Дата
10.06.2010
Автор
Лев Усыскин
Источник
Полит.ру
Сохранённая копия
Internet Archive
Original Material

Лев Усыскин: Начало обратного хода


Воскресным днем 12 апреля 1500 г. в Москву торжественно въехал князь Семен Иванович Бельский – потомок Великого Князя Литовского Гедимина и, соответственно, близкий родственник правящего на тот момент времени Литовского Великого Князя Александра. Приехал Бельский, однако, не в качестве знатного иностранного посла, а напротив, бил челом, чтобы Московский Великий Князь Иван III его "пожаловал, взял в службу и с вотчиною". Этой вотчиной было Бельское княжество, недалеко от тверской границы – территория тогдашней Литвы. Соответственно, эти земли переходили под московскую юрисдикцию и уже от московского монарха возвращались Бельскому в удел. Вроде бы все это было похоже на обычные в рамках феодального права операции – однако же, не совсем. Бельское княжество было дано в пользование литовским "господарем" при условии службы, и хотя сам князь мог по старинному праву "отъехать" на службу к другому сеньору, земли с собой он уводить не мог. Да и само по себе право отъезда в те годы уже тоже было некоторым анахронизмом – в частности, существовал литовско-русский договор 1494 г., прямо запрещавший такой переход вместе с вотчинами. Понятно, что Литва возмутилась подобным самоуправством, однако Иван Васильевич это возмущение проигнорировал: чувствуя за собой силу, он обосновал аннексию притеснением в Литве православных, что соответствовало действительности лишь с весьма существенными оговорками. Как бы то ни было, той же весной к Ивану Великому отъехали из Литвы еще и несколько знатных рюриковичей: Василий Шемячич, принесший Москве свое Новгород-Северское княжество (внук Дмитрия Шемяки, ослепившего Василия Темного, отца Ивана III!), и Семен Стародубский, владевший Стародубом, Гомелем, Карачевом, Черниговом. Приняв формально эти обширные земли под свою юрисдикцию, Иван отлично понимал, что не апелляции к старине и правовым нормам решают дело – а потому немедленно выдвинул в поход весьма значительные военные силы, имевшие целью не только защитить владения перебежчиков от возмездия со стороны их прежнего сюзерена, но и, по мере возможности, расширить территориальные приобретения – попытавшись, в частности, отхватить еще и Смоленск. Так началась первая объявленная русско-литовская война, в которой Литва была обороняющимся, а не атакующим государством. Чтобы понять основания действий московского государя, стоит взглянуть в общем на ситуацию в Литве, причем, что называется, в динамическом аспекте.

Итак, с тринадцатого века литовское государство начало расширяться на восток за счет русских земель. Постепенно в его состав вошла Полоцкая земля, Турово-Пинское княжество, большая часть Черниговского княжества, Киевская земля, Галицко-Волынское княжество (частично отнятое потом Польшей) и т.д. Последним существенным приобретением стал Смоленск, вошедший в состав Литвы уже при Витовте, в начале пятнадцатого века. Важно понимать, что этот процесс поглощения западнорусских территорий был сравнительно мирным и отчасти добровольным – подобное "собирание русских земель" в целом соответствовало интересам их населения, сохранявшего свои обычаи, веру, язык и большую часть правящего класса и получавшего таким образом защиту от татарских разорений, а также выход на богатые европейские рынки. Более того, в рамках литовской юридической системы русские города обычно имели гораздо больше независимости и правовых гарантий, чем города Московского Великого Княжества, – вплоть до магдебургского права и т.п. Да и в культурном плане – жизнь в мультиконфессиональной и многоязычной среде более способствовала интеллектуальному и духовному развитию русских, нежели московская замкнутость и подозрительность ко всему иностранному… И лишь на самом верху часть местных династий рюриковичей была замещена гедиминовичами. Впрочем, те и другие настолько переплелись посредством династических браков, что, по сути дела, представляли единый род. Как бы то ни было, к середине пятнадцатого века, когда восточная экспансия Литвы сошла на нет, эта страна представляла собой довольно сложное образование. Большая часть ее населения говорила по-русски и исповедовала православие, окормляясь Киевской митрополией – той, от которой самовольно отложилась Московская в начале сороковых годов того века. Православная шляхта и князья (в том числе и из рода Гедимина) были представлены в органах управления литовским государством и, в целом, имели почти равные права с католиками-литовцами. Собственно, и государство называлось "великим Княжеством Литовским Жямайтским и Русским", вполне обоснованно считая себя преемником Киевской Руси. По сему, новация Ивана Великого, начавшего именовать себя в официальных документах "Государем Всея Руси", не могла не вызвать в Вильне протеста.

Тем не менее, определенные узлы межконфессионального напряжения периодически возникали – клубок взаимных противоречий был довольно запутан ввиду большого количества задействованных лиц: скажем, Литовский Великий Князь, в силу династической унии являвшийся еще и Польским королем, был более заинтересован в равноправном интегрировании русских земель и их населения в свое государство, нежели его католическое окружение и (как ни странно) местные иерархи православной церкви. Так, желая вовсе устранить законодательные основы неравноправного положения в своем государстве православных князей, бояр и шляхтичей, Великий Князь Казимир настоял на подтверждении Киевской Митрополией Флорентийской унии – союза 1439 г. православной и католической церквей при главенстве Папы. Напомним, что на повседневной религиозной жизни населения и священнослужителей эта уния никак не отражалась – и, тем не менее, благодаря этой инициативе Казимир оказался в фокусе критики как со стороны католиков, так и со стороны православных. Фактически, именно этот казус стал предлогом к тем событиям, с которых мы начали рассказ.

