"Власть" продолжает проект "Кремлевские стенания", в котором наши авторы моделируют будущие воспоминания крупных политических фигур путинской России. В предыдущих номерах Захар Прилепин и Авдотья Смирнова исполнили VIP-мемуары за Владислава Суркова и Василия Якеменко соответственно. В этом номере мы предлагаем фрагменты из еще не написанной автобиографической книги Романа Абрамовича "Роман. Без вранья" (готовится также английская версия книги: True History of the Roman World). Их нам любезно предоставил политолог Станислав Белковский.

Предыдущая фотография

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Никита Инфантьев

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Василий Шапошников / купить фото

Следующая фотография 1 / 20

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Никита Инфантьев

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ

Фото: Коммерсантъ / Валерий Левитин / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото

Фото: Коммерсантъ / Василий Шапошников / купить фото

Я не писатель. За всю мою прежнюю жизнь я не написал ничего длиннее заявления о приеме в комсомол.

И все-таки я, приблизившись к экватору моей земной жизни, решил взяться за перо. Почему?

Потому что в последние годы и в России, и на Западе происходят процессы, которые не могут оставить меня равнодушным. В первую очередь я имею в виду попытку системной, последовательной дискредитации группы активных, успешных россиян, которые в 90-х годах XX века решительно поддержали либеральные и рыночные реформы нашего первого президента Бориса Ельцина, а в первом десятилетии XXI века твердо и во многом успешно противостояли попыткам коммуно-чекистского реванша. Становится все более ясно, что новая, свободная, демократическая Россия, сильная своими экономическими ресурсами и творческим потенциалом, многих не устраивает.

По счастью, эпоха Путина нашими общими усилиями завершена. Но неочекистские монстры, порожденные или возрожденные той эпохой, по-прежнему мечтают о глобальном концлагере и ищут себе добычу.

Доказательств тому становится все больше. Достаточно посмотреть на кампанию, которая развернута против меня по обе стороны российской границы. В России вновь предпринимаются попытки возбуждения уголовного дела о нанесении ущерба государству при приватизации нефтяной компании "Сибнефть", хотя еще десять лет тому назад было доказано, что никаких правовых нарушений в процессе создания и последующего разгосударствления этой компании не было и не могло быть. Но гораздо активнее и интенсивнее идет аналогичная кампания на Западе. Как ни странно, в авангарде борцов против Романа Абрамовича полицейские власти Великобритании — страны, в которую я с 2002 года инвестировал более миллиарда фунтов стерлингов (и речь, поверьте, идет не только о футбольном клубе "Челси"). Чего стоят, например, обыски в моих домах в Западном Сассексе и лондонском районе Бельгравия! Арест пяти из семи моих яхт, трех из четырех самолетов и даже легкого вертолета Eurocopter, из-за чего оказалась сорвана программа летнего обучения моих средних детей. Или недавнее заявление бывшего министра иностранных дел Соединенного Королевства Дэвида Милибанда о том, что я предлагал кому-то 100 млн ф. ст. за предоставление мне британского гражданства.

Я думаю, что все эти действия — составные части одной масштабной операции спецслужб. Причем операции международной. Почти уверен, что фактическим инициатором гонений на меня является консервативная группировка неокоммунистов-андроповцев, окопавшаяся в спецслужбах России. Эти люди не могут простить мне, что я принадлежал к числу тех активных думающих россиян, которые использовали все свои возможности для предотвращения авторитарного чекистского переворота в 2000-х годах. Меня совершенно не удивляет трогательное единство российских и британских силовиков в охоте за мной. Там, где речь идет об ограничениях свободы, они удивительно быстро умеют находить общие цели и общий язык.

«В такой ситуации я не могу молчать»
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ

Беспокоит меня и информационная война, развязанная против России в разных странах мира. Характерный пример — недавно изданная 500-тысячным тиражом книга скандально известного журналиста Люка Хардинга "Yeltsin's Family Values" ("Ценности семьи Ельцина"). В этой книжке любитель дешевых сенсаций пошел даже дальше "специалистов" из MI5 и MI6. Он не только описывает мифические дворцы и виллы в Великобритании, Франции и Германии, якобы принадлежащие членам семьи первого президента России Татьяне и Валентину Юмашевым, но и пытается обвинить лично меня. Причем в совершении очень тяжких, страшных деяний. Например, в том, что не без моего ведома погибли люди, которые противились созданию "Сибнефти" в середине 1990-х годов. Но главное обвинение, которое Хардинг предъявляет и мне, и моим давним личным друзьям, Татьяне и Валентину: дескать, именно мы привели к власти Владимира Путина и потому должны нести ответственность — причем не только моральную, но и чуть ли не уголовную — за явления, которые известны всему миру как путинизм. "Эпоха Путина,— утверждает Хардинг,— была лишь эпизодом эпохи Абрамовича, которая продолжается по сей день".

