Воскресная исповедь: о крестоповалах и не только
Все это время, начиная с нападения на "Осторожно Религия" (я на этой выставке не был даже как зритель), я говорил: художественное пространство — это зазеркалье. Высказывание художника жест, а не поступок, точно так же как игра актером в фильме бандита не является преступлением, так и картина "Иван грозный убивает своего сына" не является призывом к смертоубийству. Художник имеет право на самые радикальные жесты, оставаясь в нем.
Но меня не слышали. Причем иногда с обеих сторон. Приходили громить выставки. Люди, которые никогда ни в какие музеи не ходят, пришли на "запретное искусство", где работы не прошедшие цензуру были спрятаны в коробочки, в коробочках дырочки, над дырочками предупреждающие надписи — пришли, заглянули, оскорбились, разгромили выставку. Суд их оправдал, а ответный иск к организаторам, наоборот, признал куратора виновным.
В Краснодаре даже на выставку не зашли. Скопировали из интернета картинки, не имеющие отношения ни ко мне, ни к выставке Айконс (все, что нашли, вплоть до Бахчиняна советского времени, все акции группы "Война", Тер-Оганяна в Манеже и так далее), возбудились и пошли стенкой: жириновцы, коммунисты, националисты, националисты православные, националисты языческие, ну и ряженные казаки.
Теперь, после акции Пусси Рает те же люди говорят: не лезьте в храм. Делайте все что угодно в своих музеях и галереях. Получается "богородица путина прогони" это такая ответная вылазка. Вы наше пространство, наш суверинетет не признаете, тогда мы идем к вам.
Понятно, смысл акции не в этом, но один из аспектов, а последствие удручающие. Радикалы пробили брешь между пространством жеста и пространством поступка. Между жизнью и искусством. Когда персонаж из киноэкрана вдруг выходит в зрительный зал и начинает боевыми расстреливать кинолюбителей.
На круглом столе сразу после того, как девушек посадили, мне один наш уважаемый критик (не назову, а то в нынешнем контексте будет звучать как сдача) говорит, а я не согласен с твоим призывом оставаться в художественном пространстве. В чем-то он прав.
Это как в нашей политике. Вначале власть демонстрирует с помощью фальсификаций, что законным путем ничего добиться нельзя. Голосуйте как хотите, а результат будет иной. И в суды подавайте, сколько хотите (кстати, где уголовные дела по фальсификациям на выборах? ГДЕ?) А потом пеняет оппозиции, что она выходит на улицу и нарушает закон.
Возвращаюсь к нашим скорбным делам. Возможно, критик прав, и художникам надо, став во главе оппозиции, выйти из музея, стереть границу между жизнью и искусством. Но тогда надо быть готовым, что в эту брешь ринутся все и в обе стороны. И спецслужбы тоже. Мне уже задавали в "Твиттере" ехидный вопрос: "А крестоповал в челябинске — это тоже художники?" Мой ответ очевиден — художник выступает всегда открыто, и так как, скорее всего, никого не найдут, то тут, скорее, товарищи с Лубянки. НО кому-то эти дефиниции покажутся малозначительными. Я сейчас не осуждаю ни этого критика, ни Пусси Рает, но фиксирую — сейчас начнется смута. И надо быть готовыми к тому, что спецслужбы (надеюсь, никто не сомневается: дело настолько захватило страну, что не только министр иностранных дел подключился) эту брешь между жизнью и искусством расширят, поставят ворота и ринутся туда — мало не покажется. Кого-то избили — "так это же перфоманс", церковь взорвали — "так это же акция против часов Гундяева".
Вчера в клубе пермский журналист (музыкальный, далекий от политики) спрашивал: "М.А., а почему, что бы ни произошло — все на вас сваливают. Ладно в Перми, у нас тут больше не на кого типа". И действительно, почему? Любой человек изнутри художественной среды скажет, что моя кураторская практика далека от радикализма. Ну Чаплин и мракобесы допустим никого больше не знают. Им и не положено знать, что "Война", например, воевала в первую очередь с "художественным истеблишментом" мной олицетворяемым. А остальные? Да потому что им выгодно показать, что мир искусства — это не сообщество свободных уникальных индивидуумов, где каждый художник сам себе стратег, актер, режиссер, монтажер, а что-то наподобие спецслужбы, где есть заказчики, исполнители, агенты, закулиса. Ну а чьи спецслужбы — это читайте у Проханова. В лучшем случае вашингтонского ЦК, а то и самого сатаны.
В искусстве каждый отвечает за самого себя. Современное Искусство — это не корпорация, а ситуация. Солидарность художественная среда проявляет только защищаясь и защищая само право на свободное высказывание.
То, что все стали на защиту Пусси Рает, не означает, что все художники радикалы, готовые врываться в храмы. Например, Юра Альберт — тонкий умный работающий на трудно улавливаемых интонациях — при этом один из самых последовательных защитников и Пусси и до этого Тер-Оганяна. Я тоже защищаю. Защищал Тер-Оганяна от мракобесов, пришедших с топориком, хотя никакого отношения не имел к его акции и считал ее очень неудачной и неуместной. Защищал выставку "Запретное искусство", хотя так и не посмотрел. Защищаю Пусси Рает, потому что считаю фантастически неадекватным проступку наказание. Но это вовсе не означает, что за этими акциями я или кто-то другой стоят.
Искусство, во-первых, практика индивидуальная, а, во-вторых, публичная. Вот если где-то что-то происходит анонимно и виновников не находят — вот тогда можете быть практически уверены, там и стоят, и рулят.