Дата
01.07.2010
Автор
Лев Усыскин
Источник
Полит.ру
Сохранённая копия
Internet Archive
Original Material

Лев Усыскин: Крупнейшая заварушка в Восточной Балтике


22 июня 1790 года в водах Выборгского залива и его окрестностей произошло крупнейшее в доцусимской русской истории морское сражение, ставшее также и крупнейшей морской победой русского флота за всё время его существования. В самом деле, никогда в ХVIII-ХIХ веках русскому флоту не доводилось оперировать подобными силами единовременно, включающими более тридцати линейных кораблей, полтора десятка фрегатов, вспомогательные суда и две с половиной сотни судов так называемого галерного флота – галер, полугалер, гребных фрегатов, шебек, дуппель-шлюпок, канонерских лодок и т.д. Все это противостояло примерно двум десяткам шведских линейных кораблей, двенадцати фрегатам и тремстам пятидесяти вымпелам т.н. "армейского флота", аналогичного русскому галерному. Кроме того, в сражение были вовлечены сухопутные войска, действовавшие на берегах залива. Важно также для оценки масштаба задачи управления отметить, что силы русских (в отличие от противника) были разделены и рассредоточены в пространстве. Скажем, галерный флот делился на три эскадры, базировавшиеся в Кронштадте, Фридрихсгамне и Выборге, тогда как треть линейного флота к началу кампании 1790 г. базировалась в Ревеле (остальные 2/3 – соответственно, в Кронштадте).

Война со Швецией, о причинах и начальном этапе которой нам уже приходилось писать на Полит.ру, стартовала в 1788 г. Кампания следующего, 1789 г., в которой командующим русским флотом был назначен адмирал Василий Яковлевич Чичагов, была сравнительно вялой – оба противостоящих флота слишком поздно покинули свои базы из-за технической неготовности кораблей и потерь личного состава, скошенного эпидемией возвратного тифа. Состоявшееся в итоге Эландское сражение хоть и завершилось тактической победой Чичагова, однако не стоило сторонам ни одного корабля. Пожалуй, важнейшим результатом для русских в ту кампанию стало присоединение к основной части кораблей копенгагенской эскадры вице-адмирала Козлянинова, блокированной в гавани датской столице еще с довоенного времени. (Именно ее выручать и ходил флот Чичагова к острову Эланд.)

Ясно было, однако, что 1790 г. станет решающим в судьбе войны – Швеция просто не имела ресурсов для продолжения боевых действий еще на год, да и у России, ведущей активные боевые действия против Турции, ресурсов для длительной борьбы со шведами явно недоставало.

Итак, с весны 1790 г. именно Чичагов ожидал атаки вражеского флота, а не наоборот. Дело в том, что еще одной серьезной проблемой для российского флота была… география. Часть русских кораблей, как мы сказали, базировалась в Ревеле, где, однако, нельзя было разместить весь флот одновременно: мощность базы была недостаточна. Основной же базой с момента создания Балтийского флота был Кронштадт, но этот давний выбор Петра Великого нельзя не признать весьма нетривиальным. Дело в том, что изо всех балтийских портов Петербург (Кронштадт) последним освобождается ото льда весной и, напротив, первым замерзает осенью. Вообще, вскрытие льда на Балтике идет с запада на восток – то есть сперва в гавани Карлскроны, затем в гавани Ревеля, после в Гельсингфорсе, а уже потом – в Невской губе. Иначе говоря, шведский флот заведомо первым выходит в море и имеет время на развертывание стратегической инициативы. Если же все русские корабли окажутся запертыми льдами в Кронштадте, Ревель и другие порты Эстляндии и Лифляндии оказываются перед шведами беззащитными. Если же для защиты Ревеля оставить в нем несколько кораблей, то русская эскадра окажется разъединенной, и собранный в кулак шведский флот получает шанс сразиться с каждой ее частью по отдельности. Собственно, попытки шведов разбить русский флот по частям и, соответственно, попытки русских, объединив свои разрозненные эскадры, нанести поражение шведскому флоту прежде, чем он в виду подобной перспективы скроется в гавани Карлскроны, и стали сквозным сюжетом той войны.

Вообще, стоит отметить, что небольшое и, казалось бы, исхоженное за столетия моряками вдоль и поперек Балтийское море, а особенно его восточная часть – довольно трудное место для мореплавания вообще и для ведения войны в частности. Помимо ситуации со льдами, о которой мы уже сказали, серьезную опасность представляют многочисленные подводные камни и мели, а также неустойчивость погоды – туманы и резкие шторма порой возникают крайне неожиданно и до сих пор часто приводят к гибели судов и людей. Добавим к этому, что в конце ХVIII века еще не существовало хороших карт, а береговых ориентиров – бакенов, маяков, постоянных огней – было исчезающе мало.

