23 ноября 2012, 10:48 Культура

Свет без начала в тоннеле без конца

В прокат вышел фильм Карлоса Рейгадаса «После мрака свет»

Владимир Ляшенко close

Полную галерею можно посмореть
в отдельном репортаже Смотреть фото

В прокат вышел фильм Карлоса Рейгадаса «После мрака свет», за который автор получил режиссерский приз Каннского кинофестиваля.

Кроха Рут (Рут Рейгадас) бродит по полю и во все глаза смотрит на зверей — лошадей, коров и собак. Гремит гром, надвигается гроза. У Рут есть брат Элеасар (Элеасар Рейгадас) и родители — Хуан (Адольфо Хименес Кастро) и Наталия (Наталия Асеведо). В поле стоит дерево. Представители мексиканского креативного класса, Хуан и Наталия переехали с маленькими детьми из города в домик в деревне, но спокойствие сельской жизни обманчиво: то интеллигентный и обходительный глава семейства изобьет собаку, то перебравший пива местный житель вспомнит о социальном неравенстве.

На день рождения прабабушки съезжаются дети и внуки, в том числе Элеасар и Рут, но тут они уже постарше. Подготовкой дома к жизни занимался парень по прозвищу Седьмой, он и Хуан посещают встречу местного клуба анонимных алкоголиков, а также прочих зависимых. Седьмой и местный фермер встречаются под деревом. Рут и Элеасар опять малыши. Хуан и Наталия во Франции — кажется, еще до рождения детей. Дом навещает неоновый красный дьявол с ящиком для инструментов.

Со временем и в прошлом фильме «Безмолвный свет» мексиканца Карлоса Рейгадаса творились странные вещи: герои могли начать немногословный диалог в амбаре вроде как в разгар сбора урожая, а выйти на воздух уже в снега середины зимы. Здесь же режиссер отказывается и от линейности повествования:

события прошлого и будущего чередуются без видимого порядка.

В откликах на фильм возникало сравнение с жизнью, проносящейся перед глазами от начала и до конца, но в том-то и фокус,

что нет ни начала, ни конца, между которыми могло бы быть организовано движение.

Рейгадасу пуще обычного досталось в этот раз от критиков за «невнятность» и «пустой формализм», но зато он получил в этом году приз за режиссуру на Каннском кинофестивале, на том же фестивале, где год назад победило «Древо жизни» Терренса Малика, а еще годом ранее «Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни» Апичатпонга Вирасетакуна.

Отцы, матери и дети (у Рейгадаса вдобавок ко всему собственные, родные), несмываемые печати прошлого, природа и цивилизация — эти контрасты есть во всех трех фильмах.

С Вирасетакуном новый фильм Рейгадаса роднит обилие зеленого и то, что принято называть «магическим реализмом», хотя в непосредственности бытия его нарисованному дьяволу, конечно, далеко до красноглазого сына-чудища из «Дядюшки Бунми». С Маликом объединяет рассеянность не посмертных даже, а внесмертных воспоминаний и вызывающая визуальность. В половине сцен и без того непривычно узкий средний формат почти квадратной картинки усугубляется использованием «рыбьего глаза»: сфокусированное в центре изображение двоится и расплывается окружностью по краям кадра. То ли ребенок смотрит на мир, то ли собака, то ли тот самый черт.

Сам Рейгадас рекомендует не увлекаться интерпретациями, настаивая на важности и первичности чувственного восприятия и переживания увиденного. Пожалуй, именно любителям словесных построений адресована сцена семейно-дружественного застолья,

где в разговоре ни о чем (то есть о финансовом кризисе) последовательно возникают и обесцениваются Толстой, Достоевский и Чехов.

Разбирать «После мрака свет» можно — в нем хватает и точно подобранных рифм, и узнаваемых авторских мотивов, и возможных слоев прочтения. Тут и богоискательство, и грехопадение, и столкновение рационального с природным, сексуальным, и история Мексики, в которой повязаны испанский католицизм и язычество индейцев. Но сложно придумать обоснование толковательству, написать о нем для ежедневного издания. В таких случаях уместнее взять человека за руку и отвести смотреть, как на экране то, что случится после смерти, существует наравне с остальным и всякое время становится настоящим.