В российских условиях закупка сложных товаров и услуг превращается в бессмысленный спектакль

Сейчас ни государству, ни крупным компаниям не продашь ничего без мало-мальски значимого тендера. Считается, что это хороший заслон против коррупции. Хотя любой, кто сталкивался с действующей системой — хоть государственной, хоть корпоративной, будет в голос смеяться над этим заблуждением. И искренне недоумевать, зачем эта система не только сохраняется, но и распространяется, как лесной пожар, в частном секторе.

Сайт zakupki.gov.ru, тавтологически поименованный «официальным сайтом Российской Федерации для размещения информации о размещении заказов», — настоящий фетиш для борцов с коррупцией. На нем можно отслеживать, какие госорганы хотят купить себе позолоченные кровати и «мерседесы» с максимальным фаршем, поднимать из-за этого шум и потом отчитываться, как сайт «Роспил» Алексея Навального: предотвращены нарушения на сумму 59 млрд руб. И правда, в теории прозрачность государству вроде бы на пользу, а усилия украинских, например, властей по выводу большей части госзакупок из общедоступной системы вполне логично трактуют как желание воровать в тишине.

С другой стороны, как всякая изящная схема из экономтеории, закупки через тендеры приобретают по-настоящему гротескные черты при столкновении с реальной жизнью.

Как ни странно, лучшую метафору происходящего я вычитал не у какого-нибудь истерзанного участника российских тендеров, а у Иэна Эллисона, креативного директора лондонского коммуникационного агентства Bell. В колонке для DesignWeek он припомнил байку о лягушке, которую можно сварить заживо, положив ее в кастрюлю с холодной водой и потом постепенно нагревая, — лягушка не чувствует плавного повышения температуры и не выпрыгивает. «Подло и бессмысленно, правда? — писал Эллисон. — Однако такова политика британского правительства по закупке творческих услуг. Угадайте, кто здесь лягушка? Больше того, в этом случае повар не умеет готовить, ресторан недавно уволил всех, кто умел, и повару приходится спрашивать у лягушки, как включить плиту».

Страдания Эллисона поймет всякий, кто имел дело с тендерными закупками сложных продуктов, то есть не фасоли и аспирина, а, скажем, технологических или дизайнерских решений, в России. Тебя зовут соперничать с десятью другими потенциальными исполнителями и прямо говорят, что выбирать будут в первую очередь по цене. Для участия в тендере требуют почти готовую работу, а потом, ознакомившись с ней, сообщают, что решили отказаться от закупки и все сделать самостоятельно (понятно, из чего). Клиенты, случается, совершенно не разбираются в работе, которую пытаются заказать, и надеются, что в ходе тендера за них все решит невидимая рука рынка. Среди всего этого ты лягушка в кастрюле, не понимающая, что ее, возможно, пытаются сварить.

Черт с ними, с жуликами, вставляющими латинские буквы в объявления на «сайте для размещения размещений», чтобы чужие не нашли.

И в гораздо менее очевидных случаях тендер — процедура бессмысленная для всех задействованных сторон.

У экономиста Константина Сонина есть работа, в которой он моделирует тендер, объявленный коррумпированным заказчиком. Сонин уверенно утверждает: «заинтересованному» заказчику выгодно выставить максимально подробные условия тендера, которым будет удовлетворять только заранее выбранный поставщик. Но это опять-таки чистая экономика, которую трудно применить к реальной жизни: подробные спецификации выдаст не только откатчик, но и клиент, который точно знает, что хочет получить на выходе. А расплывчатые — профан, для которого цена единственный критерий.

Да, сейчас, когда дизайн-студия, в которой я директорствую, участвует в тендерах, я всегда должен держать в голове возможность, что конкурс объявлен для галочки, а на самом деле клиент давно с кем-то договорился. Но коррупция может быть совершенно ни при чем. У клиента, возможно, уже существуют выстроенные отношения с каким-то подрядчиком, предоставлявшим ему раньше отличный сервис и качественный продукт. Но правила госзакупок — да и правила крупных корпораций — требуют тендерной процедуры на каждый проект.

