Ангелы и демоны дворца правосудия
Оказывается, бывают мудрые судьи и справедливые прокуроры. Приключения «Руси сидящей» во французской тюрьме
«Если бы на скамье подсудимых сегодня сидел ангел, то в идеальном мире юстиции нам нечего было бы делать», — говорит представительный седовласый господин в мантии. Это адвокат. «Но ведь мы разбираем дела не ангелов, а обычных людей», — продолжает он. Судья заулыбался.
Мушкетеры двадцать лет спустя
Париж, Дворец юстиции. Слушается серьезное дело о растрате в турфирме. На скамье подсудимых — организованное преступное сообщество, как говорят у нас в Уголовном кодексе. Сообщники обвиняются в расхищении нескольких миллионов евро — то есть особо крупный размер. Здесь все: от директора до уборщицы турфирмы. Их не привезли в автозаке в наручниках, они пришли сюда своими ногами, приняв дома ванну и выпив чашечку кофе.
Это дело разбирается 18 (!) лет. Никто из обвиняемых за это время ни одного дня не побывал за решеткой. Старшему обвиняемому — владельцу турфирмы — уже исполнилось 75 лет. До 2002 года речь шла о растрате французских франков, потом все долго переводили в евро.
Месье N единолично владел несколькими компаниями, все они занимались предоставлением услуг в области туризма. В том числе он сдавал туристам апартаменты, то есть владел несколькими квартирами. В турфирме была уборщица, которая убиралась там, а также в личном жилье месье N. А коварный месье N эту часть зарплаты уборщицы списывал на корпоративные расходы, и эта сумма вычиталась из налогов. Уборщица тоже виновата, поскольку была в курсе и не протестовала. Месье N, его заместители, а также офисные работники имели привычку обедать с клиентами, вывозить их на шопинг, в котором сами принимали участие, и самым нахальным образом списывали затраты на корпоративные расходы. Так было потрачено €6 млн. В результате бесконечной тяжбы у месье N забрали его квартиры-апартаменты, потом ему насчитали €1 млн доплаты, которую он должен был внести в бюджет, потом обнаружилась ошибка, и этот миллион вернулся к месье N. Суд доказал, что все безобразия с налогами и корпоративными расходами, которыми грешил месье N, были сделаны во благо бизнеса, а не для личного обогащения.
«Обвиняемые в растрате денег фирмы невиновны. Потому что они тратили не на себя, а потому что бизнес не мог развиваться иначе. Прокурор обвиняет их в том, что они украли сами у себя. Кто здесь сумасшедший? Я уверен — здесь нет сумасшедших». Теперь седовласому человеку улыбается вся коллегия судей. Вскинул красивую голову прокурор, тряхнул волной темных волос, волооко посмотрел в зал: это «Демон» Врубеля, только еще красивее. Демон нервно переплетает тонкие пальцы — у него очень сильный противник, преимущество явно на стороне защиты. В своем обвинительном слове прокурор метал на их головы громы и молнии: такие-сякие, всех приговорить. А главному злодею назначить наказание сроком на 12.
Месяцев.
Условно.
Остальным штрафы.
Все потрясены звериным оскалом обвинения и требуют полного оправдания. Судя по развитию событий, они его получат. Дело было 15 февраля во Дворце правосудия в Париже. Я случайно оказалась в момент развязки этой судебной драмы. В зале было много молодых переживающих людей, наверное, внуков обвиняемых. Всем поголовно очевидно сочувствовал молодой судебный пристав. Он подбадривал всех, кого может, взглядом и милой улыбкой. Его бледно-голубая свежайшая рубашка источала слабый запах чего-то, что я бы назвала фиалкой, а на спине у него было мелко написано: Gendarmerie.
Почему-то я непрерывно думаю о Хамсуде и втором процессе над Ходорковским и Лебедевым. Почему-то во Франции всем понятно, что даже сумасшедший не будет красть сам у себя.
Первая темница мадам Норалл
Мы с Ксенией Норалл из «Руси сидящей», с нашим адвокатом, его помощником и переводчиком (для меня, поскольку Ксения свободно говорит по-французски) просидели на судебных слушаниях во Дворце правосудия весь день. Дело Норалл слушалось последним. Оно оказалось полным недоразумением: Ксения, гражданка Великобритании, много лет прожила во Франции, работала бухгалтером, а потом встретила Гену, вышла замуж и уехала в Россию. Тем временем фирма обанкротилась, а управляющий свалил банкротство на Ксению, благо ее уже не было во Франции.
Ксения не была здесь с 2009 года. Но в январе этого года заехала в Лилль по делам «Руси сидящей», поскольку недалеко от города Лилль на севере Франции у нас живет Юлия Монтель, тоже активистка «Руси сидящей», мы познакомились с ней летом в Осташкове (!) на процессе Ильи Фарбера, она прочитала о нем в газетах и приехала. Наш человек.
