Экономия по-мищенковски

Член Общественной палаты Максим Мищенко, лидер прокремлевского движения "Россия Молодая", в интервью "Известиям" заявил, что тратя деньги на одного ракового больного, государство лишает помощи девять других больных. Цитирую. "Есть десять человек, которым можно помочь, они лежат и ждут скорую помощь. А есть один человек, больной раком. И мы расходуем деньги на продление его жизни, при этом обделяя людей, которых можно быстро вернуть в строй. В этом парадокс ситуации: гуманизм является мнимым. Конечно, мы не можем пройти мимо умирающего человека с раковой болезнью, но мы его все равно потеряем, он умрет, а мы не поможем десяти здоровым". Как пишут "Известия", господин Мищенко предлагает в первую очередь выделять средства на медицину для всех — профилактику, поликлиники, амбулаторию, акушерство, родовспоможение. "А для сверхдорогих и сверхтяжелых должен быть механизм сбора денег, спонсорства, благотворительности, потому что ни одна экономика этого не потянет".

Конечно, мимо такого высказывания ни один здравомыслящий человек не может пройти спокойно. Что и произошло — поднялась волна возмущения в соцсетях, и господин Мищенко тут же заявил, что журналисты его неправильно поняли.

На самом деле, я думаю, его поняли очень правильно. Это очень в стиле молодых прокремлевских лидеров — рассуждать о том, чего не знаешь. Главное — чтобы громко. Чтобы тебя услышали. Иначе ведь никак нельзя напомнить миру о своем существовании. На мой взгляд, даже изначальный посыл у заявления господина Мищенко неправильный.

Если бы в России сегодня раковым больным помогали так, как положено, тогда, конечно, средств на это уходило бы много и, возможно, дилемму, обозначенную господином Мищенко, чисто теоретически можно было бы рассмотреть. Хотя это, несомненно, нацистская дилемма — если ты заболел, ты не должен никого обременять и должен умереть тихо и незаметно, чтобы на тебя не тратились "государевы деньги". Потому что государству такие, как ты, не нужны — ему нужны сильные, здоровые, способные ходить строем.

Но дело-то в том, что сейчас даже один раковый больной не может "спасти" девять других больных — потому что на него просто не тратится столько средств, сколько ему положено. Все, что делает для него государство, — профанация медпомощи. Я говорю о рядовых случаях, а не о тех, которые попадают в газеты.

Чуть меньше 8 лет назад мне позвонила мама. Заболел отец, ему диагностировали острый бронхит, но болезнь не уходила два месяца, он почти перестал ходить, и стало ясно, что диагноз неправильный. Отца привезли в Москву. Первый же врач, посмотрев общий анализ крови, сказал, что это похоже на лейкоз. Обследование подтвердило — острый миелобластный лейкоз. По прогнозам врачей, отцу оставалось жить два-три месяца.

Следуя логике господина Мищенко, мы должны были просто ждать, когда он умрет. Но мы, конечно, пытались его спасти. Бесконечные ожидания в районной поликлинике, где к онкологу очередь занимают с раннего утра. Очереди в разных медицинских центрах и клиниках. Даже здоровый человек в этих очередях может сломаться. А больной, еле стоящий на ногах, — каким-то образом должен выдержать, дойти до врача и получить лечение. То, что сейчас творится в наших районных поликлиниках, господин Мищенко, это уже давно не медицина, — это способ медленно убить человека.

Я нашла одного хорошего врача, который сказал мне: "Пропишите отца в Москве". Оказалось, что москвичи с таким заболеванием имеют право получить из бюджета очень дорогой немецкий препарат. Я не буду его называть, зная страсть некоторых сограждан к самолечению. Просто скажу, что этот препарат в Германии назначают многим пациентам с таким диагнозом. Бесплатно. В России больным об этом препарате даже не говорят. В Москве получить этот препарат возможно, только если больной, зная свои права, сам требует, чтобы ему его назначили. И не просто требует, а предоставляет справку от врача, подтверждающую, что ему показано именно такое лечение. А если вы не москвич, или просто не знаете о таком лечении, или не нашли врача с человеческим лицом, то вы получите обычную консервативную химиотерапию, которая мучительно переносится, дает массу осложнений на другие органы и таких больных, каким был мой отец, просто убивает. Зато она дешевая — это ведь самый важный вопрос, который беспокоит молодых товарищей вроде Мищенко.

Курс лечения, который прошел мой отец, привел к стойкой ремиссии, он жил еще почти 4 года. Еще 4 года это был совершенно здоровый мужчина. Поскольку отец мой всегда был деятельным человеком, он даже решил устроиться на работу. Но так как мы соглашались только на щадящий режим, он пошел в ближайший к дому детский сад и предложил им свои услуги. Они договорились с заведующей, что работать он будет завхозом за символическую зарплату, а оставшиеся от этой ставки деньги пустят на покупку необходимых стройматериалов, моющих средств и прочее. Он отдавал всего себя этой работе. Его в этом детском саду очень любили. Он чинил им краны, электропроводку, зимой чистил снег — приходил домой веселым, раскрасневшимся с мороза. Если кто-то тут упрекнет меня в том, что мой отец "забрал" муниципальные деньги, которые могли помочь кому-то другому, я отвечу, что мой отец за эту муниципальную помощь отплатил сполна. И еще я уверена, что выбирать, кому умереть, а кому жить, никто из нас не имеет права.

Я счастлива, что у отца были эти 4 года. Он увидел, как растут его внуки. Всю жизнь он работал на государство — даже нет, не работал, а пахал, как вол. Строил поселки, дома, дамбы. А теперь у него появилось время пообщаться с детьми. Рассказать о своей жизни.

И я абсолютно убеждена, что все граждане моей страны имеют право на вот такую, настоящую, медицинскую помощь. На эти 4 или 6, или 10 лет, которые они заслужили, просто потому что живут в этой стране. Та псевдомедицина, на которую, по мнению юных кремлевских активистов, тратится так много государственных денег, давно не работает и не спасает людей. Это просто способ осваивать государственные деньги. Так вот, господин Мищенко, прежде чем считать, сколько стоит один онкобольной и сколько больных можно спасти, не оказывая помощи этому онкобольному, а фактически убивая его, — посчитайте, сколько денег, выделяемых из бюджета на медицину, оседает в карманах чиновников. Вспомните скандал с украденным томографом и еще сотни таких историй, о которых газеты не писали. Мне кажется, что если все эти "государственные", а на самом деле наши, налогоплательщиков, деньги будут направлены по назначению, то вопрос о том, чья жизнь приоритетнее — ракового больного или роженицы в перинатальном центре, просто не будет стоять.

Я могла бы еще рассказать о том, как в двух тысячах километрах от Москвы умирала от рака моя тетка. Которой тоже очень поздно поставили диагноз. Как, искромсав ее на хирургическом столе, отправили умирать домой. Как до последних дней ей не выписывали наркотики, чтобы облегчить нечеловеческие страдания. Человек умирал два долгих мучительных месяца. Два долгих мучительных месяца, в которые ей вообще не оказывалась помощь, районный онколог разводил руками: "Помочь тут уже ничем нельзя". За три дня до смерти ей выписали наркотики — когда родные, написав письма во всевозможные инстанции, просто взяли кабинет онколога штурмом. Как вы могли сэкономить на ней, господин Мищенко?