Представитель НАТО ОАНА ЛУНДЖЕСКУ объяснила корреспонденту “Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО, в чем смыл концепции альянса «Умная оборона» и как она повлияет на его планы по противоракетной обороне.

— Раньше оборона НАТО не была «умной»?

— Позвольте мне сначала прояснить: у НАТО как организации фактически нет собственных вооруженных сил. Страны-члены предоставляют их для операций НАТО. Влияние экономического кризиса на национальные оборонные бюджеты членов альянса было существенным. Тем не менее мы должны быть уверенными в том, что у них и сейчас, и в будущем будет достаточно сил и средств, чтобы отвечать на вызовы в сфере безопасности. Мы не можем тратить больше, соответственно, мы должны расходовать умнее. В этом смысл «умной обороны».

Речь идет о выработке приоритетов, специализации и поиске межгосударственных решений общих проблем. Работая вместе, страны смогут добиваться лучших условий от военной промышленности, эффективнее расходовать средства и достигать военного потенциала, который им поодиночке был бы не по карману.

Конечно, все страны стараются эффективно расходовать свои оборонные бюджеты. Однако ранее решения часто принимались исключительно по внутриполитическим соображениям, без координации с другими членами альянса. В нынешние сложные времена мы стараемся убедить их отказаться от традиционного взгляда на обеспечение обороны в пользу межгосударственного сотрудничества, которое вскоре должно стать нормой. «Умная оборона» — это совместная оборона.

Примеры умной обороны были, конечно, и ранее. Возьмем, например, проект стратегических воздушных перевозок, запущенный в 2007-м. В нем участвовало 12 стран. Они совместно приобрели несколько тяжелых транспортных самолетов Boeing C-17 и совместно распоряжаются ими. Сделать это поодиночке им было бы не под силу. Основываясь на положительном прошлом опыте, «умная оборона» стремится создать благоприятные политические условия для более тесного сотрудничества. С помощью этой инициативы мы пытаемся поменять менталитет: взаимодействие между членами альянса должно стать само собой разумеющимся, а не вынужденным.

— То есть дело в необходимости экономить?

— Финансовый кризис стал важным стимулом «умной обороны». Но дело не только в нем. Мы также хотим повысить эффективность наших совместных операций. Сейчас силы НАТО задействованы в Афганистане и ряде других точек. Однако силы и средства, имеющиеся в их распоряжении, как правило, развиты или произведены на национальном уровне. Мы хотим поменять это. Если мы будем совместно создавать силы и средства, нам будет проще совместно пользоваться ими.

«Умная оборона» — это не краткосрочное латание дыр. Страны берут на себя долгосрочные обязательства максимально тесного сотрудничества. Речь идет о трансатлантической солидарности и справедливом распределении финансовой нагрузки с помощью инновационных подходов. Это должно позволить членам альянса делать значительные вклады в общую безопасность, даже в экономически сложные времена. Кроме того, это позволит нашим вооруженным силам даже после окончания тех или иных операций обучаться и тренироваться вместе, что сделает их более эффективными.

— Вы можете назвать несколько примеров успешной специализации стран НАТО?

— Смысл специализации состоит в том, что если мы сможем договориться, кто за что будет отвечать, то страны или группы стран смогут пожертвовать некоторыми способностями, но зато активнее инвестировать в те сферы, где они традиционно сильны.

Хорошим примером является патрулирование воздушного пространства Балтии странами—членами НАТО. Благодаря этой инициативе балтийским государствам не нужно вкладываться в собственные — дорогостоящие — воздушные силы. Они могут тратить деньги на другие цели, например, предоставлять высококвалифицированные силы для наших операций в Афганистане.

Или возьмем, к примеру, Данию. Несколько лет назад Дания решила расстаться со своим подводным флотом — так как у других членов были все необходимые силы и средства. Эта мера позволила Дании сконцентрироваться на других областях, благодаря которым она также вносит существенный вклад в операции альянса.

Третий пример — Чехия. Она накопила большой опыт в области химической, биологической и радиационной защиты. Этот потенциал она может использовать не только для своих нужд, но и для воплощения задач альянса в целом.

— А как избежать ситуации, в которой страны будут выбирать специализацию в зависимости от того, что дешевле?

— Это ключевой вопрос. Мы должны избежать бездумной экономии, ситуации, в которой страны будут «по умолчанию» урезать дорогостоящие программы без консультации с остальными членами альянса. Важно договариваться.

Мы стремимся к специализации — чтобы страны определились, кто за что будет отвечать. Важно, чтобы нагрузка распределялась сбалансированно и справедливо. На это понадобится время. Специализация — это чувствительная вещь, так как речь идет о суверенитете. Однако в действительности она является важным инструментом управления, которым страны—члены НАТО уже сейчас активно пользуются.

Главное, чтобы решения членов альянса в этой сфере были прозрачными и понятными для остальных, так, чтобы НАТО в целом сохранило весь потенциал, необходимый для выполнения полного объема задач.

— «Умная оборона» коснется планов альянса по развертыванию системы противоракетной обороны? Судя по всему, это единственная сфера, где страны решили не экономить.

— Дело ведь не в экономии, а в инвестировании в приоритетные области. Учитывая, что распространение ядерных технологий и оружия массового поражения — реальная и становящаяся все более серьезной проблема, противоракетная оборона не может не быть приоритетом. К такому мнению пришли лидеры стран—членов НАТО на саммите в Лиссабоне в ноябре 2010 года. На майском саммите в Чикаго мы планируем объявить о запуске первой фазы ПРО альянса, первом шаге к защите населения, сил и территорий европейских стран НАТО.

На самом деле противоракетная оборона — это уже и есть «умная оборона». Она основана на межгосударственном сотрудничестве, предоставляющем странам степень защиты, которую они сами себе не могли бы обеспечить. В этом проекте уже задействованы несколько стран. Наиболее существенным на данном этапе, очевидно, является вклад США. Но европейские страны могут предоставлять дополнительные элементы, перехватчики или радары, например. Так, Нидерланды объявили о намерении модернизировать четыре корабля с радарами морского базирования, чтобы сделать их частью общей системы ПРО. Германия готова предоставить альянсу свои системы Patriot. Турция, Испания, Румыния и Польша согласились принять на своей территории элементы системы ПРО США. НАТО же будет в целом обеспечивать контроль и управление этой системой через командный пункт в Рамштайне (Германия). Вместе элементы системы могут гораздо больше, чем по отдельности. В этом и есть суть «умной обороны».

Хочу подчеркнуть: НАТО и Россия могли бы гораздо теснее сотрудничать в сфере ПРО. Внушает оптимизм, что, несмотря на политические разногласия по этому поводу, в марте эксперты альянса и РФ провели в городе Оттобрунн (Германия) пятые компьютерные учения «ПРО — театр военных действий».

Также я отметила с интересом, что бывший постпред РФ в НАТО вице-премьер Дмитрий Рогозин позитивно высказался об «умной обороне» альянса. «Умная оборона» необязательно должна останавливаться на пороге НАТО. Она могла бы стать базой для будущего сотрудничества в рамках Совета Россия—НАТО.

«Это не краткосрочное латание дыр»