В такой ситуации я не могу молчать. Я должен сказать правду о ключевых событиях российской политики и экономической жизни последних 20 лет. О том, в чем я участвовал и чему свидетелем был. Написав эту книгу, я защищаю не себя — Россию.

Из главы «Путина привел Березовский»

Хочу быть правильно понятым.

Конечно, мы все: и Татьяна Борисовна, и Валентин Борисович, и даже я, хотя я всегда стремился сторониться большой политики,— к весне 1999-го уже неплохо знали Владимира Владимировича. И президент Ельцин к тому времени помнил, кто такой Путин, и хорошо к нему относился.

Но идея, что Владимир Владимирович должен стать преемником Бориса Николаевича, принадлежала не мне, а именно Березовскому.

Я отчетливо помню наш разговор с Борисом на эту тему. В мае 99-го. В центральном, московском офисе "Сибнефти". На Садовнической улице. В той самой знаменитой переговорной на шестом этаже.

Правительство Евгения Примакова только что ушло в отставку. Борис Николаевич назначил премьер-министром Сергея Степашина. Ельцин доверял ему и склонялся к тому, чтобы сделать своим преемником. Борис Николаевич говорил о своем новом премьере с теплотой, но без уверенности, отличавшей его всегда, когда принципиальное решение принято бесповоротно.

Березовский решил на этом сыграть.

— Степашин ваш не годится,— говорил он мне своей привычной скороговоркой, так, словно я имею к выбору кандидатуры следующего президента страны какое-то отношение.— Рыхлый он какой-то, мягкий. Вялый, квелый. Ненадежный. Такой с Примусом и Лужком не справится. И еще эти красные сеточки на щеках. Вы не проверяли, он не бухает?

Торопливая тирада была щедро сдобрена фирменным березовским "академическим" матерком, который я опускаю.

«Идея, что Владимир Владимирович должен стать преемником Бориса Николаевича, принадлежала не мне, а именно Березовскому.»

Мне не очень-то хотелось принимать участие в обсуждении вопроса, явно выходившего за пределы моей компетенции. Но скрепя сердце я не мог с Борисом не согласиться. Может быть, Степашин хороший человек, который никогда не предавал Ельцина. Но я мечтал о другом преемнике. Ином втором президенте. Крепком, мощном хозяйственнике. Таком, как Виктор Степанович Черномырдин. Только на одно поколение моложе. Кремневом, закаленном, несгибаемом. На которого можно целиком положиться, слову которого — бестрепетно доверять.

«Он действительно, кажется, не понимает, что после его жестокой ссоры с Путиным только благодаря моему вмешательству он получил за свои активы деньги»
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ

И такая кандидатура у меня была: Николай Емельянович Аксененко. Став в 1997 году министром путей сообщения, Аксененко всего за три года поднял из руин отрасль, вернув МПС порядок и надежность. То же он мог бы сделать и со страной. Да и внешне Аксененко чем-то напоминал Ельцина: высокий, красивый, седовласый. Рукопожатие — крепкое, во всех смыслах слова. И притом — абсолютный рыночник и либерал. Который отлично понимал, что Госплан создает проблемы, а не решает их. Если Ельцин был либералом поневоле, то Аксененко — от природы.

Может быть, если бы Аксененко стал президентом после Ельцина, развитие России в XXI веке пошло бы совсем по другому пути.

(В 2005-м Николай Емельянович умер от болезни крови, смещенный со всех постов, забытый Кремлем. Я горжусь тем, что один из пяти венков на его похоронах был от Романа Абрамовича.)

— Аксененко не канает совершенно, поверь мне,— огорошил Березовский.— Длинная фамилия, да еще заканчивается на "ко". Фамилия должна быть русской, простой и короткой. Чтобы дядя Вася с тетей Нюрой в один присест усвоили. Вот Путин — прекрасный вариант.