Шведские фрегаты действительно начали крейсировать на Балтике (включая даже Финский залив) очень рано – пользуясь скованностью льдами баз русского флота. 5 марта два шведских фрегата под голландскими флагами приблизились к порту Рогервик (Балтийск, ныне – Палдиски) и, подняв шведский флаг лишь с первым выстрелом, высадили десант. Высадка получилась весьма удачной: было сожжено несколько армейских магазинов и купеческих судов, заклепано несколько пушек, взятый врасплох гарнизон укреплений (имевший до 40 орудий и численно превосходивший шведов раз в пять!) сопротивления не оказал и позорно капитулировал, а городок выплатил 4000 рублей контрибуции. Все это наверняка повысило настроение у шведов, однако серьезного военного значения не имело – и даже наоборот, заставило русских собраться и утроить старания.

5 апреля Чичагов выехал в Ревель к эскадре. Льды позволили вывести ее на рейд лишь 17 числа. Тотчас были посланы на разведку наиболее ходкие корабли ревельской эскадры, и 30 апреля шведский флот был замечен, причем не оставалось никаких сомнений, что он в ближайшее время предпримет атаку на эскадру Чичагова.

Было решено принять бой непосредственно в Ревельской гавани. Характерно, что на созванном военном совете большинство участников предлагали расположить русские корабли как можно ближе к берегу, под защитой береговых батарей. Чичагов, однако, настоял на создании "эшелонированной" обороны: корабли вывести вперед и поставить на шпринт (то есть на якорь таким образом, чтобы корабль мог вести огонь) в линию, за линией расположить фрегаты и малые суда. Тем самым, враг как бы "приглашался" прорвать линию обороняющихся – и оказывался меж двух огней. Или же, увлекшись в ходе боя и оттесняя русский корабль в сторону берега, также неожиданно для себя попадал бы под огонь батарей.

Вот описание Ревельского сражения, позднее обретшего в Швеции название "Ревельский прогон сквозь строй", от известного историка военно-морского флота Альфреда Штенцеля, пользовавшегося, главным образом, шведскими источниками:

По новейшим данным (приказы герцога) первоначально имелось в виду обойти русских; если бы встретилась необходимость, предполагалось стать на якорь, атаковать каждое судно превосходными силами и взять его на абордаж; кроме того, три легких дивизиона, состоящие каждый из 3 фрегатов, должны были обстрелять фланги противника продольным огнем. Однако погода не позволила привести этот план в исполнение; осталась только возможность идти вдоль неприятельской линии. Между тем и герцог Карл (Карл Зюдерманландский, брат короля Густава III, командовавший шведским корабельным флотом- Л.У.), и Норденскьельд (начальник штаба шведской эскадры, Норденшельд в современной транскрипции – Л.У.) должны были бы сразу увидеть, что такую атаку можно произвести только с громадными потерями и притом без всяких результатов. Не так поступил Нельсон при Абукире! Все действия шведов могут быть названы почти бессмысленными и во всех отношениях заслуживают порицания.

Шведский флот подошел рано утром 13 мая (новый стиль – Л. У.), в боевом кильватерном строю; линейные фрегаты также были в строю. В 5,5 часов второе от головного конца судно село на мель, лежащую в 5 морских милях к северо-востоку от Наргена. Судно это было временно предоставлено самому себе; в 8 часов село на мель второе судно, к северу от Вульфа; и здесь еще не было прямой опасности. Тем временем западный ветер сильно посвежел, так что командир флагманского судна, полковник Клинт, предложил стать на якорь и атаковать только дождавшись благоприятного ветра. Но Норденскьельд был против этого и сказал: «Меч уже извлечен и должен быть пущен в ход» — другими словами, «вперед с закрытыми глазами». Адмирал Нодренскьельд имел от короля полномочие распоряжаться флотом по своему усмотрению, герцог командовал только для вида. Объясняется ли дело упрямством начальника штаба, или же он вообще не допускал возможности неудачи — кто может это знать? К упомянутому выше ошибочному распоряжению короля, передавшему полномочия над флотом начальнику штаба, присоединилось еще и другое, совершенно неправильное его приказание, чтобы герцог ни в коем случае в сражении не подвергал жизнь свою опасности. Вследствие этого герцог Карл, пройдя Нарген, вместе со штабом перешел на маленький фрегат «Ulla Fersen»; на флагманском судне остался только флаг-офицер, лейтенант Клинт.