17 января Юлия проводила Ксению до вокзала и помахала ей ручкой: Ксения возвращалась в Лондон. Но в поезд Ксения не села, ее задержали на паспортном контроле — имя обнаружилось в компьютере пограничников: оказалось, что Ксения в розыске. Но никто не знал почему. Ксению препроводили в аналог того, что у нас называется линейным отделом МВД. Там стало понятно, что ордер на задержание Ксении выписан в Париже, то есть дело парижское. Ксения была безмятежна, ибо хорошо знала французские законы и правоприменение, а потому никому не позвонила — зачем тревожить народ, когда недоразумение вот-вот разрешится. Ксению отвезли в префектуру полиции Лилля. Там любезные жандармы собрались было Ксению арестовать, но поняли, что пока они чесали репу, прошло полтора часа, а это максимальное время, на которое можно задержать человека. Был вечер четверга, пробки, и жандармы не успели, хоть и включили мигалку. И они сказали: «Вам необходимо в пятницу прийти в жандармерию к 9 утра». Посадили опять в свою машину и уже без мигалки доставили в гостиницу. Высадили перед «Новотелем» и уехали.
К 9 утра Ксения явилась. Жандармы были крайне любезны, сказали, что в интересах мадам выяснить, что происходит — ибо они не знают. Зато вот вам кофе и круассан. А вот еще кофе и круассан. И так два часа. Ксения опять безмятежно никому не позвонила, ибо дяденька жандарм заверил, что от Ксении требуется только рандеву с судьей. Судья, конечно, отпустит ее, назначив момент нового рандеву, ни о каком задержании или аресте речи быть не может. Он не обманул, но упустил из виду тот факт, что дело мадам Норалл не лилльское, а парижское. И судья в Лилле Ксению арестовал в пятницу вечером, и жандармы посадили Ксению (без наручников) в свою машину и препроводили в тюрьму города Лилля. Где у нее и были изъяты телефон и компьютер. Так Ксения никому и не позвонила.
Если бы ее просто задержали полицейские на улице по подозрению в чем угодно, то она имела бы право на один звонок, но не со своего мобильника. А поскольку она была в розыске по решению суда, то как скрывающейся преступнице ей не дали позвонить. Она была в розыске как человек, в отношении которого вступил в силу заочный приговор — за преднамеренное банкротство фирмы.
Проведя выходные в тюрьме в Лилле, рано утречком в понедельник Ксения отправилась в Париж на автозаке системы «Рено». Именно в Париже это дело и должно было разрешиться.
„
Жандармы были крайне любезны, сказали, что в интересах мадам выяснить, что происходит —— ибо они не знают. Зато вот вам кофе и круассан. А вот еще кофе и круассан
” Вторая темница мадам Норалл
Вот что рассказывает сама мадам Норалл: «Меня привезли в тюрьму в Париже — это не тюрьма, а скорее КПЗ, где мне предстояло дожидаться решения суда о мере пресечения. КПЗ находится там же, где и суд, то есть во Дворце правосудия в центре Парижа, в Сите, в 100 метрах от Сен-Шапель. Там все безумно старинное, времен Марии-Антуанетты. Высота потолка — метров двадцать. Обезьянники без решеток, сделаны как аквариумы, но при этом запираются огромными старинными ключами. В женском отделении три аквариума, в них, дожидаясь суда, сидят цыганки. Собственно, в тот день были только цыганки и я. Кормят, поят и беседуют монахини. Они подходят и спрашивают: не хотите ли вы пить? Есть? В туалет? Есть ли какие потребности? Я провела там весь день до 9 вечера, потому что судья был занят. Но пока дожидалась суда, у меня была встреча с прокурором, то есть прокуроршей. Меня привели к ней в наручниках. Когда пришли в кабинет, наручники сняли. Прокурорша сказала, что будет ходатайствовать о моем заключении в тюрьму в ожидании суда. Я заявила свое несогласие с этим, поскольку я тогда не смогу эффективно защищаться. Засим свидание закончилось, и меня повели обратно в аквариум. В 9 вечера вызвали к судье, мы с конвойным долго блуждали по подземным катакомбам и коридорам и заблудились. Я сказала: «Ой, боюсь-боюсь», — чтобы разрядить обстановку. А конвойный всерьез начал уговаривать меня не бояться и ворковал со мной, как с ребенком, рассказывая, что все у меня будет хорошо. Пришли в комнату судьи, там же сидел прокурор, уже другой (тот самый Прекрасный Демон, который участвовал в заседании спустя три недели. — О.Р.). Мне предложили стул, я села, а рядом остался стоять мой конвойный — как кавалер. И тут на меня налетели три девушки в мантиях — как я потом поняла, в адвокатских. Они начали щебетать, что парижский друг «Руси сидящей» месье Бондарев внес за Ксению залог и прислал необходимые бумаги, а также переговорил со знаменитым адвокатом по защите прав человека, который и согласился заниматься этим делом. Судья выслушал все стороны и постановил отпустить меня под подписку о невыезде на три недели. Я вышла из Дворца правосудия, на улице меня ждало такси, и я уехала».
