Несвоевременные заметки
ЮРИЙ АЛЬБЕРТ полемизирует с постановкой вопроса о либерализме как источнике всех бед современного искусства в России
© Gideon Kiefer / gideon-kiefer.blogspot.com Gideon Kiefer. The Neoliberal Drama. 2009 В последнее время в языке деятелей культуры нет страшнее ругательств, чем либералы, либерализм и — самое ужасное — неолиберализм. Можно подумать, что либерализм давно и окончательно победил в нашей стране и других проблем у нас нет — ни коммунистов, ни националистов, ни террористов, ни коррупционеров. Можно подумать, что это либералы взрывают аэропорты, похищают мирных граждан, Читать! 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best Юровский об опере «Мастер и Маргарита» Заветные желания наших авторов и коллег Сергей Жадан. Ворошиловград Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно» обирают приезжих, запрещают мини-юбки и громят выставки, а также преследуют художников и кураторов. Причем поношением либерализма с одинаковым удовольствием занимаются и пропутинские «политологи», и мои друзья. Довольно характерен в этом смысле недавний опрос о времени Ельцина на OPENSPACE.RU.
Вспомним историю: фашизм и коммунизм (я имею в виду не книги Маркса, а конкретное политическое течение в России) пришли к власти как реакция на «разгул демократии» и наступление «либеральной (конкурентной, рыночной) экономики» в отсталых или побежденных странах, и обе системы пытались повернуть историю вспять: фашизм — при помощи идеи корпоративного государства и провозглашения примата мифологического и национального над рациональным и общечеловеческим; коммунизм — возрождением крайне архаических форм хозяйствования и власти (абсолютная, хоть и не наследственная монархия, повторное закрепощение крестьян, масштабное применение рабского труда и т.д.). И те и другие относились к человеку как к ресурсу для построения светлого будущего и были принципиальными противниками либерализма и демократии в любой форме. Включая и такую примитивную, как Советы: еще при Ленине Советы были нейтрализованы, из них были изгнаны даже левые партии, и они превратились в придаток партийной бюрократии.
Читать текст полностью Второй штамп — убеждение, что разнообразие послереволюционной художественной жизни было следствием революции. Я не сомневаюсь, что многие художники, особенно деятели русского авангарда, искренне поддерживали революцию и вдохновлялись идеей построения нового общества. Большинство художников 20-х годов начали свою деятельность до революции. Вдохновляясь революционными преобразованиями, они по привычке продолжали дискутировать, предлагая разнообразные модели нового революционного искусства. Но довольно скоро выяснилось, что в новом мире определять будущее искусства будут отнюдь не художники. Многообразие художественной жизни было инерцией предреволюционной эпохи, и было довольно быстро и закономерно свернуто вместе с прочими пережитками капитализма. Чем прочнее укреплялась советская власть, чем больше она подминала под себя и архаизировала экономику и общественную жизнь, тем однообразнее становилось искусство. И это естественно: где нет разнообразия в обществе, где нет политики — не может быть разнообразия в искусстве. Нет политики — нет искусства. Я, кстати, не думаю, что выбор в качестве официального искусства репинского реализма был предопределен: Муссолини в схожей ситуации выбрал футуризм. У нас мог бы быть какой-нибудь социалистический супрематизм — с тем же результатом.Следующий штамп заключается в том, что после «величайшей геополитической катастрофы» и прихода Ельцина к власти у нас сразу наступил капитализм и либеральная демократия и все наши проблемы от этого. Я намеренно не различаю в этом тексте либерализм и неолиберализм, потому что уверен, что в российской политике и экономике ни тот ни другой не играют настолько существенную роль, чтобы имело смысл искать отличия. Почему-то даже вполне разумные люди считают, что у власти в России находятся страшные неолибералы и проводят они страшно неолиберальную политику. Я думаю, что до этого нам еще очень и очень далеко. Вообще-то демократическое, либеральное и рыночное мироустройство мало похоже на рай, и, пожив на Западе, я прекрасно понимаю тех европейских и американских левых, которые его разоблачают и борются за более справедливое распределение общественного богатства. Но бессмысленно лечить зубы, пока они не выросли. У нас пока что не капитализм, а неофеодализм, при котором преимуществом является не капитал как таковой, а силовые или административные возможности. Если посмотреть не на риторику, а на действия нашего правительства, мы увидим, что они схожи с политикой вполне левого Чавеса — ограничение конкуренции, огосударствление экономики и средств массовой информации, передача их под контроль и на «кормление» верным вассалам и небольшие поблажки подвластному населению от избытков нефтегазового изобилия. Само участие в глобальном рынке — действительно неолиберальном — еще не означает, что внутри страны победили либералы. Когда африканские вожди продавали европейским торговцам золотой песок и рабов, они тоже участвовали в международном обмене, но их собственное общество оставалось первобытно-племенным.Свободный рынок — это не только свободное ценообразование. Непременными условиями свободного рынка также являются: — неприкосновенность частной собственности (а это не только банки, заводы и яхты, но и наши с вами квартиры, компьютеры, картины и книги); — действующее антимонопольное законодательство; — сильные независимые профсоюзы; — независимый суд. Всего этого у нас в России еще ни разу не было, как не было и либеральной демократии с ее непременными условиями: — разделение властей; — свободные выборы; — независимые СМИ; — свобода совести и отделение религии от государства — и, опять же, независимый суд.И именно поэтому у нас почти нет и современного искусства (в том числе и критического), а то, которое есть, довольно убого. Дело в том, что современное искусство — порождение либерального рыночного демократического общества, и только в таком обществе оно и может полноценно существовать, потому что само по своей сути либерально. То, что «ни авангард, ни современное искусство в старом капиталистическом мире по своей идеологии не являются либеральными» — еще один банальный штамп, хотя они действительно «породили более или менее мощную критику либерализма». Здесь перепутаны субъективные намерения художника, которые могут быть какими угодно, в том числе и антилиберальными, и то, как устроен социальный феномен, называемый «современное искусство». Как оно функционирует? Отдельные авторы, течения и группы художников постоянно предлагают новые решения художественных проблем и новые модели искусства в целом. Сами по себе эти модели могут быть вполне радикально-критическими, антилиберальными и вообще — окончательными и бесповоротными. Но они имеют смысл только в сопоставлении, диалоге и конкуренции с другими моделями и решениями. Этот непрекращающийся диалог и есть искусство. Ни один художник и ни одно произведение искусства не имеют никакого смысла сами по себе, они обретают смысл только в сравнении с другими. И само понятие вкуса, о котором говорит в своем ответе Иванов, тоже возможно только в ситуации постоянного эстетического и политического выбора. К египетским пирамидам, иконописи и {-tsr-}соцреализму понятие вкуса неприменимо — там другие критерии. Такую возможность выбора и сравнения, в том числе и выбора крайне критической антилиберальной позиции, может обеспечить только плюралистическое устройство системы искусства, в свою очередь, возможное только в либеральном обществе. И только либеральное общество заинтересовано в современном искусстве как в критическом и независимом взгляде на себя само.Наше современное искусство именно потому и пребывает в таком убогом недоделанном состоянии, что в таком же убогом, недоделанном, недорыночном состоянии пребывает наша экономика, и в таком же убогом и недодемократическом состоянии пребывает все наше общество. И боюсь, в ближайшее время улучшения не предвидится, в том числе и потому, что мы не хотим этого замечать и с этим бороться, а предпочитаем обвинять во всем вычитанный из книжек про совсем другое общество неолиберализм.