Найди себя сам
Фото: Яна Карбовская/Publicpost Текст: Яна КарбовскаяПоисковый отряд "Лиза Алерт" проводит выставку "Не по-детски", где представлены инсталляции с девятью самыми громкими историями о пропавших детях. Кого-то из них нашли, кого-то нет. Корреспондент PublicPost поговорил с волонтерами движения и узнал, как и кого они ищут и как им в этом помогает государство.
По данным МВД, в 2011 году пропавшими числилось около 64,5 тысяч человек, из которых 21 тысяча — дети и подростки. Главное управление уголовного розыска сообщает, что в 90% случаев детей находят. Даже если это так, то около 2 тысяч несовершеннолетних так и остаются не найденными. Обычно родители пропавших детей первым делом обращаются именно в полицию — в надежде, что на поиски их ребенка мгновенно будут брошены все силы правоохранительных органов. Зачастую эти ожидания не опрадываются. Так было в 2010 году, когда пятилетняя Лиза Фомкина и ее тетя пропали в лесу. Полиция и МЧС медлили, активные поиски начались только тогда, когда информация о случившемся просочилась в интернет и в дело включились сотни волонтеров. Лизу нашли на 10-й день, за день до этого она умерла от переохлаждения. Эта история положила начало волонтерскому движению по поиску детей, которое было названо "Лиза Алерт", в честь погибшей девочки.
Теперь родители звонят в "Лизу", а потом в полицию. Или звонят в полицию, а полиция звонит "Лизе". Волонтеров уже давно стали вопринимать как службу спасения. По словам волонтера Алины Павлюковой, к ним обращаются по 4-6 раз в день. Это самые разные звонки. Из последних случаев Алина вспомнила инвалида, у которого под дождем сломалась коляска. Проходившая мимо женщина дала ему номер "Лизы Алерт", сказала, что точно помогут. Инвалиду помогли. Позвонил рыбак, который застрял посреди водоема в плохую погоду. В МЧС сообщали, что с пострадавшим все в порядке, а сам рыбак в это время кричал в трубку волонтеру, что больше не может держаться.
История взаимоотношений полиции и волонтерского движения сложная. Активистка Ирина Воробьева рассказывает, что сейчас ситуация гораздо лучше, чем раньше, и с недавнего времени полиция начала охотно работать с "Лизой Алерт". С одной стороны, полиции нужны люди. С другой — сотрудничество почти всегда предполагает огласку истории. Для отделения, в которое поступило заявление о пропаже, это значит, что дело в любом случае придется довести до конца — ведь о нем уже все знают. Сейчас, рассказывает Ирина, в полиции привыкли: "На пропажу маленьких детей стали реагировать быстро, со взрослыми и стариками сложнее. Если ребенка надо искать в лесу, полиция, как правило, сразу вызывает МЧС, хотя по закону МЧС такими делами не занимается. Поиски детей не входят в их компетенцию, да и пропажа ребенка — это совсем не чрезвычайная ситуация. Но даже вместе с мчсовцами полиция не в состоянии провести полноценные поиски, потому что людей для этого слишком мало". Ирина уверяет, что даже если на поиски выйдет вся дежурная часть, их будет недостаточно. В дополнение к этому, МЧС не знает, как работать, спорит с волонтерами, и это затормаживает поиски. "Они всегда уверяют, что у них есть методика, но у них ее нет. Нам пришлось изобретать велосипед", — говорит Ирина Воробьева.
Волонтеры честно признают, что спецслужбы искать не умеют, учиться не хотят и обижаются, если им указывают на ошибки. Но с полицией все равно координируются сразу. Алина Павлюкова уверена, что провоохранительные органы могут сделать очень много, потому что у них достаточно рычагов давления: "Если становится понятно, что в деле замешан криминал, то основная работа ложится на их плечи, и мы советуемся с полицией — что делать, что не делать". Как только поступает сообщение о пропаже ребенка, волонтеры узнают, как ребенок выглядит, в чем он ушел, просят фотографию. Потом созваниваются с полицией, получают информацию о том, что уже сделано и что уже известно, разрабатывают план поисков. "Иногда полиция может попросить временно не разглашать детали истории или вообще ничего не говорить о ребенке. Это важно, если понятно, что дело криминальное", — объясняет Ирина. В остальных случаях волонтеры распространяют информацию исходя из ситуации. Ориентировки на "бегунков" нельзя расклеивать там, откуда они убежали. Ребенок увидит их и будет перемещаться в другое место, туда, где, как он думает, его не ищут.
 Алина Павлюкова участвовала в поисках Лизы Фомкиной, она один из самых "старых" волонтеров в "Лизе Алерт" |
Когда искали пятилетнюю Дашу Сотникову, пришлось привлекать студентов, которые в это время проходили спортивный марафон недалеко от места поисков, пригнали пожарную машину и кучу громоздкой техники. Волонтеры тогда объясняли полиции, что нужно как можно больше людей, потому что даже активистов "Лизы" недостаточно, чтобы покрыть лес, в котором потерялась маленькая девочка. Дашу выносили из леса огромной толпой людей и передавали с рук на руки. Она пошла в лес искать свой рисунок, перешла через ручей и уснула. Вскоре ее нашли. Уже на руках спасателей Даша болтала про чай с вареньем, не успев понять, что с ней произошло.
Искать шестилетнего Сашу Степанова, по словам волонтеров, было очень сложно. Гиперактивный ребенок четверо суток бегал и прятался от них по всему лесу. В таких случаях нужно очень много людей, чтобы прочесать весь лес и заглянуть под каждую корягу: ребенок маленький и может залезть куда угодно. У полиции для таких поисков ресурсов нет, поэтому нет ничего удивительного в том, что для масштабных поисков привлекают силы МЧС.
В других странах для масштабных поисковых операций тоже привлекаются армия, национальная гвардия, внутренние войска или другие силовые структуры. Проблема не в том, что не хватает людей. По словам председателя Координационного совета профсоюза милиции Михаила Пашкина, "у нас это направление, поиск пропавших людей, сейчас не разрабатывается, разрабатывается ОМОН, который мочит народ, участковых учат обходить квартиры, а учиться массово искать людей никому не нужно. Когда исчезла дочка топ-менеджера "Лукойла", местность прочесывали внутренние войска.Так что в нашем государстве все, к сожалению, зависит от того, кто твой папа". А если нет надежды на папу, вся надежда на волонтеров. Потому что на государство, похоже, никто больше не надеется.