Опытные заказчики, конечно, не выбирают вслепую, просто по представленным предложениям: они встречаются с потенциальными подрядчиками до тендера, предварительно отсматривают предлагаемые концепции, предлагают что-то изменить. Так они изучают подрядчиков, пытаются понять, удастся ли с ними сработаться, насколько адекватной будет реакция на давление, на изменение требований. Но даже после такой «разведки» клиент часто хочет работать с тем, к кому привык и чью работу хорошо знает.

И, значит, напишет условия так, чтобы выиграл именно проверенный кандидат.

И в госструктурах, и в корпорациях устроители тендеров, бывает, доверительно жалуются участникам: «Нас так контролируют, так проверяют, и вот приходится устраивать это шоу. Уж мы-то с вами понимаем, что это никому не нужно, ни нам, ни вам». Что означает на деле эта жалоба, что тебя позвали в статисты или что хотели бы иметь дело именно с тобой? Возможно, ни то ни другое, и тендер будет честным — такое, не поверите, тоже случается, и даже в госсекторе! Но во всех этих трех ситуациях придется проделать большую бесплатную работу: ведь на тендере надо обычно показывать несколько вариантов продукта — в нашем случае, например, годового отчета, сайта, буклета, логотипа.

Заказчик тоже теряет время: там, где он мог бы напрямую обратиться к известному ему эффективному поставщику, он тратит недели на встречи со всеми остальными, хоть у них и почти нет шансов, и еще недели — на соблюдение формальных процедур. Это такой же идиотизм, как и, например, правила найма иностранцев, обязывающие работодателя сперва дать объявление и, только если местный кандидат не будет найден, пригласить экспата, с которым перед тем несколько месяцев договаривались и которого ждут на работе «вчера». Когда я нанимался в крупное украинское издательство, его владельцы тоже вынуждены были объявлять о вакансии — и включили в спецификацию множество ненужных фильтров: зачем-то требовалось, например, знать латынь.

Если бы всех невест обязали перед свадьбой устраивать официальный конкурс среди женихов, уж они нашли бы способ отсеять всех, кроме того, с кем уже три года ведут общее хозяйство. С тендерами та же история. В которой откат может присутствовать как фактор, а может и в голову никому не приходить.

Ну и что прикажете с этим делать? Если отказаться от практики тендеров, не будет ведь никаких преград для коррупции? Да ведь их и сейчас нет!

Требование обязательно проводить тендеры на любую закупку — хоть скрепок, при выборе которых единственный фактор — цена, хоть дизайн-проектов — это шашечки на машине, которая все равно едет туда, куда ее направят. И не факт, что «коррупционный» исход будет худшим для целей, которые преследует заказчик. «Даже самый оппортунистичный аукционист, чистый взяточник, не обязательно противник эффективного исхода, — пишет Сонин. — Часто именно эффективный исход генерирует для аукциониста максимальный заработок на стороне, особенно в том случае, когда победитель аукциона получает наибольшую прибыль». А ведь наибольшую прибыль получает часто тот, у кого бизнес устроен лучше, чем у остальных.

Неразумно и неэффективно вводить одну и ту же обязательную процедуру для миллиона абсолютно разных случаев. Возможно, я выскажу крамольную мысль, но ничего не изменится, если просто дать и чиновникам, и служащим корпораций свободу действий в рамках выделенных бюджетов, а потом оценивать их деятельность по результату. И даже, например, официально платить им какой-то процент от сэкономленных денег. А там уж эти люди, которых почему-то ведь назначили этими бюджетами распоряжаться, сами решат, нужен им тендер или они другим способом найдут поставщика.

Сегодня в нашу студию позвонила дама из довольно крупной российской корпорации и объяснила, что ей поручено провести тендер на корпоративный слоган. Я живо представил себе, как ее начальство рассматривает полсотни вариантов, предложенных разными компаниями совершенно бесплатно, и, хихикая, лепит из них какой-нибудь гибрид ежа с ужом, чтобы потом объявить, что ни один вариант не выбран. Нет, сказал я, мы участвовать не будем.

Почему тендеры мешают не коррупции, а нормальной работе