Открытые вопросы

Грядущий сезон может пройти по инерционному сценарию, а могут быть и определенные изменения. В каком направлении будут эти изменения, пока не очень понятно, ведь один из источников нестабильности - в элитных кругах.

Почему возможен инерционный сценарий? Потому что у нас руководство страны и команда, которая находится у власти в целом убеждены, что в целом ситуация в России развивается позитивно. Позитивно в главном - в росте экономики. А рост экономики уже создает ресурсы для решения других проблем: возможность повышать пенсии, тратить деньги на спортивные школы, чтобы олимпийские чемпионы были, перевооружать армию, строить дороги, аэропорты, вкладываться в образование и медицины. Экономический рост даже в условиях достаточно высокого коррупционного налога позволяет и бизнесу, и власти реализовывать свои проекты. Он у нас немного выше среднемирового при том, что при расчете экономического роста учитываются и африканские страны с низкой стартовой базой. Безусловно, он у нас выше, чем в среднем в Европе, с которой мы себя все время сравниваем. Хотя мне кажется, что нам нужно сравнивать себя скорее с Китаем, Индонезией, Турцией. Ну раз у нас экономический рост в среднем в два раза выше европейского, то считается, что нам дергаться не нужно, а нужно просто ждать, и мы будем потихоньку догонять Европу.

Еще одна причина, по которой считается, что у нас позитивно, - это как раз то, как нас оценивают остальные. Остальные страны прямо бесятся, когда смотрят на Путина. Путина очень высоко ценят, и очень высоко ценят результаты его работы. Авторитет России постоянно повышается. К примеру, суд над Pussy Riot. Любой практически рациональный, адекватный человек дело Pussy Riot и ту, критику, которую этот процесс вызвал со стороны других стран, рассматривает как комплимент. Потому что все разумные люди знают слова Маяковского: “Мы слышим звуки одобренья / Не в сладком ропоте хвалы, / А в диких криках озлобленья” (строки приписываются Маяковскому ошибочно. Автор строк Николай Некрасов - PublicPost). Если нас ругают геополитические конкуренты, значит, мы делаем правильное дело. Если у нас пытаются всячески, так сказать ударить патриарха Кирилла, значит молодец он, очень хорошо действует. Если у нас из-за такого пустячного дела, как суд над хулиганками, устраивают такую мировую вакханалию, значит, Россия все правильно делает. Это очевидно любому в независимости от того, сторонник он или противник власти. Если бы нас за дело над Pussy Riot нас ругали греческие православные священники, да и вообще наши союзники или избиратели Путина, то тогда власти имело бы смысл задуматься об этом. Но поскольку критикуют и злобятся его противники, нужно приходить к выводу, что все делается правильно. Это еще, очевидно, один фактор, который подталкивает к тому, чтобы продолжать нынешний сценарий.

Какой же политический курс у нас реализуется?
Технократический. Смысл этого технократического курса заключается в том, что принимаются рациональные решения, прежде всего, по развитию экономики, а население относительно отключено от принятия этих решений. Его мнение учитывается в рамках социологии и на выборах. Народ голосует один раз: за или против продолжения политики. И все, в остальное время он отключен. Эта модель работала на протяжении 10 лет. Первые два года правления Путина была другая - политическая модель. Путин, избранный большинством населения, ломал олигархическую Ельцинскую систему, и только потом он перешел к технократии. Однако рост протеста показал пределы этой технократической модели развития. Протест показал, что Путин, который продолжает все делать нормально (экономический рост есть, решения принимаются), но граждане уже не удовлетворены.

Почему?
Есть несколько причин, и они должны учитываться. Но как они будут учитываться пока не понятно. Путин, придя к власти, опирался на общество. Общество четко сформулировало свой заказ: восстановить государство. И он реализовывал политическую программу сформулированную гражданами в то время. Потом общество сформулировало другую программу: мы спокойно устраняемся, а вы развиваете экономику. Эта программа тоже реализовывалась.

Сейчас понятно, что нужно снова опереться на общество, которое в настоящий момент разделилось на активное меньшинство (это, прежде всего , средний класс городов-миллионников и работники непроизводственной сферы) и молчаливое моральное большинство (это провинция, бюджетники и материальная сфера экономики). И возникает вопрос: будет ли власть отказываться от этой технократической модели управления и переходить к политической? Это вопрос тоже открытый. Возможно, что нет. Многие во власти полагают, что протесты они есть и будут. Ну и что? Во Франции протесты на порядок больше, как и в Испании и в Великобритании. Ну протестуют, выходят на митинги и демонстрации, пусть и дальше выходят. Главное, чтобы власть не захватывали при помощи всяких цветных революций. А вот против этого принята система законов, которая могла бы защищать власть от насильственной смены курса.

