Новая российская интеллигенция: трудные роды

Сейчас модно рассуждать о том, что интеллигенция исчезла и как социальная группа, и как общественное явление. Мол, интеллектуалы есть, а интеллигенции нет.

Действительно, сегодня занятие интеллектуальным трудом — ремесло, не предписывающее никакого иного долга, кроме профессионального. Нет идентификационного признака, который мог бы стать для индивида критерием отнесения себя и других к интеллигенции. Есть столичные интеллектуалы, есть провинциальные, есть левые, есть правые, есть независимые эксперты, есть правительственные. А есть еще во множестве представители массовых интеллектуальных профессий: учителя, врачи, работники культуры и т.п. Социально-экономические, культурные и идеологические различия среди люди, занимающих умственным трудом, сегодня так велики, что их никак не отнесешь к одной социальной группе. Разные уровень и образ жизни, разные ценности, разные интересы. Общим является, похоже, только одно — тоска по «настоящей интеллигенции».

Но для формирования этой, в сущности, загадочной общности нужна некая единая культурная и ценностная парадигма, в рамках которой уже формируются различные, даже противоположные концепции и идеи. Но ядро должно быть общим, и это ядро — непримиримость понимание своего особого долга перед обществом, доминанта нравственного долга над любым другим. Такое представление существует, скорее, в качестве идеала, воплощаясь в отдельных судьбах и поступках. Его массовое распространение и делает интеллигенцию общественным явлением, такой своеобразной референтной группой для всего общества. Культура, формирующаяся вокруг этого идеала, становится базой для формирования социальной группы через культурное самоотнесение к ней людей, принимающих этот идеал.

Именно этот группообразующий для интеллигенции признак в постсоветской России исчез. Дифференциация жизненных целей и ценностей не оставляла шансов на появление некоего общего идеала. Больше того — само существование общественного идеала подверглось сомнению, а поиск наилучшего общественного устройства был объявлен бесполезным и одновременно опасным. Постепенно критика социального устройства вернулась в интеллектуальную практику, но велась она с разных позиций, ни одна не могла набрать критическую массу и стать базой для консолидации новой интеллигенции.

Критические настроения, дискуссии вокруг социальных проблем спровоцировали, однако, появление сообществ интеллектуалов, разделенных по идейным позициям: левые, правые, патриотические и т.п. Самоидентификация интеллектуалов по идейной принадлежности — пока далеко не всеобщее явление, многие стараются остаться просто профессионалами, быть «над схваткой». Однако, рассуждая об актуальных социальных проблемах, о социальной напряженности в обществе и ее причинах, трудно такую нейтральность сохранить.

То, что профессиональные обязанности эксперта приходится сочетать с политическими и гражданскими убеждениями (или хотя бы с их с декларацией), означает, что интеллигенция в России возвращается. Пока, правда, в виде призрака.

В столицах это возвращение происходит через политическую и идеологическую самоидентификацию интеллектуалов. Но в столицах уже функционируют дискуссионные площадки, в провинции они только создаются. В провинциальном интеллектуальном сообществе происходит объединение людей с разными убеждениями и политическими взглядами в различных интеллектуальных проектах. Критерий объединения — неравнодушие к тому, что происходит в стране, цель — сформировать в регионе общественную дискуссию по актуальным проблемам, создать ситуацию «мозгового штурма» для поиска остро необходимых ответов. Взвешенный анализ ситуации в стране для провинциальных интеллектуалов пока важнее политической самоидентификации, однако поиск конкретных решений социальных проблем сделает такую идентификацию необходимой.

Когда экспертные функции понимаются их носителями как общественный долг, выполнение которого требует соблюдение определенных принципов, интеллектуалы становятся интеллигенцией. Сейчас в России мучительно и трудно рождается новая, уже постсоветская интеллигенция. Роды только начинаются. Надеюсь, ребеночек родится живым.