Предлогом, но не истиной причиной. Каковая состояла в объективном столкновении двух "центров кристаллизации" русских земель – Литвы и Московии. Стоит отметить, что это соперничество, начавшись довольно давно, не было до конца пятнадцатого века сколько-нибудь острым. Литве приходилось и воевать с Москвой, и бороться за влияние на Рязань, Тверь и Новгород – но все это не носило уж очень серьезного характера. Литовского Великого Князя сдерживал то Ордынский сюзеренитет над Русью, то неуверенность в желании своих православных подданных воевать со своими единоверцами и соплеменниками, то гораздо более серьезные проблемы в отношениях с Тевтонским орденом и Польшей. Все осуществленные Вильной территориальные приобретения на Руси по факту делались там, куда Москва свои руки не дотягивала. Скажем, последним сторонником независимости Смоленска был как раз Рязанский Великий Князь, тогда как его московский коллега в данном вопросе скорее поддерживал Литву. При этом, в отличие от Москвы Ивана III, уже довольно унифицированной, в которой правитель мог по сути свободно манипулировать воинскими контингентами, а также владениями своих подданных и всеми прочими аспектами их жизнедеятельности, Литва являлась весьма рыхлым образованием с довольно серьезными ограничениями власти своего Великого Князя. Так, собственно центральная часть государства – Аушкайтия, Жямайтия и самые старые по времени приобретения русские земли – были непосредственным доменом Великого Князя. Другие земли имели собственных князей, посаженных там некогда Великим Князем и впоследствии образовавших местные династии. Были и княжества, вошедшие в состав Литовского государства как целое, вместе со своими князьями. И, наконец, имелся – главным образом в верховьях Оки – целый ряд небольших княжеств, управляемых дальними потомками Михаила Черниговского и подчинявшихся Вильне на не слишком четко прописанных правах феодального вассалитета. При этом все вышеперечисленные категории земель и их владельцев имели различные права и обязательства перед Великим Князем, да и понимали они свое подданство весьма по-разному.

Безусловно, все перечисленные обстоятельства были хорошо известны Ивану Великому –гению политики, чья беспримерная интуиция почти всегда позволяла наносить удары наверняка. Вдобавок, это был человек, если так можно сказать, едва ли не ленинского уровня политического цинизма – абсолютно свободный от сдерживающего действия каких-либо внешних по отношении к политической целесообразности материй, как то: родственных чувств (женой Литовского Великого князя была его дочь Елена), принципов справедливости, законов Божеских и человеческих, данных прежде обещаний и прочих малозначительных факторов.

Пожалуй, территориальный спор с Литвой понимался Иваном как самое главное дело жизни – вернее, как дело, продолжать которое явным образом доведется его, шестидесятилетнего Ивана, потомкам и наследникам. Так же точно, как ему выпало продолжить, да и, по сути, закончить переданную собственными предками миссию – объединение в одно унитарное государство всех осколков существовавшей до монгольского нашествия Владимиро-Суздальской земли. Это чувство преемственности политических целей было, кстати сказать, великолепно развито у всех восьми даниловичей – предшественников Ивана на московском троне. И девятый отпрыск московской династии не должен был посрамить своих отцов, но, напротив – вознести данный род политической интуиции на новую, немыслимую прежде высоту.

А значит – экспромты были недопустимы. Следовало завершить все, что необходимо было завершить, подготовить для этого решающего рывка. И Иван действительно сделал все возможное: к началу нового века страна была объединена практически полностью – лишь Псков сумел пока сохранить какие-то крохи самостоятельности. Было унифицировано законодательство (Судебник 1497 г.), расчищены препятствия на пути казенных денежных потоков. Огромный рывок был совершен в международной политике. Вслед за обретением независимости от Большой Орды, Россия Ивана Великого в исторически ничтожные сроки создала вокруг себя предельно благоприятное внешнее окружение. Так, ближайший восточный сосед Московии – Казанское ханство, обладавшее определенным военным потенциалом – было подчинено в ходе успешного похода 1487 г. и отдано марионеточному хану. Как-то незаметно для всех был напрочь разрушен "санитарный пояс", построенный королем Казимиром для нейтрализации московских амбиций: Ивану удалось выбить из него сперва Венгрию, управляемую родным сыном Казимира и ставшую чуть ли не основным европейским партнером Москвы, затем Молдавию Стефана Великого (в том числе через брак его дочери с наследником Ивана – Иваном Молодым) и, наконец, Крымское Ханство, ставшее едва ли не самым плотным союзником Москвы против Литвы и Польши. А благодаря возникшим контактам с Австрией, Итальянскими государствами и Папским престолом, Иван Великий лишил Польшу и Литву монопольного права выступать в сношениях с Россией как бы от имени католического мира. Теперь можно было идти вперед – ждали только случая, и он представился в 1492 г.

См. также: