Белочка, Тамарочка и убийство полковника Буданова

— Белочка... — начала было Тамарочка...

— Только не спрашивай меня, что я думаю о ситуации вокруг убийства полковника Буданова! — быстро сказала Белочка.

— Что ты думаешь о ситуации вокруг убийства полковника Буданова? — спросила Тамарочка.

— Думаю, — мрачно сказала Белочка, — что полковник Буданов есть жертва рекламных технологий.

— Значит, ты считаешь, что он не заслуживает смерти? — спросила Тамарочка.

— Каждый человек рано или поздно заслуживает смерти, — сказала Белочка. — Буданов, может быть, заслужил ее и раньше, лет десять назад. Но тогда это должен был решать на месте военно-полевой суд.

— И без шума, да? — уточнила Тамарочка. — Ты об этом?

— Да. Идея делать из этого информационный повод — довольно подлая.

— Ну, а если б «свои» на месте оправдали его за любое зверство? — спросила Тамарочка.

— А нужно менять всю систему, — сказала Белочка.

— И вообще не начинать войны, — подхватила Тамарочка.

— Да, — подтвердила Белочка. — В таких войнах обычно крупные людоеды выигрывают у более мелких.

— Ну, в этой войне победила дружба двух людоедов, — заметила Тамарочка.

— Двух самых крупных людоедов, — уточнила Белочка.

— Так что, если Буданова съели людоеды, значит, он не виноват и действительно святой мученик? — спросила Тамарочка.

— Да людоедам-то не все равно, кого есть? — удивилась Белочка. — На вкус это не влияет. Конечно, изнасиловать и убить восемнадцатилетнюю девушку — не то чтобы необычно для святого, попадались святые и эксцентричнее...

— Но если он ее действительно убил?.. — спросила Тамарочка.

— А если она была снайпер? — возразила Белочка.

— Девушка? Восемнадцати лет?

— Сейчас и в десять лет можно стать снайпером. Винтовки с оптическим прицелом — штука, дружелюбная к пользователю, как операционные системы «Майкрософта». Конечно, если поучиться, будешь лучше стрелять, но если у тебя просто есть винтовка — в кого-нибудь да попадешь.

— А если он ее изнасиловал? — спросила Тамарочка. — Á la guerre comme á la guerre?

— А если он ее изнасиловал, — ответила Белочка, — то, á la guerre comme á la guerre, по законам военного времени его должен был бы расстрелять военно-полевой суд. Независимо от того, снайпер она или не снайпер. А мелодраму с рекламными роликами из этого делать — свинство. Подобного зверства с обеих сторон было хоть ложкой ешь — ситуация, с которой хорошо бороться с помощью трибунала и которая эффективно поддерживается рекламными роликами.

— Подпольно судить, значит, ты говоришь, — задумчиво сказала Тамарочка. — Но скрывать такие вещи тоже не кажется блестящей идеей. Практика показывает: если не проговорить, что нечто нехорошо, люди так и не будут этого знать. Собственно, это давно известно и заложено в идее прав человека.

— Ну а что, этого никогда не проговаривали? — спросила Белочка.

— Надо всякий раз по новой, — пожала плечами Тамарочка. — А я с этим и не спорю, — отозвалась Белочка. — Просто формат нужен подходящий. Российскими СМИ был тогда выбран формат военной пропаганды — причем военной пропаганды противника.

— А какой формат должны были выбрать СМИ? — спросила Тамарочка.

— А СМИ тут вообще ни при чем, — ответила Белочка. — Это тема для фольклора. Песни, там, понимаешь?

— Ну а если сейчас попробовать сочинить? — предложила Тамарочка.

— Ну, не знаю... — с сомнением сказала Белочка. Все же они попробовали.

«Далеко идут стальные кони,
Хорошо пасутся на полях
Нефтеносных каменных колоний
От Ставрополя и до Кремля.

Великан-гора не смотрит хмуро,
Что попросишь — подарю, продам,
Ведь бараны в облике гяуров
Разбрелись по русским городам».

«Ты силен и зол, Рамзан суровый.
Знаю — у державного стола
Давит твой волчара двухголовый
Лапой двухголового орла.

Только в сердце мира небо хмуро,
Великаны сердятся, как встарь,
Говорят — нужна баранья шкура —
Подстелить под каменный алтарь».

«Не жалел баранов я для брата,
Никогда в том не был виноват,
Нет закона выше шариата,
Ниже шариата есть адат».

По Тверской бредут стада баранов,
Разные породой и с лица,
Больше не топтать тебе, Буданов,
Красных трав Бульварного Кольца.