Cказ о том, как царь Петр в Индию хаживал – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

В конце ноября 1720 года в столичный Санкт-Петербург прибыла важная дипломатическая миссия - посланник хивинского хана Ширгазы по имени Вейс-Магомет. Посольство, как было принято, привезло с собой дипломатические дары – обезьяну и туркменского скакуна – и рассчитывало на высочайшую аудиенцию. Каковой, однако, не последовало: вместо этого в марте 1721 г. посла и его помощников отправили в Петропавловскую крепость, где Вейс-Магомет уже через несколько дней (!) скончался. Прочих членов хивинской миссии поголовно, за единственным исключением отправили на вечную каторгу в Рогервик (Балтийск, Палдиски – заложенная Петром, но так и не достроенная база Балтийского флота, расположенная в действительно оптимальном для этого месте, а не наоборот, как Петербург).

Все сказанное выглядит варварским нарушением дипломатических обычаев – но лишь в том случае, если не знать предысторию вопроса.

Итак, Хивинское ханство, расположенное на берегах Аму-Дарьи в древнем Хорезмском оазисе, было с XVII века ближайшим к русским границам среднеазиатским государством. Серьезного торгового интереса оно, однако, не представляло – это было бедное, даже не чеканившее собственной монеты, малонаселенное государство, со сравнительно небольшой долей таджикоязычного земледельческого населения и многочисленными, преимущественно кочевыми, племенами, говорившими на разных языках тюркской группы: казахском, туркменском, узбекском и пр. Контрагентом же Москвы была Бухара и, уже через нее, Индия. Значимость Хивы была скорее географическая, чем экономическая – это была естественная база на пути в Бухару, первый после территорий кочевых казахских племен серьезный оазис с земледельческим населением на пути с Урала на юг или же от Каспия на восток. Кроме того, как это часто случается с государствами, расположенными между оседлой зоной и зоной кочевых племен, важной стороной жизни Хивы являлся оборот рабов – продажа их и перепродажа, набеги на соседей, посредничество в уплате выкупов и пр.

Начало политического взаимодействия русских с Хивой следует отнести к 1605 г., когда уральские казаки совершили на город масштабный набег. Согласно восточному источнику: "когда десять хивинских купцов пришли к Уралу с товарами, то Уральские казаки узнали от них, что Хивинский Хан летом кочует с ордой своею на берегах р. Аму; тогда они, убив восемь из этих купцов, остальных двух взяв вместо провожатых, пошли, в числе 1000 человек, в Хивинское Ханство и подойдя к городу Ургенчу (нынешний Куня-Ургенч), ворвались в город, изрубили его жителей, забрали в нем лучшие товары, нагрузили ими тысячу арб, взяли с собою тысячу женщин и пошли назад". Однако же, на обратном пути хан Арап-Магомет догнал разбойников, окружил и заставил бросить добычу. Отступившие после двухдневного боя казаки не смогли оторваться от преследования, вновь были окружены и уничтожены почти полностью – любопытно, что восточный источник пишет о том, что лишенные воды русские принуждены были утолять жажду кровью своих павших товарищей. (Любопытно также выделение женщин среди военной добычи – это, судя по всему, что-то говорит о гендерном аспекте казачьих поселений на Южном Урале.)

Серьезный же интерес русского правительства к Хиве впервые возник уже при Петре Первом. Примерно к 1716 г., когда исход Северной войны выглядел очевидным, происходит, так сказать, формирование имперского самосознания российской высшей власти. Петр начинает последовательно примерять на себя разного рода одежды ведущих европейских государств, мечтая при этом, разумеется, сравниться когда-то с Англией или, по крайней мере, с одной из "морских держав". Одной из таких одежд, естественно, была активная восточная политика – тем более, что у России, с точки зрения царя-реформатора, было достаточно собственных предпосылок для занятия уникальной ниши в этой увлекательной игре по разделу мира между цивилизованными государствами. Понятно, грезил Петр Индией, не меньше – но попутно и всяческими мелкими практическими материями: иранским шелком, возможностью объегорить британцев, создать плацдарм для борьбы с Турцией с неожиданной для последней стороны и т.д. В итоге все вылилось в грандиозное и крайне странное предприятие – персидский поход 1722 -1723 г.г. , продолженный затем двенадцатилетней оккупацией прикаспийских областей. А вот прелюдией к этому предприятию как раз и стала Хивинская экспедиция 1717 г., прямым следствием печальной судьбы которой являлось то самое посольство, с которого мы начали рассказ.

