На Венецианской архитектурной биеннале проект "Сколково" представляет Россию. "Золотого льва" биеннале получила Япония, а Россия получила вторую премию, разделив ее с США. Биеннале продлится до 25 ноября. О венецианском павильоне и Сколково — специальный корреспондент "Ъ" ГРИГОРИЙ РЕВЗИН, исполнявший в этом году обязанности комиссара павильона.

Наш павильон так устроен, что смотреть его надо с помощью планшетного компьютера. Этих планшетников мы закупили 100 штук, исходя из того, что в нашем павильоне больше 30 посетителей одновременно никогда не бывает. На биеннале больше 80 национальных экспозиций плюс еще общая выставка в венецианском Арсенале — это несколько тысяч архитектурных проектов со всего мира, а наша архитектурная школа не то чтобы самая раскрученная. Да и павильон у нас не очень большой.

В результате в павильон неделю, пока я там был, стояла очередь. С утра до вечера. И люди стояли, не то чтобы, пожав плечами, уходили в соседнюю Венесуэлу или Японию, а именно ждали, когда ж пустят в Россию. Вся наша экспозиция основана на идее QR-кодов, и студентки-венецианки, которые работают в нашем павильоне, обучая посетителей, как считывать QR-коды планшетниками, должны носить черные майки с этими кодами на спине: если их считать, выходишь на сайт с каталогом нашего павильона. Я думал, они нас возненавидят: молодые женщины редко любят все время ходить в одинаковых майках. Они носили их все время, потому что в городе к ним подходили, поздравляли, знакомились, считывали каталог, будто мы им не майки выдали, а короны.

Итальянские газеты вышли с нашим павильоном на первой полосе. Мы попали в топ-7 биеннале на всех художественных и архитектурных новостных сайтах. Все телевизионные репортажи с биеннале — не только итальянские, а CNN, Euronews — показывали наш павильон. Я посещал все биеннале с 2000 года — такого не было никогда. В общем-то это был оглушительный успех.

И нам дали приз. Не "Золотого льва", а special mention, но и это совершенно поразительная история. Призы дают в специальном загончике, он оцеплен, там сидят всякие випы, но биеннале-то открыта для публики. И в тот момент когда мы там сидим, наш павильон перекрыт, и Япония, Венесуэла, Швейцария, скандинавские страны, Германия и Франция тоже перекрыты, потому что главная улица биеннале — это сплошная демонстрация в защиту Pussy Riot. Девчонки в балаклавах, лозунги, транспаранты — ну прямо Болотная площадь. Правда, из-за того, что там нет трансляции, они поздно узнали, что нам дают приз, и кричать начали, когда на сцену пошли американцы. Зато кричали сильно.

К России в Европе сейчас так относятся, в особенности публика из области изящных искусств, что дать России приз невозможно. Не в своем обычном качестве человека, ходящего на демонстрации, а в качестве исполняющего обязанности госчиновника под именем "комиссар" хочу обратиться: "Товарищ Правительство! Освободи Pussy Riot, совершенно невозможно работать!" Если бы не это, у России был бы "Золотой лев", а это престиж страны. А так... Члены жюри, давшие нам приз, подписали себе приговор: их больше никуда не позовут.

На самом деле пробить такое отношение к России можно было только нокаутом: там уже атмосфера как на ринге, очень далекая от творческого взаимопонимания. Ну вот павильон и был нокаутом, и они пропустили удар. В качестве комиссара ответственно заявляю: этой победой мы обязаны Сергею Чобану. Сергей Чобан был куратором нашей выставки, и он же придумал дизайн павильона. И еще Константину Чернозатонскому, который сделал QR-коды, где зашита вся информация о Сколково. Вместе они создали невероятное пространство — что-то промежуточное между реальностью и виртуальностью. Сергей Чобан выстроил в павильоне Пантеон, но это такой Пантеон, оболочка которого будто соткана в воздухе из электронных сигналов. У человека в павильоне будто меняется физика: он отчасти остается материальным существом, отчасти скорее бестелесным мозгом с глазами, с любопытством летающим в невесомости.

Ну, есть, конечно, политическая реакция. И у нас, и на Западе. Il Gazettino, старейшая венецианская газета, которая чуть ли не с XVI века издается, павильон наш поместила на первой полосе, но со слоганом: "Так Путин видит свою Россию — закрытое, зашифрованное тоталитарное пространство". Наши критики и архитекторы, которые всегда умеют порадоваться успехам коллег, некоторое время ходили по биеннале растерянные, потому что все-таки наш павильон ошарашивал, но по некотором размышлении, дня через три, тоже выдали это определение — "тоталитарное пространство". В Пантеон вот ходят — вроде ничего, а тут прямо очень ощущают давление. И уже в Московском архитектурном институте на собрании профессоров по случаю начала учебного года один прекрасный критик, рассказывая о биеннале, заявила, что мы создали тоталитарное пространство, в которое никто не хотел идти. Так что это, как выяснилось, был случай, когда мышки плакали, кололись, но продолжали стоять в очереди за кактусами. "Поздравляю вас с новым 37-м годом,— обратился ко мне молодой, очень талантливый архитектор во время презентации павильона в институте дизайна "Стрелка".— Вы создали павильон вроде мухинского в Париже". И создал не я, и год не 37-й, но все равно впечатляет.