Если все же власть перейдет к политическому управлению, то будет ли оно реально-политическим или репутационно-политическим? Другими словами, будет ли работа по реальной повестке дня, либо просто власть будет делать вид, что она пошла на уступки в то время, как реальные уступки большим общественным группам будут минимальными?
Если же все-таки будет реально-политический курс, то что будет лежать в основе? Требования активного меньшинства или морального большинства? Или комбинация требований и тех, и других? Хотя на многие вопросы они смотрят с диаметрально противоположных точек зрения.

Классический пример: дело Pussy Riot. Активное меньшинство считает, что их нужно освободить, а моральное большинство - что их нужно хорошенько посадить. Дело Ходорковского. Активное меньшинство - его нужно освободить, а моральное большинство - к Ходорковскому нужно подсадить еще нескольких человек. Телевидение. Меньшинство считает, что нужно убрать политическую цензуру, а большинство - ввести цензуру нравственную. И какая точка зрения победит? Вопрос открытый. Идет достаточно острая борьба.

То же самое и по вопросам экономическим. Дело в том, что российской экономикой в течение последних пяти лет управляют сторонники рыночного фундаментализма (агрессивного и асоциального капитализма). Они считают, что горе - побежденным, все миллиарды нужно отдать сильным, а недовольные профсоюзы лучше разгонять пулеметами.

С одной стороны, Путин во многом поддерживает эту группировку, но с другой - постоянно дистанцируется от нее. Несколько лет назад он провозгласил необходимость активной промышленной политики, которую, кстати, эти рыночные фундаменталисты ненавидят. Путин проводит также и активную социальную политику, в частности, на нее он сделал акцент во время кризиса. Это тоже бесит деятелей рыночного фундаментализма. И вот Путин как бы эволюционирует: постоянно повышается значимость членов его команды - сторонников активной промышленной политики. Но, с другой стороны, назначение Дмитрия Медведева премьер-министром свидетельствует об усилении сторонников асоциального капитализма. Легко увидеть, что в экспертном совете при правительстве рыночные фундаменталисты доминируют. Они называют себя либералами. Но это ошибка самоназвания, потому что либералы за свободу для всех, а эти только для богатых и сильных. Слабым предлагается, видимо, рабство. Как будет развиваться борьба между рыночными фундаменталистами и сторонниками активной промышленной политики непонятно: у нас они еще достаточно серьезное положение занимают, но во всем мире они терпят поражение. В Китае рыночных фундаменталистов нет, в Индии - они в меньшинстве, в США и во Франции они потерпели крах. Чем закончится эта борьба между сторонниками рыночного фундаментализма и сторонниками активной промышленной политики не известно.

Кроме того, рыночный фундаментализм не предлагает решение острых проблем. Для России по-прежнему первоочередной задачей остается переход от сырьевой экономики к промышленной. Путин провозгласил новую индустриализацию, но у власти в экономическом блоке находятся те, кто эту индустриализацию не в состоянии реализовать, более того, являются ее противниками.

Еще один вопрос. Повестка дня меняется. Общественная повестка как бы ушла дальше. Общество сказало: “Спасибо, Владимир Владимирович, за восстановление государства, спасибо за рост экономики, но мы хотим, чтобы и другие задачи решались, кроме этих”. Власть за эволюцией повестки дня не успевает. Более того, у власти в связи с общей такой успокоенностью происходит уменьшение чувствительности. И из-за этого возникают какие-то сбои, для преодоления которых нужно признать ошибки и их исправить. Вот сможет ли или нет власти перейти от модели “мы все делаем правильно” к модели “мы совершили какие-то ошибки”? Этот вопрос тоже остается открытым. То есть вопрос о наличии политической воли.

Сейчас растет запрос на лечение острых социальных болезней. Очень высокий уровень наркомании, очень высокий уровень водочного алкоголизма среднего возраста и пивного алкоголизма молодежи. Сюда постепенно перемещается фокус общественного внимания. Люди все менее и менее терпимы к этому. Не потому что алкоголизм стал выше, а потому что жизнь стала лучше. Сможет ли власть проявить волю для того, чтобы сделать эти изменения, а при этом еще в некотором смысле и признать какие-то свои ошибки, к примеру приватизацию водочной промышленности. Еще один открытый вопрос, на который тоже нет ответа.