Открыт принципиально новый фронт борьбы с коррупцией: за проверки деклараций российских чиновников взялся Интерпол

Ольга Филина

Международное полицейское ведомство — еще одна инстанция, которую власть снарядила на борьбу с коррупцией. Противодействие чиновничьему воровству велось и ранее, но никогда в таких объемах и такими средствами. Для общей цели решено даже пожертвовать корпоративными правилами: если раньше Интерпол начинал проверки чиновников только после обращений госорганов, то теперь достаточно недовольства любого гражданина. "Это новая политика как Генерального секретариата Интерпола, так и новая российская антикоррупционная политика,— поясняет Владимир Овчинский, экс-глава российского бюро Интерпола, советник Конституционного суда.— Цель — не оставить без ответа ни одно из обращений, которое уличает нечестного чиновника: будь то анонимный звонок по телефону или электронное письмо. Такие меры соответствуют тенденции: доля преступлений, связанных с коррупцией, в общем объеме дел, рассматриваемых Интерполом, растет даже не в арифметической, а в геометрической прогрессии".

Декларации чиновников стали удобным поводом для того, чтобы испытать новые возможности Интерпола. Любое несоответствие реального и написанного на бумаге, кем-нибудь замеченное, может включить механизм тщательной проверки активов этого госслужащего за рубежом. Как следствие — отставки и уголовные дела. В прошлом году один только Следственный комитет рассмотрел более 30 тысяч сообщений о фактах коррупции, предполагается, что вводимая практика всеобщего контроля гражданского общества увеличит количество обращений в разы.

С учетом настроений россиян, возможно, что идея сработает. Ведь борьба с чиновничеством сегодня — народная тема. Известный блогер Алексей Навальный собрал 2,5 млн рублей частных пожертвований на свой антикоррупционный проект "РосПил", в Калининграде заработал аналог WikiLeaks со "сливами" документов о спорных муниципальных контрактах и заказах, "Деловая Россия" создает свой Центр по борьбе с рейдерством и коррупцией — примеров активности множество.

Нюанс, однако, в том, что простая отставка, которой общество может наказать взяточника, мало кого пугает. Если человек сохранил за собой дорогую недвижимость за границей и счета в иностранных банках, проблемы с трудоустройством отходят на второй план. "Адекватным наказанием здесь была бы конфискация имущества,— считает Владимир Овчинский.— Но у нас в 2003 году под видом либерализации законодательства институт конфискации был вообще устранен из Уголовного кодекса, в 2006 году его частично восстановили, только в урезанной и уродливой форме. В нынешнем виде он не распространяется ни на одно из экономических преступлений, кроме контрабанды. Поэтому Интерпол может установить собственность чиновника, факт того, что она нажита нечестно, но дальше — ничего. Деньги остаются там же, где были".

На эту очевидную прореху указывала России Группа государств по борьбе с коррупцией (GRECO) при Совете Европы, отметив попутно, что конфискации — главный инструмент в борьбе с нечестными чиновниками. Замечание, однако, эффекта не оказало. Более того, ратифицируя Конвенцию ООН против коррупции, Россия отдельно оговорила, что не будет исполнять 20-ю статью: как раз ту, которая вводит понятия "незаконного обогащения" и "конфискации имущества". "Если следовать логике нашего права, то в России такой вещи, как незаконное обогащение, не существует,— считает Владимир Овчинский.— Поэтому нет и возвращенных в бюджет денег".

Пока нам предлагается праздновать хотя бы возможные отставки коррупционеров. О том, что они грядут, "Огоньку" рассказал Алексей Абрамов, заместитель начальника Национального центрального бюро Интерпола при МВД РФ.

— Что входит в ваши обязанности? Тотальная проверка всех деклараций?

— Не всех, речь идет о декларациях тех чиновников, которые обоснованно подозреваются в коррупции. Иными словами, есть сведения, что эти люди либо вывели за рубеж какие-то активы, либо легализовали преступно нажитое имущество, либо совершили другое аналогичное преступление. Ведомство, которое этими сведениями располагает, формулирует запрос в наш адрес, и мы начинаем проверку. Координирует все действия в этой цепи Генеральная прокуратура. Многие запросы, кстати, она же и отправляет, еще один активнейший наш партнер — недавно созданный Следственный комитет. Но вообще попросить нас проверить того или иного чиновника может любой правоохранительный орган, более того — любой гражданин.

— То есть вы рассматриваете любой сигнал о нечестном заполнении деклараций?

