Милосердие Путина

Поклонникам Pussy Riot не стоит бурно радоваться тому, что за девушек вступился Путин. Ибо реакция первого лица далеко не всегда буквально воспринимается лицами пониже. Такая в России «вертикаль власти» - полномочия размыты, центры принятия решений — многочисленны. А генпрокурор и суд — независимый.

Конечно, без мнения первого лица звезды горят не так ярко и ни один вопрос не решается. Владимир Путин накануне высказался по делу Pussy Riot и, как многим показалось, высказался сочувственно. А именно: сказал, что поступи Pussy так в Израиле или на Кавказе, власти не успели бы их спасти от возмущенных сограждан, но судить их уж очень строго не стоит.

Один из адвокатов «панк-феминисток» уже назвал высказывание Путина «коренным переломом» в деле, но представляется, что он не совсем прав. Конечно, когда «солнце русской политики» обращает внимание на ту или иную проблему, его слова многими интерпретируются как руководство к действию. Но далеко не всегда и далеко не буквально.ак слова о необходимости полностью честных и прозрачных выборов вряд ли гарантируют переход к демократическим процедурам. Или слова про «независимость» генпрокурора мало чем помогли вполне конкретному Михаилу Ходорковскому. Так что говорить про «коренной перелом» было бы поспешным решением.

В высказывании сквозит и фирменная интонация Владимира Владимировича — снисходительная ирония, похлопывание по плечу тех, кто просто не понял, какое счастье выпало девушкам, что они это сделали не в каких-то местах с жесткими нравами, так что даже готовность спасти заблудших, естественная для всеобщего покровителя — государства в лице президента — им не помогла бы. Но теперь-то девушкам и их защитникам беспокоиться не о чем — они в руках суда, по поводу которого даже президент надеется, что будет вынесено «правильное решение, обоснованное».

Важно и то, что смилостивился над девушками Путин в Лондоне (накануне он посетил Олимпийские игры), далеко не факт, что из него можно было бы вытрясти такой ответ на Родине. Высказывание получилось как бы вынужденным, а их российские политики легко при необходимости отыгрывают назад.

Второй вопрос: а что вообще значит «не стоит так строго судить»? Слово «осквернили» Путин произнес, стало быть виновными девушек из Pussy Riot он считает. «Окончательное решение», по Путину, примет суд, а «комментировать это не хотелось». Сколько это «судить не строго»? Пять лет, а не семь? Или три, а не пять? Меньше года при аресте в десять месяцев суд вряд ли даст. Стало быть и путинская гуманность имеет свои пределы.

Опять-таки остается вопрос: если не Владимир Путин дал санкцию на «разобраться по полной», то кто? Насколько силен и могуч этот неведомый актор процесса, что дирижирует прокурорами, следователями и судьями? Ведь может оказаться, что этот человек (или эти люди) посильнее президента Путина.

Владимиру Путину к тому же элементарно выгодно говорить о независимости властей власти, будь то суд, парламент или СМИ. Возникает пространство для манипуляций, снимается ответственность за собственные решения, наконец, просто ожидается реакция «а кто поведется и начнет выступать про независимость ветвей в этот раз». Тот, кто на разводку первого лица среагирует и воспримет слова про свободу буквально, тому первому и открутят голову. Много причин у нашего президента поговорить о независимости суда.

В общем виде получается, что система госуправления генерирует сразу несколько сигналов, зачастую просто противоречащих друг другу. В одном высоком кабинете говорят «да», но это вовсе не значит, что в другом не скажут «нет». При этом сложно заранее предугадать какой из сигналов в конкретном случае станет доминирующим — публичный или теневой.

При этом представление о независимости всех ветвей власти друг от друга — вещь чрезвычайно удобная. Так размазывается ответственность за принятие решений, за их неточное понимание и неполную удачу. Можно заслониться от критики парламентариями, представляющими самые разные политические позиции или квалифицированными и совершенно независимыми юристами, работающими в прокуратуре и суде. А еще лучше — четвертой властью, которая отражает самые разные настроения, царящие в обществе. Но, конечно, и она не способна повлиять на суд.

Система принятия решений непублична, закон и даже здравый смысл помогают тут не очень хорошо. Когда политтехнолог и в прошлом функционер администрации президента Алексей Чеснаков говорит в интервью, что не занимался управлением СМИ — формально он может быть и прав. Ну не было такого у него в прописанных обязанностях. Только вот кремлевские «темники» (указания кого, как и по какой теме должны опрашивать подконтрольные Кремлю медиа, прежде всего телеканалы), приписываемые его авторству несколько лет назад будоражили интернет-общественность. Да и вообще никаких сомнений, что ТВ в его информационной части управляется властью вряд ли у кого-то возникает.

Там, где есть место размытости функций, всегда появляется и размытость ответственности. А проще говоря — безответственность.

Если отвечаешь только перед начальством, а иного контроля нет, то рано или поздно начнешь выдумывать те самые сигналы второго типа — непубличные распоряжения от имени начальства, о которых самому начальству можно и не сообщать. Зато результат, как представляется безвестному аппаратчику, будет начальству приятен.

Миф о «вертикали власти» с всесильным Владимиром Путиным на вершине, пестуемый пиарщиками самой власти, на то и миф, чтобы соотноситься с реальными рычагами властвования (как формальными, так и неформальными) не совсем прямо. То есть на самих аппаратчиков миф о вертикали тоже оказывает влияние, но не в качестве «закона прямого действия».

Начальство в аппаратной логике несет за все ответственность, а подчиненные лишь выполняют приказы на свое усмотрение.

Впрочем, есть сфера, в которой недостатка рвения в исполнении ожидать не приходится. Скорее уж — выполнят с перехлестом. Это когда речь идет о выживании власти. Беда в том, что история с Pussy Riot кем-то, похоже, воспринимается именно в этом контексте. А, значит,

перебдеть для чиновника безопаснее, чем недобдеть.

Вроде как в украинском «деле Гонгадзе», по крайней мере в его самой популярной версии. Президент Кучма попросил человека «заткнуть», Гонгадзе убили.

Поскольку полномочия и механизмы исполнения не до конца определены, то и люфт для выполнения пожеланий начальства получается очень большой. Потому и поклонникам творчества Pussy Riot рано радоваться путинскому либерализму. Комментарий оставляет возможности для интерпретации и вполне вероятно, что найдется «православный прокурор» или иерарх РПЦ, который расшифрует «не надо судить строго» как «не семь лет, а пять». Ну или «не пять, а три».