Всеобщее увлечение экологией зашло настолько далеко, что поставило под сомнение главную гордость российских властей — экономический рост 2000-х. Оказывается, если учесть, какую цену платит окружающая российских граждан среда за удвоение ВВП, то никакого роста нет и никогда не было.

Алексей Шаповалов

Тайные источники роста

19 апреля в Москве был представлен доклад "Энергетика и устойчивое развитие", главный вывод которого выглядит крайне оппозиционно: на фоне формального экономического роста, базировавшегося на интенсивном использовании природных ресурсов, реальное благосостояние в РФ сокращается вдвое большими темпами.

В докладе, представленном Программой развития ООН (ПРООН), сделана первая попытка оценить экономическое развитие РФ не с точки зрения производства добавленной стоимости (ВВП), а с точки зрения роста благосостояния — исходя из объема использованных исчерпываемых ресурсов.

Выводы полностью подтверждали бы умозаключения радикальной оппозиции, если бы имели отношение к соображениям о "хищническом характере капитализма в России", экспорте капитала и кознях олигархов. Однако специалисты ПРООН, составлявшие доклад, все как один эксперты из российских благонамеренных академических институтов, не замеченных в политике. Они всего лишь сопоставляли объем ресурсов, которые были затрачены на обеспечение экономического роста, и сопутствующую росту ВВП деградацию окружающей среды.

Для своих оценок авторы доклада использовали показатель, который называется "скорректированные чистые накопления". Он разработан экономистами Всемирного банка как альтернативный ВВП инструмент измерения благосостояния общества: накопленный доход корректируется исходя из динамики истощения природных ресурсов и загрязнения окружающей среды.

Доклад, собственно, не был посвящен экологии, исследователи пытались оценить "развитие человеческого капитала в РФ". Методики Всемирного банка предназначены для оценки всех благ, которые находятся в распоряжении граждан, в том числе "немонетизированных" — воздуха, лесов и таких неуловимых и неоценимых на первый взгляд вещей, как качество среды обитания в городах.

Результаты оказались неутешительными. Если в 2007 году официальный ВВП РФ вырос на 7,4%, то скорректированные чистые накопления упали на 13,8%. ПРООН, основываясь на методиках Всемирного банка, утверждает, что с точки зрения реального благосостояния, учитывающего качество среды, развитие сырьевых отраслей приносит населению РФ неприятностей куда больше, чем благ.

Насколько адекватны выводы о реальном благосостоянии? История измерения "другого богатства" в мире подошла к интересной точке. Она превращается в официальный способ измерения благ, которые генерирует и разрушает экономика, и эти измерения уже влияют на структуру бизнеса.

Теории зеленого поля

Еще в 1902 году один из родоначальников неоклассической экономики Ирвин Фишер признавал: "Экономическое благосостояние зависит от степени физической удовлетворенности жизнью" и не является прямой функцией производства и потребления товаров и услуг. В 1934 году автор концепции обычного ВВП Саймон Кузнец, выступая перед сенаторами США, предупреждал: "Благосостояние нации не может быть адекватно измерено национальным доходом". Аргументы Кузнеца просты: с помощью ВВП измеряют относительное благосостояние, не учитывая социальных издержек и воздействия на окружающую среду. Тем не менее неоклассическая теория приняла способ измерения экономического благосостояния именно через ВВП.

К учету воздействия на среду вернулись лишь спустя десятилетия. Во второй половине XX века экономисты стали рассуждать о ней как об основном активе, генерирующем благосостояние, но учитывающемся в ВВП как неизменная данность. Затем появился термин "природный капитал" — капитал, который фактически не амортизировался.

Лишь к 1970-м годам были предприняты первые попытки оценить амортизацию природы. Индикатор экономического благосостояния с учетом изменения "других видов капитала" предложили в 1973 году экономисты Билл Нордхаус и Джеймс Тобин из Йельского университета. Они использовали ВВП (точнее, чистый национальной продукт) как точку отсчета и включили в измерение благосостояния помимо прочего и стоимость деградации социальных услуг и недостатка свободного времени у населения. Нордхаус и Тобин пришли к выводу о том, что получаемый таким образом индикатор экономического благосостояния близок к истинному ВВП.

В 1989 году их работу дополнил экономист департамента окружающей среды Всемирного банка Герман Дэйли, разработавший индекс устойчивого экономического благополучия. Он добавил к оценкам благосостояния стоимость деградации природного капитала и попутно констатировал: получены "эмпирические доказательства, что вклад роста ВВП в увеличение благосостояния очень мал". Этот индекс, в свою очередь, стал прототипом разработки конца 1990-х — индикатора подлинного прогресса (ИПП, genuine progress indicator). Разница между ИПП и ВВП аналогична разнице между общей и чистой прибылью компании: индикатор будет равен нулю, если доходы от производства товаров и услуг равны количеству средств, необходимых на ликвидацию вредных последствий такого производства.

В этом виде идея уже начала интересовать правительства. По крайней мере 11 стран, включая США, Канаду, Австрию, Великобританию, Швецию и Германию, с 1990-х годов рассчитывали национальный ИПП. Расчеты оказались неутешительными (см. справку). ИПП для ЕС и США показывает устойчивое сокращение благосостояния на протяжении последних 30 лет. В США индивидуальное благосостояние среднего американца росло лишь до 1970 года, после чего стагнировало — главным образом из-за исчерпания природного капитала (см. график 1). Аналогичный показатель, рассчитываемый для Канады, указывает на то, что реальное благосостояние росло гораздо медленнее, чем ВВП (см. графики).

Инвестиции в леса и реки

По мере того как исследования охватывали все больше стран, их результаты становились все более скандальными. Расчеты Всемирного банка говорят о том, что с 1981 по 2005 год на фоне роста мирового ВВП более чем вдвое 60% флоры и фауны планеты, составляющих природный капитал, пришло в упадок. Прогнозы Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) показывают, что при нынешних способах производства и потребления к 2050 году в сравнении с началом XXI века мир лишится двух третей (от 61 до 72%) флоры и фауны, а сохранность природных территорий будет необратимо нарушена на 7,5 млн кв. км — это сопоставимо с территорией Австралии.

Как и все проблемы такого масштаба, их пытаются решать глобально. В марте 2009 года, накануне саммита G20 в Лондоне, где обсуждались меры по преодолению мирового финансового кризиса, ПРООН в соавторстве с МВФ, ОЭСР, Всемирным банком и ВТО представила доклад о зеленой экономике. Этот документ провозглашал новый глобальный зеленый курс (по аналогии с новым курсом президента Франклина Рузвельта) как единственный путь развития, способный вернуть мировым экономической и финансовой системам устойчивость. В докладе отмечается: на реализацию этой инициативы требуется пакет стимулирующих мер стоимостью $750 млрд (1% мирового ВВП) и осуществить их необходимо в течение двух лет, создав критическую массу зеленой инфраструктуры.

"Зеленая экономика учит тому, как использовать природный капитал, а не тому, как его уничтожать. Если вы замерзнете дома, вы вряд ли станете ломать двери или окна, чтобы растопить камин",— говорит глава Центра глобального рынка Deutsche Bank, главный консультант проекта "Зеленая экономика" ПРООН Паван Сухдев. По его словам, если традиционная экономика совмещает труд, технологии и ресурсы, чтобы производить товары конечного пользования и отходы, то зеленая должна возвращать отходы обратно в производственный цикл, нанося минимальный вред природе.

Обозначенная сумма инвестиций в природный капитал в разы меньше, чем его ежегодное сокращение. Проект G8 "Экономика экосистем и биоразнообразия", одобренный в 2007 году на саммите в Хайлигендамме и финансируемый ЕС, в мае 2009 года оценил ущерб от деградации лесов и биоразнообразия в £1,2-2,8 трлн в год. По оценкам инвестбанка HSBC, из пакета государственных стимулирующих мер, провозглашенных в 2009 году (в общей сложности более $3 трлн), $512 млрд планируется потратить на финансирование развития зеленой экономики.

Все это выглядит социалистическими идеями, но авторы идей зеленой экономики идею рынка не критикуют, говоря лишь о ее несовершенстве в нынешнем виде. "Все, что мы продаем или покупаем, может быть идентифицировано, принадлежать собственнику и обращаться на рынке. Но рынок не продает общественные товары — быстрее свиньи научатся летать, чем такие товары появятся на открытом конкурентном рынке. Единственный способ пустить их в оборот — это превратить общественную собственность в частные активы или пассивы",— объясняет Паван Сухдев. Адепты теории уверены: в экономике, где природа продается и покупается, кризисы исчезнут.

Это, несомненно, только теория, но, верна она или нет, ее уже реализуют.

России придется выбирать, участвовать ли ей в зеленом буме или продолжать следовать стратегии наращивания обычного ВВП

Макроэкономика натуркапитализма

Академики все еще спорят о том, как построить низкоуглеродную экономику, а чиновники международных финансовых организаций, министры из Вашингтона, Брюсселя и Пекина, бизнесмены и потребители уже приступили к ее экспериментальному строительству. Департаменты устойчивого развития, по мнению консультантов, уже стали обязательным атрибутом и крупных публичных, и небольших инновационных компаний. Дело не только в благой цели спасения планеты. "Советы директоров компаний требуют результатов от таких программ не только с целью максимизировать выгоды, связанные с природопользованием, но и с целью сокращения издержек",— отмечает Дэниел Малер из консалтинговой компании A.T. Kearney.

Как бы фантастично это ни звучало, но инвестиции в энергоэффективные технологии и природную инфраструктуру (в виде сохраненных ресурсов чистой воды, воздуха, почв, лесов, болот, биоразнообразия) уже приносят адекватную отдачу вложенного капитала. По оценкам консалтинговой компании McKinsey, за счет использования уже существующих энергоэффективных технологий только в строительстве экономика США сократит потребление энергии к 2020 году на 23%, сэкономив $1,2 трлн. Всемирная организация здравоохранения оценивает отдачу каждого доллара, инвестированного в организацию доступа к чистой воде, в $3-4: доход выражается в росте производительности труда и сокращении госрасходов на здравоохранение.

Для возобновляемой энергетики все хуже, это пока вопрос времени и развития технологий. По оценкам Всемирного экономического форума (ВЭФ), в 2009 году инвестиции в альтернативную энергетику сократились на 6,5%, до $145 млрд, тогда как спад вложений в традиционные энергоотрасли составил 9,7%. "В 2009 году затраты на производство киловатта возобновляемой энергии (без учета субсидий и механизмов поддержки) в среднем сократились на 10%, в солнечной энергетике — на 50%. По мере восстановления мировой экономики цены на нефть и газ вернутся к прежним уровням, а издержки в чистой энергетике будут и дальше сокращаться",— отмечается в опубликованном в январе 2010 года отраслевом докладе ВЭФ.

Между тем даже толком не монетизированный спрос на качественные природные активы и природную инфраструктуру растет как на дрожжах. Зеленая волна уже захлестнула потребительскую культуру в развитых странах. В супермаркетах в ЕС с 2009 года уже сканируют углеродные штрихкоды (информирующие, например, о том, что при производстве покупаемой упаковки чипсов выбрасывается 75 г углекислого газа) — удовлетворение от неразрушения среды, оказывается, продается не хуже удовольствия от чипсов.

Усилиями ЕС новые требования к регулированию производства, торговли и потребления на государственном и надгосударственном уровнях уже порождают новую модель финансового, потребительского и технологического рынков. Темпы их роста зачастую превышают рост в традиционных секторах и уже характеризуется как зеленый бум, сравнимый с цифровым бумом. Если инвестиции в энергетику в 2008 году, по данным аналитической компании New Energy Finance, составили порядка $350 млрд, то $155 млрд из них приходилось на возобновляемую энергетику: с 2004 по 2008 год в последней наблюдался среднегодовой рост на 50%. По оценкам немецкой консалтинговой компании Roland Berger, в 2008 году мировой рынок экотоваров и услуг составил $1,4 млрд, а к 2020 году он может удвоиться.

На этом фоне правительство России, куда зеленый бум пока не успел добраться в полной мере, только сейчас получает первые сигналы. Зеленые технологии и возобновляемая энергетика уже начинают встраиваться в повседневный бизнес и в России. Тем не менее доклад ПРООН показывает: рано или поздно и РФ придется выбирать, участвовать ли ей в зеленом буме или продолжать следовать стратегии наращивания обычного ВВП. Делать вид, что все это расчеты теоретиков, уже невозможно.

Великий китайский ВВП

Рост ВВП Китая многие годы поражал воображение двузначными цифрами. Не меньше поражают и результаты его измерения по зеленой системе.

В 2004 году китайский премьер Вэнь Цзябао объявил, что так называемый зеленый ВВП в течение нескольких лет заменит традиционный ВВП как показатель, более полно характеризующий деятельность правительства. Первый отчет о зеленом ВВП в 2004 году был разработан Национальным агентством по охране окружающей среды КНР и китайским Национальным бюро статистики и опубликован в сентябре 2006 года. Согласно отчету, финансовые потери, связанные с загрязнением окружающей среды, составили 512 млрд юаней, или $66 млрд, то есть более 3% объема национальной экономики. Расчет зеленого ВВП Китая закончился в 2007 году, когда стало понятно, что экономический рост с учетом воздействия на окружающую среду оказался ниже политически приемлемого уровня: в некоторых провинциях КНР он попросту равнялся нулю. Правительство КНР запретило публикацию отчетности о зеленом ВВП за 2005 год, которая была намечена на март 2007 года. По оценкам Всемирного банка, стоимость деградации окружающей среды КНР составляет от 8% до 12% ВВП, исходя из чего реальный рост экономики Китая близок к нулю.

Журнал "Коммерсантъ Власть" №16 от 26.04.2010, стр. 46

Авторы:

Алексей Шаповалов

Темы:

Тайна зеленого ВВП