Интервью Леонида Парфенова с Михаилом Прохоровым

В разгар очередной избирательной кампании «Коммерсантъ ТВ» представляет серию диалогов ЛЕОНИДА ПАРФЕНОВА с общественно-политическими деятелями. Новыми или, может быть, не совсем новыми, но по-новому проявившими себя в общественно-политической ситуации, сложившейся в России. МИХАИЛ ПРОХОРОВ, официально зарегистрированный сегодня в качестве кандидата в президенты, рассуждает о политической конкуренции и о вреде переездов из Белого дома в Кремль и наоборот.

— Вы при предыдущем, совсем недавнем и так памятном нам всем вхождении в политику назвали главным кукловодом Владислава Суркова, тогдашнего первого заместителя главы администрации Кремля. Каких новых разоблачений от вас ждать?

— Знаете, хватит разоблачений. По-моему, мы сейчас все время занимаемся тем, что кого-то разоблачаем. Хотелось бы поговорить о том, а что делать-то надо? Сколько можно разоблачать? У нас все плохие. Вот кого сейчас ни послушай, все плохие. Надо что-то строить, в конце концов.

— Ваше внезапное выдвижение в кандидаты в президенты произошло, когда еще господин Сурков оставался в должности. Считалось, что политическая поляна совершенно зачищенная, и без его санкций, о чем тогда говорили и вы, ничто происходить не может. И поэтому сразу было решено, что вы — вновь кремлевский проект. Просто за неимением другого опять обратились к вам.

— Ну, вы мне повесили этот «лейбак» прямо на лоб.

— Мы — это кто? СМИ, журналисты, продажные писаки?

"Его речь была бы интересная год назад примерно, сегодня общество говорит о Путине в совершенно другой тональности"

— Ну, это большое количество людей. И мне очень сложно бороться. Потому что я это решение для себя принял 1 октября, когда проанализировал последствия того самого исторического съезда «Единой России». И мне стало понятно, что та волна, которую я почувствовал еще в апреле—мае, она сейчас будет ускоряться. И поэтому я тогда стал готовиться к президентским выборам.

— Вы имеете в виду съезд «Единой России», когда 24 сентября устами Медведева Путин заявил, что он возвращается?

— Да.

— Собственно, он никуда и не уходил, коль скоро они решили это давно.

— Абсолютно точно.

— И вы почувствовали что? Что меняется настроение людей просто по щелчку, что называется?

— Я почувствовал еще в апреле или в мае, что внутри происходят какие-то брожения. Вот я — человек, у которого была замечательная работа. У меня все получалось. Все проекты реализовались отлично. Я почувствовал, что нужно заниматься политикой. Потому что, если так дальше пойдет, мы отстанем как страна от всего остального мира. Мы проигрываем в конкуренции. А в ситуации, когда страны сейчас переходят к новому мировому порядку, нам необходимо сидеть за столом как страна-лидер, для того чтобы от большого пирога отрезать тот кусок, который нужен России по праву. Мы сейчас этого не делаем.

— И что, Владимир Путин — не тот руководитель, при котором Россия может отрезать от этого пирога кусок в ближайшие шесть лет?

— Мне кажется, мы опять обсуждаем в категории «плохой-хороший». Владимир Путин — такой, какой он есть. Но он 12 лет находится у власти. Это очень много. Необходимы другие люди, которые могут вести страну в этот бушующий мир. Просто он слишком много находится у власти. Хватит!

Будущее по версии Михаила Прохорова

— Но вы до этого говорили, что есть даже идея — пусть он станет и.о. президента, пусть Медведев досрочно сложит полномочия по такому ельцинскому сценарию 1999 года. И тогда, мол, Путин пусть побеждает с позиции и.о. президента.

— Я так не говорил. Мой message был другой. Я говорил, что хватит играть в несуществующий тандем. Управляет страной, страной неэффективной, Путин. Но я в такой стране жить не хочу! Если есть человек, который отвечает в этот тяжелый период, он должен быть на всех постах и отвечать за себя, за страну. И если он идет на выборы, так путь он занимает позицию исполняющего обязанности президента и разговаривает с этой позиции. Как раз мой message был совсем другой. Я не хочу жить в такой стране, но еще более неправильно, когда существует иллюзорный тандем. Один говорит об одном, другой говорит немножко о другом. А в принципе это одно и то же.

— Вы во время этого президентского срока Медведева чувствовали, что настоящий хозяин — Путин?

— Я не чувствовал, я это знал.

— Алексей Кудрин говорит, что у него складывалось ощущение, что Медведев все-таки на что-то претендует…

— У меня таких иллюзий не было никогда.