Такое оставление флагманского корабля командующим флотом, да еще в последнюю минуту перед боем, должно быть строго осуждено и имело самые печальные последствия; конечно, совсем другое дело, когда командующий флотом с самого начала находится на корабле, стоящем вне боевой линии, но тогда это должно быть быстрое, сильное боевое судно. При этом условии командующий может перед началом сражения выбрать себе место по собственному усмотрению, он сохраняет общий надзор за флотом и во всякую минуту может встать во главе его и принять на себя командование. <…>

Кроме того, ошибка заключалась еще и в том, что герцог на своем фрегате не вышел дальше вперед и таким образом не стал во главе своего флота; из середины, при большой длине боевой линии, едва ли возможно было судить о том, что происходит в голове линии. Расположение русских судов в точности известно не было, и потому командующему флотом непременно надо было быть впереди, а не только участвовать в общем движении на восемнадцатом от головы судне.

Шведский флот шел под марселями; в 11 часов передовой корабль подошел на пушечный выстрел к русским, однако, согласно приказанию, открыл огонь только с расстояния пистолетного выстрела; у крайнего русского корабля, стоявшего на западном конце линии, он повернул на восток, прошел вдоль всей неприятельской линии и, пройдя крайний русский корабль на восток, вновь привел к ветру. Первым кораблям поворот удался довольно сносно, но затем стали налетать такие шквалы, что последующие корабли могли только по одному разу и то неправильно, выполнить это движение, так как промежуток времени был слишком короток и ход корабля слишком неспокоен; для маневра нужна была большая часть команды, так как приходилось все время брасопить реи (перемещать реи в плоскости, параллельной палубе корабля – Л.У.). О порядке в строю уже и речи не было: некоторые корабли обгоняли идущих впереди, происходили разрывы, так что, несмотря на быстрое прохождение, русским удавалось не торопясь давать несколько залпов. Около полудня флагманский корабль вследствие ветра, достигшего силы шторма, не мог подойти к самому западному кораблю русской линии, а только к третьему; точно так же пришлось очень быстро приводить к ветру, чтобы не налететь на подветренный берег. Таким образом, флагманский корабль мог стрелять только по 2-3 неприятельским кораблям; когда он приводил к ветру у него обстенило фор-марсель (прижало к продолжению фок-мачты – Л. У.) и его начало дрейфовать на русскую линию, причем, вследствие дыма, он оказался не более, как в 50 футах от русского трехдечного (т.е. имеющего три крытые артпалубы – в итоге 100 пушек – Л. У.) корабля. К счастью, ему удалось спуститься, но при этом его так накренило, что он был спасен только присутствием духа артиллерийского офицера, который приказал задраить подветренные пушечные порты. Верхняя его палуба представляла ужасное зрелище, и еще счастье, что удержалась грот-мачта. Впоследствии были найдены попадания снарядов даже в брамсели. То же самое произошло с одним из следующих кораблей; линейный корабль «Принц Карл» совершенно лишился способности управляться, должен был стать на якорь, но при этом сел на мель и спустил флаг.

Вскоре после этого последовал сигнал прекратить бой, так как порывы ветра делались все сильнее, и последние 12 судов, в том числе 4 линейных корабля уже не проходили вдоль неприятельской линии. В 2 с 1/4 часа они начали приводить; одним из передовых судов был «Ulla Fersen». В 3 часа огонь окончательно прекратился; корабли взяли рифы у марселей и вечером отдали якорь перед заливом; некоторые должны были уйти в Свеаборг для починок.

Этот «прогон сквозь строй» вместе с предыдущими потерями стоил больших жертв: 61 убитых, 71 раненых и около 600 пленных; 1 корабль попал в руки неприятеля, 1 потерпел крушение, а с 3-го потеряно 42 орудия, сброшенных, чтобы сойти с мели. Потери русских были совершенно ничтожны.

Мы же, в свою очередь, отметим, что Ревельское сражение – самая безусловная и красивая победа Чичагова – явилась словно бы эмблемой принципов, исповедуемых адмиралом. По всей видимости, он, считая как шведских, так и русских моряков не слишком опытными и искусными в управлении своими кораблями, полагал, что преимущество будет на стороне тех, кому этим управлением заниматься не придется. И в самом деле: его корабли покоились на якорях, стреляя из пушек как на стендовых учениях, тогда как противник был принужден бороться с ветром и вообще решать много более сложные задачи судовождения в условиях боя.

См. также: