Трагедия на "Распадской" и шахтерский бунт в Междуреченске привлекли внимание к владельцам шахты. Но настоящему хозяину "Распадской" — бывшему горняку Геннадию Козовому — удалось остаться в тени. А ведь шахтеры, как говорят, пошли на баррикады именно против его авторитарного правления

Елена Барышева, Всеволод Бельченко

Геннадию Козовому 58 лет: харизматичный, властный и крайне прагматичный, описывают его партнеры по бизнесу и знакомые. "Хозяин" — так называют его жители шахтерского города Междуреченска, где находится "Распадская". Козовому принадлежит чуть меньше четверти акций "Распадской" (остальное в руках Александра Вагина и группы "Евраз", принадлежащей Александру Абрамову и Роману Абрамовичу), но именно Козовой уже без малого 20 лет железной рукой правит шахтой. "Огонек" проследил за превращением простого горняка в акулу капитализма.

Слесаря вызывали?

Геннадий Козовой — потомственный горняк. Его родители работали на угольных разрезах в городе Черемхово Иркутской области. "В детстве большую часть времени проводил с ребятами на угольных разрезах, где впервые увидел многокубовые шагающие экскаваторы и прочую поражавшую мальчишеское воображение горную технику",— рассказывал Козовой в интервью "Ведомостям", одном из немногих в своей карьере.

Окончив восьмилетку, поступил в горный техникум, потом была армия, после армии — учеба в Иркутском политехе, а затем — распределение в Кузбасс, электрослесарем на "Распадскую", самую современную шахту Союза.

"Приглашали и говорили "надо". Это сейчас приходит человек и в первую очередь спрашивает, какая у него будет зарплата",— вспоминал сам Козовой.

У его коллег, правда, остались и другие воспоминания.

— Те, кто с ним работал до 1989 года, говорили, что ходил парниша с ключами, иногда на шахтовой подземной подстанции спал — на ней всегда тепло и можно хорошо отдохнуть. Говорят, что гоняли Козового, чтобы тот работал, а он все ближе к подстанциям, в тепло,— рассказал "Огоньку" Юрий Стуков, бывший глава отделения Независимого профсоюза горняков России на шахте "Распадская".

— Я заметил Козового, когда он стал начальником шестого проходческого участка,— пояснил "Огоньку" Геннадий Полещук, который работал на "Распадской" с 1974 года, а в 1990-1993 годах был директором.— Мне он показался добросовестным, старательным и скромным. Я даже не думал, что он будет когда-то директором. Он был членом КПСС, и если ему поручали где-то выступить, сказать что-то на публику — как он волновался!

Старательный инженер Козовой медленно шел вверх по карьерной лестнице: с должности начальника участка дорос до замначальника блока подготовительных работ, потом стал начальником горнопроходческого блока, защитил кандидатскую, а потом наступила перестройка, и в карьере Козового наметился необычный поворот.

Власть угля

Конец 1980-х — начало 1990-х — время массовых забастовок и протестов в Кузбассе. Шахтеры взбунтовались, сметая на своем пути старых директоров и партийных начальников.

— Тогда с подачи Горбачева на предприятиях ввели выборность директоров и ряда других должностей,— вспоминает один из лидеров забастовочного движения, губернатор Кемеровской области в 1993-1997 годах Михаил Кислюк.— Почему на "Распадской" победил именно Козовой — загадка, это было неожиданностью. Но так часто было на шахтах: выбирали не профессионала, а просто хорошего парня. И в итоге в 70 процентах случаев к управлению предприятиями пришли неподготовленные люди, Козовой — один из примеров. Он же не был ни директором, ни лидером рабочего движения.

"Распадская" была первой шахтой Кузбасса, которую акционировали, Козовой — один из первых избранных председателей совета акционеров (по сути — совета директоров). Бывший инженер быстро сориентировался и взял курс на приватизацию шахты.

— Тогда в Кузбассе мало кто об этом думал, а он сразу поставил такую цель. Он парень с амбициями,— говорит Михаил Кислюк.

Единственным препятствием на пути Козового был "красный директор" Геннадий Полещук. В 1991-1993 годах между ними развернулась борьба за власть, в которой Полещук потерпел сокрушительное поражение. Вот как он вспоминает те события.

Всего в совет акционеров выбрали семь человек, я посмотрел состав и, учитывая положительные качества Козового, предложил его на должность председателя. Потом Козовой очень захотел стать директором, такая жажда власти проявилась — я был поражен. Он начал проводить работу с людьми, агитировать сотрудников, меня же обложил проверками, стал учитывать каждый мой промах и копить компромат. К 1993 году, когда проходили выборы гендиректора, он собрал информацию обо всех упущениях, ошибках и происшествиях, даже самых мелких, которые произошли на шахте за 20 лет моей работы. На общем собрании он все это предъявил рабочим. Мне даже не дали выступить. Но горняки выбрали меня: Козовой пытался было подтасовать результаты голосования, но я в суде отстоял победу, меня восстановили в должности директора. Но руководить дальше мне не дали: Козовой создал на шахте очень напряженную обстановку, так что я в итоге написал заявление об уходе по собственному желанию. Лучше быть живым, чем быть богатым.