Повисла пауза. Я не сразу понял, предлагает ли Борис эту кандидатуру всерьез или просто приводит шутливый пример:

— Ты думаешь, что президентом может стать кагэбэшник? Чекист?

Тут-то и выяснилось, что Березовский совершенно не шутит:

— Старик, именно кагэбэшник и должен быть президентом. Чекист. Но не настоящий. Не тот, который спит с маузером Дзержинского под подушкой. А искусственный. На самом деле — бизнесмен. Наш, современный человек. Путин как раз такой, сто процентов. Все понимает. Ясно мыслит. Красиво говорит. Ну нормально говорит, во всяком случае. И он реально любит Бориса Николаевича. Я это с ним обсуждал много раз. Он только что на даче у меня был, на мысу (вилла Березовского на мысе Кап д'Антиб, Франция.— Р. А.). Так любит, что чуть не плачет. И потом — нам нужен преданный преемник. Чтобы ни за что не сдал. Ты помнишь, как он повел себя в истории с Собчаком? Любой бы на его месте сдал Собчака. Любой, я тебя уверяю!

«Я тут же понял, что передо мной человек незаурядный, и проникся к Александру Стальевичу глубочайшим уважением»
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ

Березовский был прав: перспективному политику, да еще в должности главы крупнейшей спецслужбы, было куда выгоднее не выручать из беды бывшего учителя. Но Путин, хоть и рисковал должностью и даже всей карьерой, выручил. Этот пример нельзя было игнорировать.

Несколькими годами позже один человек (еще не пришло время назвать публично его имя) по-другому рассказал мне ту давнюю историю с Собчаком:

— Ты думаешь, Путин Собчака спасал? Нет — себя! Ведь всеми коммерческими делами в питерской мэрии ведал кто? Путин, первый заммэра. А мэр и не знал ничего. Был вообще не при делах.

Но тогда, в мае 99-го, мне это не пришло в голову. Я сказал:

— Хорошо, пусть Путин. Но при чем здесь я? Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Таней-Валей.

— Почему я? Я совсем не про политику, ты же знаешь. Поговори ты напрямую.

— Нет, старик, тут все хитрее. Я-то, конечно, поговорю. И приведу им все рациональные аргументы. Но историю с Собчаком должен напомнить им ты.

Да, все понятно. Это трогательное повествование должно звучать из уст детдомовца, человека бесхитростного, вовсе не склонного к интригам, от которого близкие президента не ожидают никакого подвоха. Борис — хороший психолог, это у него не отнять.

В тот же вечер Татьяна и Валентин услышали мои аргументы. А еще через пару дней передали их президенту.

В той майской переговорной Березовский сказал еще одну важную вещь: Путин не хочет власти. Он хочет престижа и денег. Такой человек и должен стать президентом. Поскольку он никогда не станет узурпатором. У власти должны быть те, кто не хочет ее, даже боится ее. Путин — таков.

Последнее, что я спросил у Березовского, перед тем как закончить разговор:

— А ты не боишься, что с Путиным придут настоящие, старые чекисты? Что они, как тараканы, полезут изо всех щелей? И испортят все то, что мы строили почти десять лет?

— Ну чушь собачью ты городишь, извини, старик,— раздраженно ответствовал Борис.— Какие чекисты? Где они? Где ты их видел? Вымерли давно. Не пережили естественного отбора. И запомни: Путин все понимает. Все! С ним просто надо правильно договориться.

...Сейчас Березовский судится со мной в Лондоне. Тщетно пытаясь доказать, что я заставил его продать пакеты акций ОРТ и "Аэрофлота" по заниженным ценам.

«Он и был менеджером проекта "Путин". Да, придумал Путина-преемника Березовский, но привел к власти — Волошин»

Бедный профессор математики, член-корреспондент РАН! Он действительно, кажется, не понимает, что после его жестокой ссоры с Путиным только благодаря моему вмешательству он получил за свои активы деньги. Реальные, большие деньги. Останься он тогда с Путиным один на один — и будущая судьба Ходорковского показалась бы ему завидной.

Из главы «Про людей и уродов»

Миша. Мишаня. Михаил. Михаил Борисович.

Я называл Ходорковского по-разному. Хотя он всегда — сейчас я это понимаю особенно отчетливо — был моим другом. Или я — его. Это как посмотреть.

История Ходорковского сидит в моем сердце занозой. И даже когда Мишу выпустят из тюрьмы (а я думаю, это вскоре обязательно случится), рубец на сердце останется.