Итак, все стартовало еще в 1714 г., когда прибывший в Петербург из Астрахани мангышлакский туркмен Ходжа Нефес сообщил, что, дескать, в давние времена Аму-Дарья впадала в Каспийское море и изменила направление стока лишь потому, что хивинцы построили плотину на ней. Если плотину разрушить, то река пойдет прежним руслом. Не клюнуть на такую наживку Петр не мог: во-первых, на старых европейских картах Аму-Дарья действительно впадала в Каспий. Во вторых, текла она, по представлениям Петра, из самой Индии, т.е. путь от последней до Астрахани в этом случае становился предельно легким, минующим большую часть посредников – особенно, если взять под контроль восточный берег Каспийского моря. Иначе говоря, подворачивался случай капитально объехать на кривой козе британцев – грех был им не воспользоваться. Уже осенью была отряжена первая экспедиция для проверки сведений Ходжи Нефеса – руководил ей выходец из перешедшего на русскую службу кабардинского княжеского рода поручик гвардии Александр "Бекович" Черкасский. В его распоряжении было около 2000 человек при 19 пушках. На двух шхунах и 27 стругах они вышли из Астрахани, однако, попали в бурю и, потеряв несколько стругов, возвратились. В апреле 1715 г. двинулись в путь по-новой, достигли залива Тюб-Караган и, обследовав его. нашли нечто, похожее на искомое древнее русло – это и в самом деле было русло протока, когда-то связанного с Аму-Дарьей. Черкасский не сомневался в том, что нашел именно то, что требовалось, – проплыв на юг до Астрабадского залива, он обеспечил нанесение берегов на карты и, по возвращении в Астрахань, отправился в Петербург докладывать о результатах.

Царь остался доволен. Черкасского произвели в капитаны гвардии и назначили царским указом начальником следующей экспедиции: "1. Надлежит над гаваном, где бывало устье Аммудари реки, построить крепость человек на тысячу. 2. Ехать к хану Хивинскому послом, а путь иметь подле той реки и осмотреть прилежно течение оной реки, тако ж и плотины; ежели возможно, оную воду паки обратить в старой ток, к тому ж прочие устья запереть в Аральское море и сколько к той работе людей потребно. 3. Осмотреть место близ плотины или где удобно на настоящей Аммударе реке для строения ж крепости тайным образом, а буде возможно будет, то и тут другой город сделать. 4. Хана Хивинского склонять к верности и подданству, обещая наследственное владение оному, для чего представлять ему гвардию к его службе и чтоб он за то радел в наших интересах... 7. Также просить у него судов и на них отпустить купчину по Аммударе реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и оттоль бы ехал в Индию, приме­чая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путем или, ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать... по сим пунктам господам сенату с лутчею ревностию сие дело как наискорее отправить, понеже зело нужно".

Решать все эти задачи Петр предполагал 4,5 тысячами пехотинцев и 2 тысячами казаков за счет ассигнованных 341 тысяч рублей. В самом деле, в 1716 г. Черкасский сумел заложить три крепости на восточном берегу Каспия и отправил в Хиву посольство. Посольство, впрочем, вернулось с известием о том, что хивинский хан отнюдь не мечтает о вступлении в русское подданство – однако, Черкасского это ничуть не охладило: завершающий поход экспедиции был намечен на следующий год. (При том, что враждовавший с Черкасским лейтенант Кожин, прикомандированный к экспедиции в качестве штатного разведчика, лично докладывал в Сенат о том, что упования на успех покоятся на крайне шатких предположениях, а известные обстоятельства делают грядущую гибель экспедиционного отряда крайне вероятной.)

Как бы то ни было, летом 1717 г. Черкасский лично возглавил три тысячи человек, направившихся в степь. Силы были весьма разношерстные – в том числе посаженные на коней пехотинцы, эскадрон пленных шведских драгун, яицкие и гребенские казаки, ногайские татары, а кроме того, вместе с отрядом шли купеческие караваны – рассчитывая, как видно, на охрану.

По летней жаре отряд прошел более 1300 верст до урочища Карагач (где, по планам Петра и должны были основать крепость), где его лагерь был окружен, а затем атакован двадцатичетырехтысячным войском хана. Атаки были отбиты, и стороны перешли к переговорам. Вроде бы заключили мир – и люди Черкасского, дойдя до Хивы, были несколькими группами рассредоточены – якобы, из-за невозможности прокормить и разместить всех разом в одном месте. Это было, однако, уловкой, на которую "Бекович" повелся: в итоге на разрозненные отряды русских было совершено нападение, большая часть его, включая командира, уничтожена, остальные взяты в плен и проданы в рабство. Лишь единицы годы спустя были освобождены из рабства в весьма далеких от Хивы местах – Персии, Турции, – иные перед тем умудрились совершить вояжи, достойные Афанасия Никитина…

Как бы то ни было, хивинское посольство 1720 г. прибыло к Петру с целью как-то загладить инцидент. Официальная версия состояла в том, что Черкасский сам начал боевые действия – благо, никто из живых свидетелей не мог ее опровергнуть. При этом предполагалось поторговаться об условиях освобождения тех немногих пленных, что находились на тот момент еще в руках хана. Царь Петр, однако, не дал себя провести – единственный оставшийся на свободе член хивинской делегации был отослан восвояси с гневным письмом канцлера Г. Головкина, требующим немедленного освобождения пленных. По свидетельству яицкого казака Василия Иванова, вышедшего из плена в 1722 г., хан Ширгазы публично топтал это письмо, после чего "отдал играть малым ребятам".

Тем все и кончилось.

Стоит еще добавить, что в 1801 г. готовился поход на Хиву в рамках совместного с Наполеоном плана похода на Индию – однако, казаки Платова лишь успели выйти из Оренбурга: пришло известие о кончине императора Павла и указа Александра Первого о немедленной отмене предприятия. Ну, а окончательное покорение Хивы произошло лишь в 1873 г.