Через три месяца после отставки Полещука на шахте прошли выборы нового директора, на этот раз без скандалов и подтасовок. Больше всего голосов набрал Козовой, второе место с небольшим отрывом занял зам по производству Александр Вагин. Козовой стал директором, Вагин — председателем совета акционеров.

Дальнейшее было делом техники: нужно было скупить у "трудового коллектива" акции шахты, Вагин и Козовой принялись за это с утроенной энергией.

— Начальники участков и блоков выписывали рабочих, у которых много акций, и проводили с ними разъяснительные беседы, убеждали продать акции по бросовым ценам,— говорит Илдар Габдурахманов, нынешний глава профсоюза "Распадской".— Кто не отдавал им акции по шахтовым ценам, тем грозили увольнением. В городе эти акции тоже можно было продать, но уже в три, а то и в пять раз дороже. Был один бригадир, который продал свои акции предприятию "Совкузбасское", так его сняли с бригадирства и опустили до проходчика. А горного мастера, который продал много акций на сторону, и вовсе уволили.

Настоящий хозяин

После аварии на «Распадской» Междуреченск взорвался: родственники погибших и просто горняки устроили митинг у городского ДК (на фото), а затем перекрыли железную дорогу на Абакан и схватились с ОМОНом. Главное требование протестующих — усилить безопасность на шахте и поднять зарплаты
Фото: РИА НОВОСТИ

Медовый месяц Козового с пролетариатом длился недолго: чем больше акций скапливалось в руках бывшего инженера, тем более властным он становился.

— Полещук был нормальный директор: всегда утром приезжаешь на смену, а он уже сидит в кабинете и ждет, какой работник к нему зайдет и с какой просьбой обратится, а к Козовому было попасть невозможно — сразу посадил секретаршу и отгородился от людей,— рассказывает Юрий Стуков.

— Он старался от старожилов избавляться, чтобы не надоедали ему просьбами,— говорит Илдар Габдурахманов.— Когда был кризис, он формально никого не сокращал, но на собрании работников шахты сказал — всех, кто старше меня (а ему 58 лет), уволить по возрасту. В итоге те, кто за него голосовал, почти все ушли с шахты. Друзьям, правда, он иногда помогал. Так, мой знакомый, простой проходчик, бок о бок работал с Козовым на шахте еще до того, как тот стал директором. И у них остались дружеские отношения: он мог запросто к Козовому зайти в кабинет, занять пару тысяч до получки.

Геннадий Козовой — настоящий хозяин Междуреченска, к врагам непримиримый, город держит в ежовых рукавицах. Вернее, держал до последних событий. Во всяком случае, так о нем говорят сами шахтеры.

— Демократия с его приходом закончилась: если кто-то что-то скажет против Геннадия Ивановича, человека сразу убирают с шахты,— говорит Геннадий Полещук.— Козовой однажды на собрании говорил шахтерам, что, если будете плохо работать и что-то требовать от меня, я вместо вас приведу китайцев, они почти за бесплатно будут работать.

— На шахте с начала 1990-х и по сегодняшний день существовало два профсоюза шахтеров — наш и еще один, более многочисленный и более лояльный — около 3500 человек,— говорит Юрий Стуков.— Мы много подавали исков в суд на нарушение трудовых прав работников, и шуму от нашей организации было много. Козовой в 2001 году пригласил меня к себе в кабинет на первую, личную встречу и попросил отказаться от защиты шахтеров в суде. Он мне прямо заявил: "Я в городе хозяин, и ты в городе все равно ничего не высудишь. Может быть, и будут какие-то решения, но меня серьезно не накажут. Ты пойми значение шахты в городе, результатов от твоих усилий будет ноль".

Мы продолжали судиться, и тогда членов нашего профсоюза начали шантажировать: хочешь туристическую путевку в санаторий — выходи из профсоюза, нужно отпуск перенести — выходи из профсоюза. Дошло до того, что отказывались повышать профессиональный разряд тем, кто состоял в нашем профсоюзе. В итоге из 450 человек у нас осталось около 70. Тех, кто отказался выйти, любыми способами выдавливали с шахты.

Выдавили с "Распадской" и Юрия Стукова, но он по-прежнему регулярно защищает в суде горняков с шахты. "Нередко мне судьи говорят: "Распадская" — градообразующее предприятие. Обращайтесь-ка вы лучше в областные суды, тут ведь за решения против "Распадской" могут и убить", — говорит он.