Мы с Мишей — люди одного поколения. У нас очень много общего. Хотя есть и различия. Он — из полной, счастливой, интеллигентной московской еврейской семьи. Я лишился родителей в раннем детстве, после чего помотался по стране, пережив многие годы нищеты. Михаил уже в 1980-х был процветающим комсомольским работником. А я только в 2001-м получил наконец высшее образование, окончив Московскую государственную юридическую академию.

Но в главном мы всегда были едины. Нам повезло, что мы вошли в активную, самостоятельную жизнь в дни распада и краха тоталитарной системы. И те возможности, которые перед нами открылись, мы хотели использовать для построения новой, свободной России. Руководствуясь этим, мы жили и действовали.

Его бросили за решетку те самые "настоящие" кагэбэшники, старые — не по возрасту, но по мировоззрению и духу — чекисты, существование которых так легкомысленно отрицал в 1999-м Березовский. Люди, которых привел с собой в Кремль Путин.

Поначалу Володя нисколько не ставил под сомнение наши общие цели и задачи. Не возражал против командной дисциплины. Но сразу заявил: в администрацию президента должны прийти его люди. Они будут заниматься канцелярией, графиком, протоколом и — внимание! — безопасностью.

Мы не видели в этом никакого подвоха. И легко согласились.

Володя назначил сразу четырех чекистов на ключевые должности. Ничего страшного — думали мы. Все-таки он должен не просто быть президентом, но и чувствовать себя президентом. Хозяином не только страны, но и положения.

Тем более что руководителем администрации Путина оставался Александр Стальевич Волошин. Человек, которого все эти чекисты сначала боялись как огня, даже более того — лебезили, заискивали перед ним.

На личности Саши Волошина не могу не остановиться подробнее.

Мы с Сашей познакомились, если мне не изменяет память, в конце 1997-го. Все в той же переговорной "Сибнефти", на шестом этаже нашего корпоративного офиса. Переговорная ничем не примечательная, кроме одного: тогда это было единственное место в Москве, гарантированно защищенное от прослушивания.

И вот, помню, сидим мы с Сашей, Александром Стальевичем, в знаменитой переговорной. А офис, где раньше была "Сибнефть", а сейчас располагается московское представительство холдинговой компании Millhouse, находился на улице Осипенко. Которую только что — тогда, в 97-м,— переименовали в Садовническую. Возвратили улице историческое имя.

Я рассуждал вслух, абсолютно безответственно:

— Вот сидим мы теперь на Садовнической. А были — на Осипенко. А кто такой Осипенко — никто ведь и знать не знает.

И тут, к моему огромному изумлению, Волошин, который работал тогда скромным помощником руководителя администрации президента Валентина Юмашева, без запинки все объяснил. Осипенко — не кто такой, а кто такая... Полина Осипенко, в девичестве — Дудник, летчица, одна из первых женщин — Героев Советского Союза. И это во времена, когда ни интернета, ни "Википедии" еще не было!

Я тут же понял, что передо мной человек незаурядный, и проникся к Александру Стальевичу глубочайшим уважением.

«Неочекистские монстры, порожденные или возрожденные той эпохой,по-прежнему мечтают о глобальном концлагере и ищут себе добычу»
Фото: Валерий Левитин, Коммерсантъ

Волошин возглавил администрацию президента Ельцина в марте 1999-го. В сложнейшее время, когда решался вопрос о будущем страны. Когда элиты уже начали группироваться вокруг Примакова и Лужкова, не веря, что Кремль сможет обеспечить преемственность власти. В том, что коррумпированные кланы, стоявшие за избирательным блоком "Отечество — вся Россия", все-таки не сумели прорваться к власти,— огромная Сашина заслуга.

Он и был менеджером проекта "Путин". Да, придумал Путина-преемника Березовский, но привел к власти — Волошин.

Он же и организовывал всю кремлевскую работу в первые годы путинского правления. Попервоначалу Владимир Владимирович прислушивался к Александру Стальевичу беспрекословно.

Только путинские чекисты — как же, ведь теперь у них был "свой" президент страны! — постоянно разлаживали выстроенный Александром Стальевичем механизм. Иногда руководитель администрации не выдерживал — приезжал ко мне жаловаться. Просто как к старому товарищу, способному понять ситуацию без лишних комментариев и разъяснений.

— Я Володе сказал: эти твои уроды...

"Уроды"? Так откровенно? Меня передернуло.

