острая сердечная недостаточность), но и в гражданской панихиде. В прокуратуре сказали:

— Никакой панихиды. Прощание — в 11-м судебном морге. И от нас — только на кладбище.

Адвокаты видели на руках Сергея багрово-синие раны от наручников. Костяшки пальцев были разбиты. Правозащитники из ОНК сегодня сожалеют, что убитые горем родные не сделали остановку на последнем пути и не дали им осмотреть тело.

Быть или не быть

Что же это за человек, что за характер — Сергей Магнитский?

Отличник и трудоголик, окончил с медалью школу, с красным дипломом Плехановку. Умница и типичный «ботаник», на удивление легко находивший язык со всеми — от олигарха до бомжа. Сидел с узбеками, плохо говорившими по-русски, — писал для них кассационную жалобу. Сидел с армянином — выучил армянский алфавит.

Терпелив до занудства, обстоятелен до скрупулезности, профессионален до мозга костей. Любил цитировать Сократа: «Если тебе не нравится закон, борись за то, чтобы его изменить, но не нарушай его».

Не жаловался ни в одном письме домой. Жаловаться решил в Страсбургский суд. Его т. н. дневники — документально выверенная опись жизни в тюрьме, один экземпляр — адвокатам, другой — себе, в обычной тетрадке.

Что помогло ему держаться? Не принять условия игры? Не пойти на компромисс — ради себя и семьи? Не начать «сотрудничать со следствием», как требовал Сильченко? Одержимость законом. Сознание своей невиновности. И — чувство собственного достоинства. В этом черпал энергию противления.

Матери написал: «Я сам удивлен своему моральному состоянию, мне как будто все нипочем… — и добавил: — Впервые прочитал в тюрьме Шекспира, между прочим, в «Гамлете» вырвана страница с монологом «Быть или не быть…» — надо будет прочитать дома».

Быть — не пришлось. Но право сажать до суда по налоговым преступлениям теперь будет ограничено: проект реформы 12 марта прошел первое чтение в Думе. За позднюю «умудренность» отечественной юстиции юрист Магнитский заплатил свою цену.

«Час восемнадцать»

Спектакль Театра.doc. называется «Час восемнадцать». Столько — 78 минут — Сергей Магнитский умирал в «Матросской Тишине» без врачебной помощи.

История Магнитского — тот, ныне частый случай, когда жизнь в драматизме своем переигрывает театр. Поэтому во всем мире театр поворачивается лицом к человеку, живущему здесь и сейчас. Радикальная драматургия порождена радикальными условиями существования. Задача — ударить зрителя током реальной трагедии.

Драматург Елена Гремина, режиссер Михаил Угаров и актеры в минувшую пятницу представили первые материалы, эскиз будущего спектакля, свой опыт реконструкции происшедшего. В первую очередь их интересовали характеры и поступки, определившие судьбу главного героя.

Если бы врач Литвинова не написала бы ту справку, если бы судья Тверского суда Сташина избрала другую меру пресечения, если бы следователь Сильченко боялся Бога, а не своего начальства, сейчас Сергей Магнитский лежал бы дома на диване, а не в земле на Преображенском.

Магнитского пока на сцене нет. И, возможно, вовсе не будет. Форма спектакля — суд, которого не было. Искусство берет на себя роль Немезиды. Подсудимые — судья, который отказался дать подследственному кипятку; девушка-фельдшер с переднего сиденья «скорой», которая прибавила звук радио и ни разу не обернулась посмотреть, что делают с Магнитским конвойные. Тюремный врач, которая бросила больного; следователь, который создал для него в тюрьме невыносимые условия. Фельдшер, который был занят своим новым мобильником, когда рядом умирал человек. Все фамилии названы и все подлинные.

— Самое важное для нас, — сказала Елена Гремина, — то, что обычного человека судьба выдернула из привычной жизни и страшным образом испытала на прочность. Магнитский — не диссидент, не борец с режимом, не экстремист, просто один из нас. Из обычного человека вдруг вырос герой, с которым ничего нельзя поделать, только уничтожить.

И болит мысль: в заключении были и есть люди, к которым привлечено общее внимание — Ходорковский, Алексанян, Бахмина, но сколько же людей остается в безвестности, простых, бедных, о которых некому сказать и которым некому помочь.

Этот спектакль — проект тотального соучастия, своего рода манифест, его никто не спонсирует. Мы, Театр.doc. — сообщество людей с разными взглядами, но с общими ценностями. И когда в тюрьме прессуют человека, мы считаем правильным сказать громко: «Мы не согласны!»

Зараженная воля

Идет следствие «по факту смерти»; мать и жена Сергея Магнитского признаны потерпевшими. Назначена повторная экспертиза. Адвокаты подготовили ходатайства о допросе всех, кто имел отношение к лечению Сергея, его содержанию в тюрьме, перевозке в «Матросскую Тишину» и приеме в тюремной больнице. В нем около 200 вопросов. Но пока, похоже, работает старая формула: «Нет подозреваемых — нет обвиняемых».

Следователь Кирилл Черный и Роман Семушкин, руководитель следственного отдела по Восточному административному округу следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по городу Москве, комментарии давать отказываются.

Персонажи, чьи черные тени мелькали за кулисами дела Магнитского, яростно заинтересованные в оправдании своих действий, сидят на местах. Чистка, разметавшая кадры УФСИНа после происшедшего, их не коснулась.

Но история Магнитского шире, чем «Час восемнадцать минут». Она, как под лупой, собрала и укрупнила все метастазы системы, прочно укорененной в государстве, которым руководят два выпускника юридического факультета.

По мнению Валерия Борщева, дело Магнитского типично: сюжет предопределен спайками «тюрьма — следствие», «обвинитель — судья», «следователь — карательная медицина», наконец, «низовой чин — верхушка».

Александр Солженицын, как известно, считал: есть прямая связь между произволом в тюрьме и произволом на воле. Произвол лагеря, произвол тюрьмы, как чума, неизбежно переползает через колючую проволоку и заражает на воле всех еще свободных.

Вопросы, заданные «Новой», следствию:

— В каком состоянии дело о смерти Магнитского?

— К какой версии причины смерти склоняется следствие?

— По каким мотивам была назначена повторная экспертиза? Когда будут ее результаты? Привлекли ли к ней специалистов-кардиологов и гастроэнтерологов?

— Выяснило ли следствие причины ран от наручников на руках умершего?

— Кто из свидетелей — конвоиров, врачей, сотрудников «Матросской Тишины» — уже допрошен?

— Маячит ли, по вашему мнению, за кулисами этого расследования такое понятие, как «честь мундира»?

— Существуют ли сроки окончания следствия?

— Вполне ли следователи независимы в своей работе?

— Кому и когда будете докладывать о результатах следствия?

P.S. Ответов мы не получили.