В своей борьбе с шахтерскими профсоюзами Козовой делал ставку не только на силу, но и на хитрость. В 2002 году, когда Владимир Путин приезжал на шахту "Распадская", неудобного профсоюзника Стукова внезапно отправили в командировку в Москву, якобы на конференцию горняков. Только в столице Стуков узнал: никакой конференции тут нет, зато там, в Междуреченске, есть Владимир Путин. "Мне работники потом рассказали, что начальники отделов дали всем шахтерам инструкцию: если будут спрашивать, сколько получаете, называть сумму в два раза больше",— сокрушается бывший горняк.

— Многие шахтеры Козовым недовольны, но боятся его решений. Так, он пять лет не поднимал зарплату шахтерам, но люди не ропщут,— говорит Илдар Габдурахманов.— Собрания шахтеров Козовой проводил от силы раз в год. Иногда на них он говорил, что у него есть мечта: чтобы мы все получали по 1 тысяче долларов (а мы тогда получали по 500). Спустя несколько лет он сказал, что его мечта сбылась. Мы действительно сейчас получаем по 1 тысяче долларов. Правда, эти деньги с учетом инфляции — совсем не те, что раньше.

А вот доходы самого Козового росли как на дрожжах: в начале 2000-х они с Вагиным продали часть "Распадской" "Евразу", чуть позже приятный сюрприз преподнес мировой рынок — цены на уголь зашкалили, и шахта стала сверхприбыльной. Кульминация наступила в 2006 году, когда "Распадская" вышла на биржу. Шахту оценили почти в 2 млрд долларов, причем ее акции быстро дорожали: бывший слесарь стал мультимиллионером и вошел в высшую лигу олигархов. В последнем списке Forbes его состояние оценивают в 950 млн долларов.

Угольный король

Высшей лиге — высшие правила, решил Геннадий Козовой и стал вести соответствующий образ жизни. Он по-прежнему живет в Междуреченске ("Считаю, что если ты управляешь компанией, то надо управлять ею на месте",— говорил он), но горожане почти не видят своего "хозяина". Прогулкам по городу он предпочитает рыбалку с другим олигархом — совладельцем "Евраза" Александром Абрамовым. Любит Козовой и обязательные в тусовке большой теннис и горные лыжи.

В общении с иностранцами Геннадий Козовой также усвоил особый, присущий русским нуворишам тон. Вот как он описывает свой поход за кредитом к британским финансистам: "Я просто написал банкирам на листке бумаги, что готов занять не больше этой суммы и не выше чем под 7,5 процента, расписался и пошел пить пиво... А через три часа еврооблигации "Распадской" начали торговаться на Лондонской бирже".

И, казалось бы, у олигарха были все основания вести себя так: с 1991 года на "Распадской" не было крупных аварий, шахта оборудована по последнему слову техники, давала огромную прибыль, а шахтеры, несмотря на жалобы, жили относительно неплохо и вели себя смирно. Даже кризис шахта прошла без серьезных потерь, но нынешняя трагедия и социальный взрыв, последовавший за ней, потрясли Козового.

"Я такого не ожидал",— растерянно говорил Козовой перед объективами телекамер. Теперь, по словам шахтеров, "хозяин" появляется на шахте каждый день. Ему также пришлось вновь сесть в директорское кресло, которое он всего несколько лет назад успел сдать наемному менеджеру.

— Я уважаю Геннадия, мы давно друг друга знаем, но он, очевидно, не занимался безопасностью, иначе такой аварии не произошло бы,— уверен Михаил Кислюк.— "Распадская" действительно самая безопасная в России шахта и одна из самых безопасных в мире. Но это результат инженерных решений, которые использовали при строительстве. Стройка шла под контролем ЦК КПСС, причем это была не "ударная стройка любой ценой", а профессиональный, качественный объект. Такая авария могла там произойти, только если владельцы лет 10 ничего не делали в области безопасности труда!

По словам Михаила Кислюка, ситуация — не уникальная для угольной отрасли: В Кузбассе сегодня правят алчность и глупость. Шахты приватизировали непрофессионалы. Например, "Прокопьевскуголь" достался молодому парню, про которого известно лишь одно — он гинеколог из Питера. На этом фоне Козовой смотрится выигрышно: он работал на шахте, имеет научную степень, причем я читал его работы — он действительно знает предмет. Но то, как быстро он взлетел, вскружило Геннадию голову, а общая атмосфера вокруг довершила дело: трудно оставаться прежним, когда лозунг дня — воруй и делись.

При этом аварии будут продолжаться, уверен Кислюк: владельцы шахт не несут реальной ответственности за гибель шахтеров. "В 2007 году была авария на шахте "Ульяновская" — 110 человек погибло, включая сотрудников администрации. Наш профцентр заказал независимую экспертизу, которая показала — это прямая вина владельцев и топ-менеджеров шахты. Власти отчет просто проигнорировали. Уверен, то же будет и с "Распадской", ведь среди владельцев шахты помимо Козового, Вагина и "Евраза" есть и несколько высокопоставленных чиновников. Они контролируют свою долю через офшоры".

Диктатор из низов