Надо сказать, что это довольно редкая история. Но французское правосудие вникло, разобралось и отпустило под подписку, поняв, что дело не такое очевидное и не имеется никаких оснований мадам задерживать.
Я метнулась в Париж, поскольку в России на Болотной Ксения встретила меня, и теперь мадам Норалл у нас активистка «Руси сидящей» и ведет очень много наших проектов.
Сила — в правде, сестра
Cлушание по проблеме мадам Норалл было назначено на 15 февраля. В ожидании Ксения свободно жила в Париже, общалась с адвокатами, сидела в интернете, звонила мужу, ходила в кафе и магазины и зашла на несколько правозащитных семинаров и симпозиумов уже по делам «Руси сидящей». На одном из них она познакомилась с Биллом Браудером*, например.
| *Уильям Браудер — глава Hermitage Capital, пролоббировавший Акт Магнитского в Конгрессе США (интервью с ним — в The New Times № 3 от 4 февраля 2013 г.) |
И когда я приехала на процесс, я тут же воспользовалась возможностью поговорить с новыми знакомыми Ксении, французскими правозащитниками и юристами. И услышала от них много любопытного об устройстве французского правоприменения.
Oh-la-la, говорили мне французы от юстиции, наше правосудие так несовершенно, судебные разбирательства так долго длятся, человек долго сидит в предвариловке, после чего его могут отпустить без наказания. Потом жаловались на трудности с судом присяжных: разумеется, никто не хочет идти в присяжные из-за впечатлений. «Мне дважды приходилось видеть, как на процессах, где ничего такого особого не рассматривают, присяжные падают в обморок», — сказал мне один правозащитник. «Прокурор может отклонить кандидатуры четверых присяжных, а защита — пятерых». «Это почему такое неравноправие?» — удивилась я. Правозащитник посмотрел на меня как на глубоко дремучего человека. «Потому что сила должна быть на стороне защиты». Отводят присяжных обычно по внешним национальным и половым признакам. Если судят человека с небелым цветом кожи, то адвокаты обычно отклоняют белых. Если судят за изнасилование, то отклоняют женщин.
 |
| Адвокатов сложно отличить от прокуроров |
На первый взгляд очень сложно отличить адвоката от судьи или от прокурора. Они все — в мантиях. Напротив Дворца правосудия в Сите целый магазин мантий и прочих приспособлений, однако без удостоверения вам ничего не продадут. Самые простые мантии у адвокатов: черные, с черным шарфом, спереди белая плиссированная манишка. У судей и у прокуроров шарф оторочен белым мехом (искусственным, разумеется). Был бы шарф не черный, а красный, они все стали бы похожи на Санта-Клаусов. У судей еще имеются перепонки бордовые в районе манишки. В мантии и секретарь суда. На нашем заседании секретарем была очень милая и заботливая блондинка с черным бархатным бантом в волосах — очень красиво. Мне потребовалось выйти из зала посреди заседания: секретарь проводила меня до внешних дверей, а в прихожей остановила меня и настояла, чтобы я обязательно надела пальто, поскольку в коридоре холодно. Открыв для меня дверь, она обнаружила за дверью телекамеры. А я — очень специального корреспондента телеканала «Россия» Ольгу Скабееву с репутацией заказного телекиллера. Секретарь спросила меня: эти камеры за вас или против вас? Увы, против. Секретарь сделала какие-то свои выводы и закрыла за мной дверь... Наше слушание закончилось довольно быстро и довольно просто. Никто не был потрясен, кроме меня. Я не могла поверить в увиденное и услышанное: в справедливого прокурора, который не требует применения всех видов известных ему наказаний, в мудрых судей, которые задавали человеческие вопросы и вникали в суть. Судья спросил Ксению (чисто теоретически): почему она не нарушила подписку о невыезде? Ксения ответила: «Я стою здесь перед вами, потому что я хотела предстать перед французским судом». Потому что суд разберется и будет справедлив. Как же мы от этого отвыкли.
Уильям Бурдон, адвокат:
«Мадам Норалл обвинялась в том, что участвовала в преднамеренном банкротстве, а впоследствии скрывалась от следствия. Но, рассмотрев все представленные нами документы, суд счел, что от следствия мадам Норалл вовсе не скрывалась, просто жила в России и потому не могла получать повестки. Из-за этого суд в свое время прошел без ее участия, причем судьи были весьма жестки: во Франции, как и в любой стране, не любят, когда подозреваемые скрываются от следствия.
Окончательный вердикт будет оглашен 7 июля. Однако уже сегодня можно сказать, каким он будет: судьи нечасто отпускают подозреваемых до завершения слушаний, причем даже без подписки о невыезде. Это значит, что обвинения, выдвинутые против моей подзащитной, настолько бездоказательны, что суду незачем беспокоиться о том, что мадам Норалл может скрыться».
фотографии: Ольга Романова, AFP