Слушайте, ну это же полная фигня, ну о чем вы? Какое государство? У нас не было ни одного официального лица на открытии, у нас даже от фонда "Сколково" никто не приехал, не говоря уже о Министерстве культуры, что вообще-то было несколько не по протоколу. Посол России в Италии приезжал, но через десять дней после открытия, когда Альфа-банк, который занимается поддержанием павильона в приличном состоянии, устраивал в Венеции прием для VIP-персон. Вы что думаете, Путин у нас утверждал дизайн павильона? Или рисовал его? Или это Чобан сам в душе тоталитарист, и выразил? Или я?

Но это понятная и простая вещь: еще раз повторяю, товарищ Правительство, освободите, очень трудно работать. Более сложной была другая реакция. "Моя оценка,— написал мне эсэмэску после вручения приза другой замечательный молодой архитектор,— форма — "пять", содержание — "кол"". Те, кто все же не так нацелен на политику и способен оценить качество кураторской и архитектурной работы Сергея Чобана, сходятся, что, да, павильон восхитительный, но к Сколково это не имеет отношения. В QR-коды можно зашить любое содержание, при чем тут Сколково?

Я совсем не согласен. Есть один аспект в нашей победе, который нельзя забывать. У нас в павильоне были выставлены проекты для Сколково, которые делали четыре лауреата Притцкеровской премии — Жак Херцог и Пьер де Мерон, Кацуо Седзима и Рэм Колхас. У нас в градостроительном совете Сколково три куратора Венецианской биеннале — та же Седзима, Аарон Бецки и Дэвид Чипперфилд, который вообще действующий куратор. И их собрал вместе именно проект "Сколково". Может быть, это наивно звучит: "Сколково — это место, где притцкеровские лауреаты строят для нобелевских лауреатов", но это работает. И сама архитектурная история Сколково начиналась на биеннале в 2010 году, когда туда приехали сити-менеджер Сколково Виктор Маслаков и Борис Бернаскони, архитектор, построивший сегодня в Сколково первое здание. И именно на биеннале они собирали эту звездную команду для Сколково — это происходило на моих глазах. Я, кстати, не понимаю, каким образом получилось, что тот же Виктор Маслаков не открывал павильон в этот раз. Те же лауреаты и кураторы, которых он собрал, были в крайнем недоумении. Борис приехал, у него в павильоне две презентации — в смысле он зашит в два QR-кода.

Да и сам Сергей Чобан, который сделал нам этот павильон — его присутствие прямой результат реализация программы Сколково. Дмитрий Медведев хотел привлечь в Сколково тех наших соотечественников, которые уехали на Запад и сделали там успешную карьеру. Ученых, бизнесменов, а архитектор у нас такой один — Сергей Чобан. У него берлинский офис, у него куча построек в Германии, ему в этом году предлагали участвовать в конкурсе на немецкий павильон — он выбрал русский, и я ему за это благодарен. Ну вот смотрите — привлекли, получилось. Вот результат. Это не Сколково?

Сейчас идет откровенный накат на Сколково: путинская команда топит его как медведевский проект, а демократическая общественность — как государственные понты. Ну, нестроение, обычная наша история. Но смотрите, мы же действительно можем чего-то добиться. Там у нас внизу, на первом этаже павильона, выставка советских наукоградов — 37 штук, которые рассекречены. Тоже, кстати, невероятно красивая выставка, Сергей Чобан там сделал нечто вроде ночного полета, когда темная земля и горят огни городов, а если приближаешься к этим огням, оказывается, что это линзы, и за ними — фотографии наукоградов. Не знаю, насколько вы представляете себе жизнь там, в принципе они мелькали последние пять лет в новостях, поскольку Дмитрий Медведев все их объехал за время своего президентства, везде проводил совещания. Он вообще-то искал поддержки интеллектуальной элиты страны, хотя эта программа не слишком задалась. Ну, в общем, там довольно сложная жизнь: советские типовые дома, советские типовые институты, все это по 40 лет не ремонтировалось, на улицах в качестве элементов городского дизайна стоят снятые с производства баллистические ракеты. Трудно это счесть идеальной средой для ученых: эти города родились из бериевского атомного проекта, и как-то в них проступают родовые травмы. А можно жить как нарисовал Сергей Чобан. И это важно — построить такой город, который мы показывали. Не чтобы приз получить, приз — это история на пять минут. Но в этом есть некоторая надежда — и не режима вовсе. Это для людей важно.

О венецианском призе