— Саша, ты не боишься?

— А чего мне бояться? Я работаю по 16 часов в сутки. Взяток не беру. Если смогут найти на мое место кого получше — пусть найдут.

Я обратил внимание, что Волошин впервые на моей памяти сказал не "если сможет", имея в виду лично Путина, а "если смогут" — во множественном числе. Он уже понимал, что команда силовиков сформирована и вгрызается во власть. И просто так они не разомкнут свои жадные челюсти.

Доказательством тому и стало дело ЮКОСа в 2003 году.

...С самого начала мы с Волошиным были категорически против разгрома ЮКОСа. Александр Стальевич говорил об этом Владимиру Владимировичу почти каждый день. Я же вынужден был молчать. Потому что оставался лицом заинтересованным. Мы с Михаилом Борисовичем только что затеяли сделку по слиянию ЮКОСа и "Сибнефти". И по условиям нашего контракта управляющая компания Millhouse получила аванс $3 млрд. Я не мог подставлять своих партнеров и надеялся, что сделка завершится невзирая на обострение отношений между Путиным и Ходорковским.

Но разумеется, никто из нас не предполагал, что Мишу арестуют. Это было за гранью нашего понимания. И за рамками правил игры — какими мы их видели для современной России, развитой, растущей, свободной страны XXI века.

Александр Стальевич, несмотря на чекистский натиск, верил в благоразумие Путина. И убедил Ходорковского остаться в России, считая, что ему не суждено оказаться за решеткой.

Вечером в субботу, 25 октября 2003 года, когда Миша был уже десять часов как в "Матросской тишине", мне позвонил Александр Стальевич:

— Рома, что будем делать?

— Саша,— ответил я, с трудом сдерживая слезы.— Мы должны сделать все, чтобы его отпустили. Немедленно отпустили!

— Вот и я так думаю. В понедельник в девять утра у меня встреча с Володей. Скажу ему сразу: или даешь отбой своим уродам, или я ухожу в отставку.

«До поры до времени я мог чувствовать себя в безопасности только в одном регионе Российской Федерации — на Чукотке. Где в конце 2000 года я на свободных, демократических выборах был избрангубернатором»
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ

— Помогай тебе Бог!

Наивные: мы верили, что угроза отставки Волошина, одного из лучших менеджеров нашей эпохи, может их напугать.

...Через несколько часов после отставки Волошин перезвонил мне.

— Имей в виду, Роман. Он мне ничего в открытую не сказал, но у меня впечатление сложилось однозначное: ты следующий.

Следующий! Всегда почел бы за честь оказаться следующим после Ходорковского. Но только, наверное, не в такой очереди.

Еще через три дня со мной на связь вышел один из главных "уродов", основной инициатор ареста Ходорковского:

— Роман Аркадьевич! Вы знаете, что Владимир Владимирович принял решение национализировать активы ЮКОСа. Там у вас, насколько нам известно, лежат три миллиарда долларов. Если можно, мы вам дадим один счетик на Каймановых островах. Вы уж туда перекиньте эти деньжата, пожалуйста.

"Счетик", "деньжата" — лексика одесских мелких воришек. Да и почему счет на Каймановых островах, если национализация?

— Уважаемый имярек,— твердо ответил я.— Три миллиарда долларов являются собственностью Михаила Борисовича Ходорковского. И будут возвращены ему, как только он окажется на свободе.

«Следующий! Всегда почел бы за честь оказаться следующим за Ходорковским. Но только, наверное, не в такой очереди.»

Имярек пытался еще кочевряжиться, но я быстро повесил трубку.

С этого момента они начали меня преследовать. Не понарошку — всерьез.

И сейчас, когда меня спрашивают, почему я живу в Лондоне, я отвечаю: покажите мне безопасную точку на карте России, и я немедленно туда приеду. Прилечу, приплыву.

До поры до времени я мог чувствовать себя в безопасности только в одном регионе Российской Федерации — на Чукотке. Где в конце 2000 года я на свободных, демократических выборах был избран губернатором.

Но в один прекрасный день чекисты достали меня и на Чукотке. И я, посещая столицу региона Анадырь, вынужден был ночевать в городе Анкоридже на соседней Аляске. Из опасений за свою жизнь.

«Михаил уже в 1980-е был процветающим комсомольским работником. А я только в 2001-м получил наконецвысшее образование»
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ

Еще через некоторое время они уговорили Путина убрать меня из губернаторов. Мне удалось зацепиться только за пост спикера законодательного собрания региона.