— Но теперь вы против того, чтобы Путин после этих 12 лет… то есть получается: первый срок, второй срок, фактически третий, и теперь он претендует на четвертый…

— Совершенно верно.

— Но при этом лозунг «Россия без Путина» вы не поддерживаете?

— Вот лозунги должны быть жизненные. Чем отличается лозунг «Россия без Путина» от лозунга «Россия для русских»? Я считаю, что наша страна — она для всех.

— Ну, любой лозунг отчасти спрямляет. Понятно, что «Россия без Путина» — не в смысле, что не должно быть такой фамилии. А в том смысле, что он необязательно является ее президентом.

— Это понятно. Но вот на Сахарова этот лозунг прозвучал. Поаплодировали, покричали у него перед окном. И что, он встал и ушел? Что, он испугался? Да нет, конечно!

— Всякий лозунг не является как бы фразой прямого действия. Он является неким императивом, к которому стремятся люди.

— Я считаю, что наша страна сильна, когда это страна для всех: и для Путина, и для Навального, и для Акунина, и для Парфенова, и для Прохорова. Вот тогда это сильная страна. И я знаю, как сделать так, чтобы те настоящие требования, которые были озвучены и на Болотной, и на Сахарова, были реализованы.

— В этом ваша президентская программа, в отличие от путинской, которая пока исполнялась по принципу: в России хорошо, когда хорошо прежде всего Путину. Так?

— Совершенно верно.

— Вы до сих пор для себя не исключаете вариант, когда Путин побеждает, а вы при нем становитесь премьером? Вы такое озвучивали.

— Я все больше и больше начинаю сомневаться, что моя программа будет нужна. Я в настоящий момент не вижу тех кандидатов в президенты, с которыми я мог бы потом вместе реализовывать что-то. Поэтому на этом этапе я для себя поставил задачу — нужен второй тур. Я должен попасть во второй тур. Потому что мы должны добиться ограничения власти, если это будет Путин. И как это можно сделать? Первое — второй тур. Второе — мне кажется критически важным создание реально независимого от Кремля правительства. Реально независимого, чтобы там работали профессионалы, они могут быть абсолютно разных политических взглядов. То, что мы имели до этого,— это было не правительство. Это либо был филиал Кремля, либо был сильный премьер в случае с Путиным. Но министры были технические фигуры. Они ничего не решали.

— Ну, раньше у нас говорилось про технических премьеров.

— Абсолютно точно.

— Такими были и Касьянов отчасти, и уж точно Фрадков, и Зубков.

— Абсолютно точно. Надо сделать сильное правительство, которое состоит из профессионалов, которое представляют разные политические партии, которые способны сделать четкий переходный период и трансформировать нашу неэффективную систему правления в ту систему, которая способна противостоять угрозам, которые сейчас стоят перед нашей страной. Это надо сделать сейчас. Поэтому мне нужна поддержка наших граждан, чтобы реализовать этот сценарий. Во втором туре я готов бороться за победу. Но мы должны в случае, если выигрывает Путин, быть гарантированы от того, что у нас будет все как было. Правительство в этом случае должно быть независимым. И в этом случае Медведев не должен быть премьером. Потому что это опять тот же тандем наоборот.

"Очень непрофессиональные у него политтехнологи"

— Но, согласно Конституции, мы — президентская республика. Даже очень президентская! Наверное, самая президентская республика в мире. Таким образом, вы что, хотите, что называется, подвизать Путина обязательством проведения политической реформы в случае выигрыша на президентских выборах?

— А это вопрос баланса сил. Если доверие избирателей абсолютно, то это одна ситуация. А если оно не абсолютно и есть в стране люди, которые по совокупности своим политическим весом могут быть больше и сильнее, чем даже победивший президент, эта конструкция позволит нашу страну развивать на конкурентной основе. Ведь сейчас конкуренции нет вообще никакой. Все заранее знают, куда они переехали. Вот взяли и из Белого дома переехали в администрацию, из администрации президента переехали в Белый дом — поменялись командами. Ну что это такое?

— Но Путин-то ведет себя так, что он побеждает в первом туре. И вот ВЦИОМ сообщает о рейтинге 52%, и мы как привыкшие жить в нашей стране и понимающие, что ничего не бывает напрасно, понимаем, что это нас к этому готовят, что вот будет такой результат.

— Вообще-то тезис о безальтернативности Путина в 1999 году придумала как раз оппозиция. И он так в итоге понравился, что в это все поверили.

— Вы кого имеете в виду?

— Это коммунисты придумали, когда боролись с Путиным в 1999 году, говоря о том, что Путин — безальтернативный кандидат. И в итоге так удачно вбросили, что теперь в это все свято верят. Но прошло 12 лет! Страна поменялась, мир поменялся, откройте глаза, сколько же можно?

— Две статьи Путина в «Известиях» и в «Независимой газете» — они вам что продемонстрировали? Путин при этом сам поменялся?

— Я считаю, что нет. Смена — это конкретный план действий, что мы делаем в течение первого года, второго, третьего.

— То есть вы в путинскую «перезагрузку», в «Путина 2.0», в нового Путина не верите?

— Я не верю. В том, что я прочитал в этих двух статьях, я пока ничего нового не увидел. Это в основном обоснование позиции за 12 лет, признание определенных успехов, с намеком на то, что на базе этих успехов я — самый лучший кандидат. То есть продолжается зомбирование наших граждан: «я безальтернативный человек», «у меня большое количество заслуг». У меня другая позиция. Если есть огромное количество заслуг — пожалуйста, памятник при жизни, нет проблем. Но разгребать ошибки, которые были допущены, должны уже другие люди, а не те, кто их делал.

— Ну, судя по тому, что Путин отказывается и уходить в отпуск, и участвовать в дебатах, он для себя все решил: он побеждает и разговаривать ему с какими-то политическими карликами не о чем.

— Вы, наверное, забываете: все-таки решает не он, а мы с вами. Решают граждане, которые приходят на участок. И на сегодняшний день самой главной задачей, мне кажется, является проведение самых честных выборов в истории России. Если миллионы человек выйдут в качестве наблюдателей на 96 тыс. участков, мы сможем такие выборы провести. Я готов здесь кооперироваться со всеми политическими силами и делать систему, которая позволит сделать вывод, что победа была честной. Потому что в условиях тех угроз, которые стоят перед нашей страной, мы не имеем права иметь нелегитимную власть. Поэтому мы все заинтересованы в абсолютно честных выборах.

— Ну, честные выборы — это не только честно посчитать. Это еще и равенство возможностей кандидатов, а вот действующий премьер в отпуск не уходит…

— А должен бы, должен бы.

Что Михаил Прохоров думает о своих соперниках

— Значит, уже не все так уж честно. А вы видите федеральные телеканалы, как освещаетесь вы, как освещается Путин?

— Ну, я вижу. У меня пока создается впечатление, что благодаря Болотной и Сахарова сейчас просто свобода средств массовой информации по сравнению с тем, что было, например, полгода назад. Нет никаких проблем в настоящий момент: я вижу и Немцова, и оппозиционеров на каналах, то есть у нас начинается такая живая жизнь. Конечно же, говорить о том, что равные условия у всех кандидатов, не приходится. Но я это понимаю.

— Да, вы на федеральных каналах выглядите каким-то таким странноватым, экзотичным, эксцентричным — таким не бывает «отец нации». А Путин сидит с Шойгу и что-то серьезно обсуждает по конкретным вопросам развития Восточной Сибири, они говорят про пять миллионов новых рабочих мест. Вот он работает, вот он на посту, а вы чего-то такое в Казани зажигаете.

— Ну, что ж, главное, чтобы хорошо зажигал, чтобы большинству граждан было понятно, что будем зажигать вместе.

— Ваш прогноз развития ситуации? Вот 4 марта закрывается последний избирательный участок в Калининграде — и нам Владимир Чуров сообщает, что Путин набрал 52% голосов…

— Ну, я бы, честно говоря, посчитал бы 18 марта, а не 4-го. Вы тоже зомбируете аудиторию, что 4-го все решится.

— Нет, я вас спрашиваю, что если 4 марта так будет, то ваш прогноз: что дальше?

— Прогноз заключается в том, какой процент граждан посчитает выборы честными. У меня политический проект очень долгосрочный. После этого я собираюсь делать политическую партию на базе той программы, которую я представил для всеобщего обсуждения и на базе своих сторонников. Я из «Правого дела» сделал для себя важный вывод. Вот как мама в детстве говорила: когда выходишь на улицу, если что-то нашел — не подбирай. У меня возникло желание заниматься политикой, я подобрал лежавшую такую околокремлевскую дохлую партию, но выяснилось, что этого делать нельзя. Партии у нас делаются не на Старой площади, а на Болотной и на Сахарова. Это важный вывод, что политику нужно заслужить, что ли. Или вымучить в хорошем смысле этого слова. Поэтому президентские выборы я буду использовать для ведения моей программы, моих взглядов, для того, чтобы потом на базе этого сформировать мощную политическую партию.

«Я не хочу жить в такой стране»