Путешествие по Америке. Почему нас учили смеяться над их уважением к Человеку?

Вот что имею сказать серьезно. Я осмотрела несколько музеев в Вашингтоне (была в Капитолии, Newseum, т. е., музее журналистики) и вспомнила себя многолетней давности, когда впервые попала в европейский музей. Тогда я была неприятно удивлена интерактивностью экспозиций, разными экранами, инсталляциями. Мне, серьезной девочке, казалось, что такое адаптированное искусство, опрощение, оплошение даже, есть следствие дураковатости и ее же причина. Я считала, что экспозиции должны быть строги, суровы и что развлекательным элементам в них не место — только артефакты. Однако с годами я стала все больше понимать, что же есть культура музейной экспозиции. Так вот, я увидела, что эта самая культура в Штатах развита до превосходства. Более удобного, грамотного, стильного, лаконичного и при этом информативного размещения экспонатов я нигде до того не встречала. В музее с тысячами полотен не устаешь, отлично ориентируешься благодаря логичности экспозиции.

Ну и вид музеев, отделка, конечно, радуют. Добротная классика. Повторю: в Штатах я удивлена добротности. Материалов, исполнения, дизайна, еды и пр. Сразу видна обстоятельность исполнителей. Америка — страна обстоятельных людей. У них все — массивное (очень много дерева и камня в интерьерах), тщательно продуманное, подобранное. Очень мало дешевого пластика, дсп, фальшивой позолоты. Американцы любят качество.

А еще они — страшные перфекционисты. Предельный комфорт, предельная продуманность дизайна, предельно полезное использование пространства. Светофоры, переходы, размещение дверей, обстановка в гостиничных номерах, оборудование парковки — все сделано так, что и в голову не придет что-то улучшать, передвигать. Дизайн — определенно конек американцев.

Другая их черта — размах. Он буквально во всем. Дороги — широкие, ванны — огромные, мебель — габаритная, порции — страшных размеров. У них большие двери, огромные кружки, широкие унитазы, глубокие умывальники, гигантские кровати, вместительные машины (кстати, местные говорят, что американцы давно пересели на заграничные авто, ибо свои слишком уж дороги в содержании).

Я страшно не люблю заставленных пространств, нависающих потолков, тесных комнат, узких лифтов. У меня — странный вид то ли клаустрофобии, то ли агорофобии. Я на уровне физиологии испытываю угнетение в заставленных предметами или заполненных людьми помещениях. Малейший намек на невозможность выбраться из тесноты (не сама теснота) порождает ужас, скачки давления и панику. В Штатах все — будто для меня. Все здесь словно увеличено, расчищено, раздвинуто плечами. Даже облака у них какие-то крупные, не иначе как для великанов.

Мне нравится эта страна. Они умеют блюсти собственное достоинство. Конечно, я бывала лишь в Конгрессе, Белом доме, других присутственных местах, гостиницах, музеях, ресторанах. Но я спускалась в метро, ездила на автобусе, заходила в темные районы, куда настоятельно ходить не рекомендуют. И везде я вижу эту идею — уважение к себе и соседу. И, может, в толпе, на окраинах, в бедных районах далеко не все живут сообразно этим ценностям, важно, что сверху — со стороны власти, upper-класса, бизнеса, ценности взаимоуважения, уважения к человеческому достоинству всячески пропагандируются и учитываются при обустройстве жизни.

Нас с детства учили смеяться над ними. Над тем, как они любят личное пространство, как нелепо улыбаются, столкнувшись глазами в лифте, как не приходят в гости без звонка, как в очереди стоят в метре друг от друга. Ничего смешного. Это — первое из череды важных замечаний, которые я намерена из Штатов привезти. Не знаю, как так вышло, но ни в одной другой стране я не почувствовала настолько естественным право на уважение и важность собственного достоинства. У нас же как? Неуважение к соседу и самоуничижение. Русские не уважают свое право на удобство, на личное пространство, безопасность. Не приучили их к таким заграничным категориям. Нет уважения к себе — нет уважения и к соседу. Вынужденную тесноту нам объясняли не бедностью, а братским духом, сплоченностью и единством. В тесноте да не в обиде. С милым и рай в шалаше — об этом мы тоже все прекрасно помним. Помним, что нищету и необустроенность не нужно устранять — лучше терпеть, заливая глаза романтикой духа. Позор! То ли из лени, то ли из вороватости и стыдливости веками закрывают русским глаза на необходимость менять свою жизнь. Бедность назвали аскетизмом, тесноту — дружбой. И все — нет уже нужды жить по достоинству, трепыхаться, трудиться. Подбили под голытьбу идейную базу и довольны. Сколько поколений пройдет, прежде чем поймет народишко: Человека в себе нужно уважать. Человека!

По моему разумению, вообще все беды людские от неумения видеть и любить в себе Человека. Тот, кто внутри себя Человека этого разглядит, поймет, полюбит — тот не сможет не знать, что точно такой же Человек сидит и в друзьях, бедняках, инвалидах. Этого Человека он, разглядев, не посмеет обидеть, обмануть, обокрасть.

Я не верю так уж страстно в национальные различия на уровне врожденных признаков, не верю в зов крови и наследуемые культурные пресуппозиции. Но я всегда чувствовала, что отличаюсь от своих сверстников по крайней мере одним признаком, природу появления которого долго не могла объяснить. Я с детства видела Человека в себе и окружающих. Окружающие же Человека в себе видеть и уважать не желали.

Здесь — уважают.