Кира Долинина о ретроспективе Дмитрия Бальтерманца в МАММ

Дмитрий Бальтерманц (1912-1990) был очень красивым человеком. И люди на его фотографиях получались, как правило, красивыми. Вот, например, Леонид Ильич Брежнев, чьим официальным фотографом Бальтерманц значился долгие годы: ни у кого бровастый орденоносец не выходил таким писаным красавцем, таким, то ли голливудским, то ли итальянистым мачо, как у Бальтерманца. И Сталин у него совсем даже не изрытый оспой упырь, а статный такой мужчина. И даже круглый и нелепый Хрущев в объективе Бальтерманца приобретает порой черты некоего народного величия. Вот только инопланетное какое-то уродство Маленкова да инфернальность Берии Бальтерманцу скрыть не удавалось, хоть убей — то ли личный страх, то ли брезгливость, но какое-то явно сильное чувство так и прет от их изображений.

А еще Дмитрий Бальтерманц был очень циничным человеком. Потому что только закоренелый циник способен так отменно ровно, качественно, с таким блеском, год за годом, более сорока лет воспроизводить идеальный облик абсолютно монструозного государства. Многие пытались и в какой-то момент сходили с дистанции, но Бальтерманц держался до последнего. Некоторые исследователи считают, что до середины сороковых Бальтерманц был другим — естественнее, резче, драматичнее. Но после войны прошедший штрафбат и "запятнанный" еврейством бывший военный корреспондент (сначала главного рупора страны, "Известий", а потом пониженный до армейской газеты "На разгром врага") вернулся в Москву и никому там оказался не нужен. В его личном архиве уже тогда были сотни, если не тысячи, изумительных военных снимков, но какими-то он уже воспел ратные подвиги, а какие-то своим неприглаженным трагизмом были в 45-м и тем более позже уже неуместны. Его приютит, как окажется на всю оставшуюся жизнь, сурковский тогда "Огонек". И никогда об этом не пожалеет. Снимки Бальтерманца со страниц журнала станут визитной карточкой государства. А сам автор в роли главного фотографа допущенного до всех властителей и официозных событий страны "Огонька" приобретет лоск неприкасаемого классика.

"Мост через Днепр", Киев, 1958 год
Фото: Дмитрий Бальтерманц / МАММ

Мне эта версия о двойной жизни кажется не слишком убедительной. Снимки Бальтерманца и до, и после войны почти идеальны. Ему, математику по образованию и первой профессии, гармония являлась в виде строжайше выверенной композиции. Пожалуй, нет в истории советской фотографии мастера, для которого классическая композиция значила бы столько, сколько для него. И в этом благоговении перед пропорциями не было истерики модернистов, которые резали, кромсали, выворачивали реальность ради нужного ракурса, в этом был расчет пуссеновского толка — ради достижения идеального результата реальность надо было выстроить.

Конечно, слово "реальность" тут надо ставить в кавычки. Документальность, натурализм как таковые тут ни при чем. Снимки Бальтерманца есть чистое искусство, мимикрирующее под документ, но таковым ни в коей мере не являющееся. Надо отдать должное самому фотографу, он не очень скрывал свои в этом деле подвиги: добавлял тревожных облаков на слишком спокойное для трагической военной сцены небо; вырезал фигурки членов политбюро и расставлял их на мавзолее так, как казалось ему верным; два дня выстраивал партактив "Уралмаша" вокруг модели шагающего экскаватора и каждому предписывал в момент съемки сыграть свою роль, свою эмоцию; задним числом рассаживал верных "апостолов", рабочих завода "Динамо", под приемником, якобы сообщающим им весть о смерти Учителя 5 марта 1953 года. Его герои всегда там, где следует быть героям, его горизонтальные по преимуществу композиции всегда безупречны, резкость движения рассчитана до миллиметра. Это не документ, но это история. Как была историей живопись Делакруа, Давида, Гро или Курбе. А еще это наша культурная память — потому что все эти 50-70-е годы мы помним в том числе и по фотографиям Бальтерманца, заменяющим порой нам наши собственные зрительные воспоминания.

Мультимедиа Арт Музей, с 11 июля до 2 сентября

Генеральная линия композиции