Они пытались достать меня и в Лондоне. Я уверен, что порция полония, которую привезли в британскую столицу в ноябре 2006-го, предназначалась мне. Почему вместо меня погиб Литвиненко — еще предстоит рассказать. Надеюсь, я доживу до публикации второй части этих воспоминаний.

Я принципиально не хотел, чтобы меня считали живущим "не на родной земле". Потому и завел несколько яхт. Если ты на яхте — ты, может быть, и не совсем на Родине, но и совсем не на чужбине. Ты — в водных просторах, незримо соединяющих тебя с Россией. На последней яхте Eclipse у меня установлен специальный прибор, постоянно показывающий расстояние до России. До четырех населенных пунктов: Москвы, Саратова, Анадыря и Ухты. Там всегда была и остается моя Родина, что бы ни говорили и ни выдумывали мои враги.

Желтые газетенки перемыли мне все кости из-за того, что на моих яхтах есть подводные лодки и системы противоракетной обороны. И никто не хочет понять, что у меня нет выбора. Я точно знаю, что летом 2010-го они — те самые путинские силовики — хотели утопить мою яхту ракетой дальнего радиуса действия класса "Сатана". Это должно было случиться в Атлантике во время запланированного мною путешествия из Лондона в Кейптаун на чемпионат мира по футболу.

...Но те три миллиарда долларов мне все же пришлось отдать "уродам". Они таки нашли у меня слабое место.

В середине 2007 года я почти случайно узнал, что моя бывшая жена, Ирина, крестила наших младших детей. Это известие стало для меня шоком. В этой интриге участвовал один металлургический магнат, сейчас почти разорившийся, а тогда пытавшийся снискать особое расположение чекистов и получить через них доступ к государственным деньгам.

«Я точно знаю, что летом 2010-го они — те самые путинские силовики — хотели утопить мою яхту ракетой дальнего радиуса действия класса ”Сатана“»
Фото: ABACA/PHOTAS

Я замечательно отношусь к православию и Русской Православной Церкви. У меня в друзьях — много православных верующих и даже священников. Но случившееся произвело на меня весьма болезненное впечатление. Я понял, что они подбираются к самому святому и уязвимому — к моей семье. И вынужден был пойти на попятную.

В сентябре 2007-го ко мне приехал личный посланец Путина и ехидным тоном, не терпящим возражений, предложил перечислить $3 млрд в общую копилку "Роснефти" через некое ООО "Прана". Я согласился. Я должен был перевернуть страницу этой войны.

Ничего, Миша, не переживай! Мы с тобой еще заработаем и три миллиарда, и больше!

А всем, кто искренне — или в силу шкурных интересов, как Люк Хардинг,— считает, что ушедшая эпоха Путина была лишь частью длящейся эпохи Абрамовича, я хочу кое-что рассказать. Впервые.

Мало кто знает, что произошло 7 октября 2011 года, в 59-й день рождения Путина. А ведь в тот день судьба России, судьба нашей демократии висела на волоске.

Группа самых влиятельных силовиков в сопровождении 5000 (!) вооруженных до зубов спецназовцев отправилась в президентскую резиденцию "Горки", чтобы заставить Дмитрия Анатольевича подписать заявление об уходе, а заодно — отказ от участия в выборах-2012. Пока кортеж чекистов полз по перегруженной Рублевке, мы — семь членов семьи Бориса Николаевича и пять миллиардеров из списка Forbes — приковали себя наручниками к ограде Дома правительства, что на Красной Пресне. А Саша Волошин принес канистру с водкой Grey Goose.

По мобильной вертушке 4G я позвонил Путину. И сказал: Володя, если ты не остановишь госпереворот, мы сожжем себя.

Володя знал, что я всегда верен своему слову. Уже через месяц на уютных склонах Баварии он подбирал участок для строительства новой, более просторной штаб-квартиры МОК.

Может быть, это и есть главная правда, одно слово которой весь мир перетянет.

В следующем номере цикл воспоминаний российских политиков продолжит Олег Кашин

Читайте далее VIP-воспоминания Владислава Суркова в исполнении Захара Прилепина, Василия Якеменко в исполнении Авдотьи Смирновой, Константина Эрнста в исполнении Олега Кашина.

«История Ходорковского сидит в моем сердце занозой»