— Именно так. На тему деклараций и их эффективности много шутили: якобы пиши, что хочешь, и ничего не будет. Но это, конечно, иллюзия. Россияне пока не успели оценить этот инструмент влияния гражданского общества на чиновничество, но, например, наши зарубежные коллеги уверены, что он работает. Поэтому они охотно рассматривают каждый подобный запрос с нашей стороны. Это ведь международная практика — заставлять чиновников заполнять декларации, она доказала свою эффективность во многих странах, докажет и у нас. Вся идея в том, чтобы обнародовать доход каждого госслужащего, чтобы он был на виду. Чиновник живет не в безвоздушном пространстве и не на другой планете. Пусть высокое начальство ничего не знает о его преступлениях, пусть заинтересованные лица молчат, но он неизбежно соприкасается со множеством других людей, которые заметят, что этот человек живет гораздо роскошнее, чем предполагает его декларация. В этом случае они могут обратиться в правоохранительные органы, а если речь идет о заграничных активах чиновников — напрямую к нам, и попросить проверить, на какие доходы существует тот или иной бюджетный работник. Никакой особенной формы запроса не требуется, мы откликнемся и на запись в "Твиттере". Сомнения могут быть высказаны приблизительно так: знаете, я тут летел одним рейсом British Airways с нашим мэром, а он рассказывал всему салону о своей вилле на Лазурном Берегу, которая в декларации-то не значится... Этого вполне достаточно, чтобы мы проверили человека.

— Почему тогда до сих пор не слышно о громких разоблачениях?

— Прошло еще мало времени: решения по конкретным чиновникам не приняты. Интерпол, например, привлекли к проверке деклараций только в конце прошлого года, и с тех пор, кстати, объем запросов к нам постоянно растет. В прошлом году у нас было около 300 обращений, связанных с расследованием должностных преступлений чиновников, включая запросы по проверке деклараций, а если учитывать запросы на проверку лиц, косвенно причастных к коррупции, эта цифра возрастает в разы.

Не думаю, чтобы кто-то был заинтересован держать информацию о проверках под сукном, как только они будут закончены. Президент Медведев на заседании Антикоррупционного комитета дал понять, что он очень недоволен малым количеством отставок из-за уличения в коррупции. Теперь все уполномоченные органы, очевидно, будут пытаться быстрее принимать решения.

— Информация о тех чиновниках, которых вы уже проверили, подтверждалась?

— Холостых выстрелов практически не бывает. Если к нам поступают сведения, что этот человек замешан в коррупции, более чем в 90 процентах случаев они оказываются правдивыми. Сейчас мы проверяем информацию как о федеральных, так и о региональных госслужащих, фамилии некоторых из них — у всех на устах. В отношении ряда людей, насколько мне известно, уже возбуждены уголовные дела, кого-то привлекли к административной ответственности, очевидно, грядут увольнения. Это, кстати, подтверждает практическую полезность деклараций: они дали надежное основание для того, чтобы освободить чиновника от занимаемой должности — даже в тех случаях, когда напрямую доказать факт коррупционных действий невозможно. Характерный пример: чиновник за вознаграждение оказывает протекцию своим знакомым при проведении какого-то тендера. Маловероятно, чтобы эти знакомые потом решили обратиться в органы внутренних дел с признанием, что у них вымогали взятку. Все в выигрыше, все молчат. Но у чиновника резко увеличивается благосостояние, которое в декларацию не впишешь: он, предположим, купил дворец в Италии. И здесь-то мы и можем его уличить.

— Каким образом вы проверяете правдивость сведений?

— Интерпол — это все-таки вторая после ООН международная организация по численности и представительству стран. Он насчитывает 188 национальных центральных бюро, и, конечно, в нашем распоряжении оказываются колоссальные ресурсы. Как правило, в случае с декларациями мы работаем так: направляем запрос о проверке какой-либо информации в Генеральный секретариат Интерпола и одновременно в страну, где наши фигуранты предположительно держат свои активы. Дальше наши зарубежные коллеги начинают свои проверки: сроки зависят от внутреннего законодательства конкретной страны, но они всегда приемлемые — в течение нескольких недель мы уже получаем ответ. Разумеется, мы учитываем специфику конкретного государства. Например, в швейцарское бюро Интерпола бесполезно писать запросы, связанные с претензиями к лицам, которые уходят от уплаты налогов. Такого рода действия в этой стране просто не являются уголовно наказуемыми. Зато швейцарцы охотно проверяют принадлежность объектов недвижимости тому или иному лицу. Поэтому, если правильно сформулировать запрос, всегда можно получить нужный ответ. Кроме того, у нас в распоряжении есть уникальный инструмент — глобальная база данных "Стар-инициатива", созданная совместно Интерполом, ООН и Всемирным банком. В ней содержатся сведения обо всех физических и юридических лицах, которые когда-либо попадали в поле зрения одной из этих трех организаций. Это могут быть, например, люди, совершившие когда-то сомнительные денежные операции или уже подозревавшиеся в коррупции. Часть чиновников, нечестно заполнивших декларации, можно уличить уже на этом этапе, проверив их по базе данных. Вообще же, как показывает практика, наших возможностей хватает с лихвой, чтобы оценить подлинную обеспеченность любого чиновника. Главное — чтобы в этой работе были заинтересованы власть и общество.

"Мы откликнемся и на запись в "Твиттере""