Сергей Строкань, обозреватель

Представление о том, что возведенная в ранг национальной идеи программа вхождения страны третьего мира в элитный ядерный клуб должна непременно заставить нацию забыть о цене вопроса и сплотиться вокруг лидера, сформулировал 40 лет назад тогдашний пакистанский премьер Зульфикар Али Бхутто. "Мы будем есть траву и листья, но мы сделаем свою бомбу, потому что у нас просто нет иного выхода",— произнес в 1972 году свою крылатую фразу архитектор будущего ядерного Пакистана.

В ту пору Пакистан, как и сегодняшний Иран, только шел к созданию собственного ядерного заряда, и бомба ему была нужна позарез как большая дубина против соседней враждебной Индии. Нация при этом свято верила в то, что обладание ядерными технологиями — ключевой вопрос обеспечения ее безопасности и, следовательно, выживания. Такая постановка вопроса, казалось, гарантировала реализующему ядерную программу национальному лидеру всенародную любовь и незыблемость его власти.

Пакистан успешно справился с главным национальным проектом. Впрочем, это не уберегло Зульфикара Али Бхутто от трагического финала: он был свергнут военными и повешен.

Однако этот урок истории так и остался невыученным. Посыл о том, что в условиях ядерного строительства, на фоне острой нехватки ресурсов, народ должен быть готов "есть листья и траву" и не задавать лидерам лишних вопросов, стал манифестом для многих создателей "бомбы для бедных". В том числе и для иранского президента Махмуда Ахмадинежада, наступающего на те же грабли, что и его пакистанский предшественник.

До последнего времени Ахмадинежад, раз за разом рапортовавший о введении в строй очередного каскада центрифуг и на весь мир заявлявший о том, что Тегерану плевать на международные санкции, выглядел неуязвимым для критики внутри страны. Казалось бы, когда на карту поставлена главная для страны ядерная программа, о каких претензиях к реализующему ее президенту может идти речь?

Однако, не отказываясь от ядерной программы, иранский политический класс не захотел, чтобы находящаяся под санкциями страна стойко "ела листья и траву". Первый звонок для Ахмадинежада прозвенел несколько недель назад, когда законодатели выразили недовольство его экономической и бюджетной политикой, проводимой в условиях нарастающей изоляции страны. В итоге консерваторы еще теснее сплотились — но не вокруг него, а вокруг духовного лидера аятоллы Хаменеи.

Конечно, финал Бхутто Ахмадинежаду не грозит. Однако о том, чтобы однажды еще раз возглавить страну, после того как в 2013 году истечет его второй мандат, он может забыть. Ошибок и просчетов, совершенных на этапе великой ядерной стройки, не прощает даже управляемая аятоллой иранская "исламская демократия".

Цена вопроса