«Из-за санкций против Ливии мы потеряем больше $4 млрд»

Сегодня Россия официально присоединилась в санкциям Совбеза ООН против ливийского руководства. Дмитрий Медведев подписал Указ «О мерах по выполнению резолюции Совета Безопасности ООН 1970 от 26 февраля 2011 года». Аналитик Павел Фельгенгауэр полагает, что России ничего не остается кроме как смириться с тем, что покупателей у нашего оружия становится все меньше.

– Павел, почему Россия с такой задержкой официально объявила о санкциях в отношении поставок оружия?

– Это как раз нормальная практика, после решения в Совете безопасности ООН обычно только через несколько дней принимаются соответствующие решения и на национальном уровне. Поэтому по сути решение состоялось тогда, когда Россия не стала ветировать санкции в ООН.

– Сколько мы потеряем на контрактах с Ливией?

– По оценке главы Рособоронэкспорта Анатолия Исайкина – около $4 млрд, плюс еще на мази был контракт с РЖД, который в условиях нынешней нестабильности вряд ли будет реализован. Вообще обидно, что мы простили Ливии советский долг в размере тех же $4 млрд, с условием, что они на эти деньги у нас что-нибудь купят, а ведь с их стабфондом, превышавшим $100 млрд, они могли этот долг выплатить.

– Разве в российских интересах было голосовать за санкции в условиях, когда мы теряем столько денег?

– Россия сегодня довольно пассивно ведет себя за пределами постсоветского пространства, и Ливия сегодня уже не входит в зону наших интересов, как это было во времена СССР. Конечно, кто-то проиграет после ливийской революции, но вот, скажем, экспортеры энергоресурсов радуются: цены на этом фоне снова взлетели до небес.

– А каков объем рынка российского вооружения в целом по арабским странам, где сегодня меняются режимы.

– По Тунису и Египту контракты невелики, хотя мы и поддерживаем с этими странами военное сотрудничество. Зато вот с Алжиром, Сирией и Иорданией у нас сотрудничество очень плотное, тут речь идет более чем о $10 млрд. Но там режимы пока держатся, так что говорить о каких-то угрозах для России пока рано.

– А если зашатаются? Россия будет активнее в этом регионе?

– Ну, а как мы можем вмешаться? Наш единственный авианосец в Средиземном море «Адмирал Кузнецов» стоит в ремонте, а «Мистраль» мы еще не купили. Россия во внешней политике уже иррелевантна.

– Похоже, мы теряем арабские страны как партнеров?

– Ну, во всяком случае, я уже слышал от своих источников в Ливии, например, что там протестные силы недовольны позицией России, которая через свои официальные СМИ рассказывает, что за революциями на Востоке стоят американцы. Когда они победят, вряд ли отношения с Россией будут теплее, чем при Каддафи.

– А они победят?

– Можно уже не сомневаться, что Каддафи не удержит власть. Если он пошлет войска в Бенгази, ему придется оставить без защиты Триполи. У него уже нет достаточных сил, чтобы сопротивляться. В России уже давно это поняли, и перед тем, как были приняты санкции, Каддафи в наших новостях мгновенно превратился из «лидера ливийской революции» в «диктатора». Да и Китай тогда тоже голосовал «за», непохоже, что все это было сделкой с Западом, просто на Каддафи уже все поставили крест.

– Вы сказали, что Алжир, Сирия и Иордания еще держатся – а вот надолго ли это?

– Я вспоминаю свой разговор со знакомыми из израильских спецслужб (а у них там много разведывательных служб), и они все отвечают одно и то же: «Мы не можем предсказать, что там будет у этих арабов, мы не ожидали всего того, что уже произошло».

– И все же, можно ли говорить, что отношения с Ливией – это одно из проявлений постепенного ухода России с мирового рынка вооружений?

– Проблемы и правда нарастают. Россия постепенно из экспортера вооружений превращается в импортера. И даже то, что мы продаем, – это разовые сделки, а не иллюстрация процветания нашего ВПК. Вот индийцам мы собираемся продавать авианосец, сделанный на базе нашего старого, но это разовая сделка, мы и самим себе не можем авианосцы на вооружение поставлять. Конечно, мы пытаемся сотрудничать и с Израилем, и с Индией, покупаем компоненты за рубежом, чтобы обновить наши вооружения, но реально мы продаем за рубеж уже и физически, и морально устаревшее оружие. Де-факто у нас остались только африканские страны или те, кому кроме нас никто просто оружие не продаст, например Китай, находящийся под санкциями после Тяньаньмэня, или та же Сирия.