Александр Лубянцев: «Получил бы я первое место на конкурсе Чайковского, и все бы остальное мне уже было закрыто»
Разговор с альтернативным героем конкурса Чайковского
© XIV Международный конкурс им. П.И. Чайковского Александр Лубянцев Перейти в фотогалерею материала › Всего фото: 6 25 июля в «Мастерской» состоится концерт пианиста Александра Лубянцева и вручение ему независимого Приза критики, учрежденного во время прошедшего конкурса Чайковского. ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА выпила чаю в питерской квартире, где живет большая семья (у Саши четверо братьев и сестер, все занимаются музыкой) и десять кошек, и поговорила с не прошедшим в финал фаворитом.
Я очень много думал перед конкурсом, есть ли мне смысл туда ехать. Потому что уже на прошлом у меня там место было (на прошлом конкурсе Чайковского Лубянцев занял третье место. - OS). И страшно — все потерять. И в итоге вроде получилось, что я все потерял. Но, с другой стороны, приглашений сейчас у меня раз в триста больше, чем после того конкурса. А то, что я никакого места не получил, это возможность еще много поиграть в разных других конкурсах. Вот я уже сейчас собираюсь — в Италию хочу, в Африку, в Австралию, на конкурс Лонг и Тибо, на Шопена. А получил бы я первое место на конкурсе Чайковского, и все бы остальное для меня уже было закрыто.
— Знаете, просто неземное счастье. Это мне очень, очень надо. Понимаете, вот так сыграть, и как будто меня там не было — очень неприятное ощущение. Если честно, я просто ждал от кого-то какой-то поддержки. Думал, неужели никто меня не поддержит? Чего я там парился?
— Что будет на концерте в Москве?
— То, что я играл на конкурсе — программа первого тура плюс Пятая соната Скрябина. У меня есть любимые произведения, и я с удовольствием играю много раз одно и то же, мне это не претит. Каждый раз нахожу что-то новое.
— А когда поступило приглашение участвовать в концерте в Мариинском зале, который прошел через день после конкурса?
— Прямо сразу, как вылетел (со второго тура. — OS). Конечно, спасибо большое. Было очень приятно.
— Вы знаете, мы так и не познакомились. Хотя заочно мы знакомы, потому что мы общаемся с его сестрой. Она меня уже два раза приглашала на свой фестиваль во Владикавказ.
Читать текст полностью — Одна из претензий по отношению к вам, которую я слышала, — это то, что вы слишком самовольно ведете себя с композиторами, подменяете смысл, который заложен у них, своим.— Насколько я себя знаю, я обычно играю с какой-то своей волей. И мне кажется, что могло не понравиться именно это — что у меня есть своя воля что-то выражать. Это могло смутить людей, которые привыкли к тому, что музыка играется в чистом виде, что ли. Как будто исполнитель отсутствует. Мне один педагог как-то говорил на мастер-классе, что я не должен выражать себя через музыку, а должен смотреть в ноты и выражать то, что там написано. Но это скользкий вопрос. Непонятно, о чем речь. Что такое «себя»? Все равно ведь играешь на рояле ноты, которые написаны. Человек от себя может что-то сделать, какую-то динамику, например. Но это не значит, что он только себя выражает. Он так услышал эту музыку. В нотах ведь все написано, что надо делать. Но если человек не задумывается, а просто делает, что написано, то получается, что он немножко безвольно играет — что бы он при этом ни делал лицом. © XIV Международный конкурс им. П.И. Чайковского Александр Лубянцев — Для вас Моцарт, Бетховен, Шопен — это наши современники или представители своей эпохи?— Я абсолютно всех композиторов воспринимаю как своих современников. Я пытаюсь их понять по современным меркам. Они все были живыми людьми, жили реальной жизнью.— Кто самый интересный для вас человек?— Меня очень привлекает как личность Лист. Я, конечно, немножко «по музлит» его воспринимаю, то есть по биографии. Но и по музыке это слышно. Но он из таких композиторов, у которых мне что-то нравится, что-то нет. Очень интересная личность Шопен — мне у него вся музыка по душе.— Каким бы человеком он был сейчас?— Мне кажется, достаточно отчужденным человеком, не публичным.— А Лист? Наоборот? Шоумен?— Ну, нельзя сказать, что он шоумен. Он благодетель. Он пытался везде всем помогать. Ко всем только по-хорошему относился. Я думаю, таким бы и сейчас был. Организовывал бы всё. — А Моцарт мог бы быть сегодня?— Я думаю, таких людей сейчас достаточно много. Это человек, который смотрит на то, что вокруг, и пытается радоваться тому, что видит. Я тоже пытаюсь. — Вы называетесь теперь пианистом из Петрозаводска. Вы живете там или все-таки в Питере?— Живу я в Питере, а в Петрозаводске учусь, в сессию нахожусь там несколько дней, в общаге сплю, там отличные условия. Мне понравился педагог — Виктор Портнов, как у него ученики играют. Он уважает личность студента, это приятно. Я четвертый курс сейчас там должен закончить — надо досдать еще кое-что. Я туда перевелся из Питерской консерватории. В Питере был тоже очень хороший педагог, но стало интересно в Петрозаводске поучиться. Дело, конечно, в педагоге. Да и город хороший, зеленый.Я учился в 33-й музыкальной школе в Питере; один год в московской ЦМШ, десятилетка в Питере, потом в 4-й школе в Питере. Затем в Германии, потом в Питерской консерватории и вот теперь в Петрозаводске — там, если не считать школу, дольше всего, уже три года проучился.