Письмо Алексея Германа о судьбе «Ленфильма»
В ощущении будущего, за полторы недели до смерти и писалось последнее письмо Германа министру культуры, и обсуждалось в телефонных разговорах с друзьями. Об этом и были почти все разговоры, не предполагающие скоро наступившего молчания. Именно эти мысли стали частью письма министру, которому, в очередное тяжелое время для студии, обратился общественный совет...
Светлана КАРМАЛИТА, вдова Алексея Германа:
Уважаемые господа, уважаемые товарищи, дорогие друзья!
Последние месяцы мы провели неотлучно. Я с мужем всегда, с сыном и невесткой – каждый день. Как я теперь понимаю, врачи знали, что вряд ли что-то может измениться, но нас держали в иллюзии. Спасибо им за это. И поэтому, в ощущении будущего, за полторы недели до смерти и писалось последнее Лешино письмо министру культуры, и обсуждалось в телефонных разговорах с друзьями. Об этом и были почти все разговоры, не предполагающие скоро наступившего молчания. Может ли наша студия совмещать в себе вещи, как кажется, «несовместные». Сможем ли мы собрать вокруг себя людей, чувствующих толк в том сложном и не признанном понятии как киноискусство. Как сегодня вернуться к «Даме с собачкой» Иосифа Ефимовича Хейфица, принцу Флоризелю Татарского, «Монологу» Ильи Авербаха, Глебу Панфилову. Возможны ли опять: Шерлок Холмс Масленникова и его же «Зимняя вишня». Нельзя поверить, что разучились плакать над картинами Виталия Мельникова, разучились смеяться, а научились только «ржать». Разучились понимать боль на экране, не понимая, что они отождествляют это со своей душевной болью.
И именно эти Лешины мысли стали частью письма министру, которому, в очередное тяжелое время для студии, обратился общественный совет.
Студии не нужны убогие «кальки». И главное дело — в этом. Мы понимаем, что студия должна зарабатывать деньги. И, если она будет технически оснащенной и выгодной единицей в европейском кинематографическом пространстве, если наша студия, стопроцентно принадлежащая государству, сможет своим производственным трудом помочь нам — это ни в коем случае не помешает тому, о чем мы говорим — о киноискусстве, о «ленинградской школе» кино, о великой школе актерского мастерства.
Общественный совет студии работает вместе с администрацией «Ленфильма», и поэтому мы надеемся, что договорились, профессионализм — есть профессионализм, а дурновкусие регламентируется.
Дорогие друзья,
Завещание пишут на бумаге. Есть завещание — уста в уста. Попробую. Леша очень любил стихи. Я напомню. Но перед этим.
В затянувшейся на полгода болезни, мы не рассказывали ему, что творится вокруг его имени. Мы с сыном не считали возможным сказать, что писалось о нем - что нет больше такого художника и бойца, нет человека нравственного и порядочного, нет того, что всегда определяло для Леши свое место в мире, то есть в каждодневной, конкретной жизни, а сегодня — даже биографии. Он бы никогда не понял, почему его коллега ради своей сиюминутной выгоды может заявить, что Леша является владельцем акций «Ленфильма», и именно поэтому у него какие-то личные корыстные интересы (100% акций «Ленфильма» принадлежат государству — С.К. ).
Он жил как думал. Он всегда был сам собой. Стыдно, Александр Николаевич. Стыдно, Люба.
«Пусть будет хорошо хорошим, пусть плохо будет всем плохим, Пусть час рождения проклиная, скрипя зубами в маяте, Все подлецы и негодяи умрут от боли в животе, Пусть кара подлеца отыщет и в сакле и среди дворца, Чтоб не осталось в Дагестане ни труса больше, ни лжеца».
Так написал Расул Гамзатов, близкий нам человек.
Я никогда не понимала, какова должна быть степень предательства в его Гамзатовской жизни, что она заставила написать такие стихи. Теперь я знаю.