— Не хочется еще поучиться на Западе?— Я почти собрался в сентябре поступать в Ганновер, но пока думаю. Петрозаводск мне бросать не очень хочется. И даже, знаете, Россию бросать не хочется. Мне нравится в России почему-то. Я очень многое сделал для того, чтобы здесь остаться — это же сложно, бывают всякие проблемы, из-за которых хочется куда-нибудь уехать. Но я все-таки думаю остаться — и учиться, и жить потом тоже. У меня в пригороде Питера есть хорошее место, где пожить. Я там и родился — поселок Рощино. Там есть озеро. © XIV Международный конкурс им. П.И. Чайковского Александр Лубянцев — Фортепианные кумиры есть?— Есть. Дину Липатти. Еще очень нравится Иво Погорелич. А остальные — признаю их, конечно. Но слушать классику мало удается, потому что сам занимаюсь много, и потом хочется отдохнуть, посмотреть телевизор.— А кроме классики вы слушаете музыку?— Да. У меня есть любимая группа Jamiroquai, британская. Они делают обработки какого-то фольклора индейского. Можно сказать, я настоящий фанат. Хотя у меня в последнее время не получается их слушать. Они приезжали и в Питер, и в Москву, и я даже был в это время в этих городах, но не удалось пойти. — Вас интересует только сольная карьера? Как насчет камерного музицирования?— До сих пор мне почему-то не нравилось камерное музицирование. Это все-таки что-то сильно другое. Я люблю именно что-то свое делать. Или с оркестром — можно построить его под себя. Когда много людей — это проще, уже не возникает никаких споров. А когда камерный состав — там как раз начинается вот это притирание. Мне это сложнее.И еще это, кстати, связано с нотами. Надо признаться, я не люблю выступать по нотам. Совсем. А камерная музыка подразумевает именно выступление с нотами.— Никогда не было страха забыть текст?— Абсолютно нет. Ну, забуду, не буду играть дальше. Ну и что?— У вас ведь так и произошло на концерте в Мариинском зале после конкурса…— Да, первый раз в жизни. В «Наваждении» Прокофьева. Я даже не особо переживал. Просто решил — сыграю что-нибудь другое. А что такого страшного? Никто ж не пострадал. Мне важнее на сцене что-то выразить, а не с чем-то справиться. — Вы не считаете профессию пианиста вымирающей?— Это не идеальная профессия, это посредничество какое-то между композитором и публикой. Но посредники бывают, знаете, разные. Они могут передать так, чтобы было понятно. А могут так, что становится непонятно. Так что вымирающая или невымирающая — это, мне кажется, зависит от самого посредника. Если он передает непонятно, то вымирающая.— Вам важна реакция публики?— Конечно. © XIV Международный конкурс им. П.И. Чайковского Александр Лубянцев — То есть вы не для себя играете?— Дело в том, что когда скажешь что-то человеку, а он ответил, то уже сам и рад. То есть получается, что для себя.— А публики должно быть много или достаточно десяти понимающих человек?— Лучше бы, конечно, побольше.— Помимо музыки есть какие-то интересы? Может, вы на роликах катаетесь или стихи пишете?— Когда-то и стихи писал. Но это такое позорище. Мне кажется, с музыкой это у меня несовместимо. Мне стихи не особо помогают, я ведь инструментальной музыкой занимаюсь, а не вокальной. Лучше рисовать. Но рисование я очень давно забросил. Какое-то время на фигурных коньках катался, даже делал прыжки разные, теперь на роликах иногда катаюсь. — Руки не боитесь поранить?— На роликах — очень боюсь. После коньков — это совсем опасно. На роликах же все по-другому. Еще в интернете сижу, ищу всякие веселые видео. Я только веселое ищу. Это на настроение влияет хорошо.— А про себя в сети читаете? Шуму-то там много поднялось…— Мне присылают ссылки, и я смотрю. Там в основном приятное пишут. Поэтому я с удовольствием читаю. Я на ютьюбе когда-то начал выставлять свое видео — просто чтобы посмотреть, что люди напишут. Мне очень интересно, когда люди пишут всякие комментарии. — Они же агрессивные бывают…— Я совсем не против проявлений агрессии. Она же не на меня физически направлена, а на экран. А там что ни напишут — мне какая разница? Главное, что там ценное что-то может быть. Там много ценного и хорошего бывает.— Как думаете, это другая аудитория по сравнению с той, что ходит в зал?— Да вряд ли. Я вот сам, например, иногда в зал хожу, а иногда в интернете посмотрю. Другое дело, что тем, кто в интернете, легче сравнивать. Они могут меня быстро сравнить с кем угодно.— С Дину Липатти…— Да. И это даже еще более ценно. Быстро можно сравнить и остановить, если не понравилось. Мне кажется, сравнение — это важно. Я очень люблю и ценю других пианистов именно за то, что они есть. — Вы важную вещь сказали — остановить можно, когда хочешь. Теряется привычка к долгому слушанию.{-tsr-}— А у меня у самого нет такой привычки. Наверное, стыдно мне должно быть — недавно ходил в Мариинку на балет «Спартак». Мне понравилось. Но если бы я посмотрел три минуты, а не три часа, мне понравилось бы гораздо больше. — То есть в театры вы не ходите?— Хожу, но с трудом.— А в кино?— Кинотеатры вообще не очень люблю. Потому что для меня там громко. Получается, я плачу за билет и затыкаю уши. Специальные такие штучки делаю, чтобы не полностью, но заткнуть.— А как же группу свою любимую слушаете?— А я ж в записи, тихонечко.