Алексей Кудрин рассказал о личном Ольге Ципенюк

Про корни

Я думаю, что вобрал от родителей очень многое. Мама у меня латышка, и, наверное, спокойствие, какая-то умеренность, взвешенность, раздумье у меня от нее. Когда родители познакомились, мама была бухгалтером в универмаге и училась в техникуме. Отец-сибиряк отслужил срочную и остался в армии. Он всегда был более коммуникабельный, общительный, умел срастаться с коллективом, руководить. Когда я стал старше и приходил к нему на работу — видел, что он может найти подход к людям. Мне кажется, это я от него взял. Еще он был такой, по-настоящему правильный мужчина в семье, который забивает гвозди, ремонтирует все. Я в этом смысле у него всегда был подручный. Познакомились родители на танцплощадке в Добеле, это Латвия. Мама жила на хуторе, за городом, а отец ее туда провожал. И соловьиную рощу, где они стояли, прежде чем прощаться, я ее хорошо знаю. Бываю там раз в два-три года, недавно сына возил, показывал. Бабушка с маминой стороны — латышка. Знала восемь языков, подрабатывала переводчицей. Сам я по-латышски не говорю, рос в русскоязычной среде. Деда не видел совсем, когда в Латвию вошли советские войска, он был арестован и пропал. Другие бабушка с дедушкой жили в Томской области. Дед служил, получил ранение под Ленинградом, вернулся без ноги. Работал учителем физики, математики, потом директором школы.

Про детство

Жили мы очень скромно, у нас и посуды-то одно время не было — сковородка ставилась на стол и из нее ели. Родителям, может, это и казалось сложным, а нам, детям, нормально. Была очень интересная среда, в которой я жил. Детский сад — там всегда чему-то учили. Были какие-то конструкторы — такие громадные, как бы кирпичи, не знаю, тут, в России, такое было или нет. Мы делились на группы и строили — у кого красивее получится. В футбол играли, в сады чужие за яблоками лазили. Ругали нас за это не сильно, но за что-то попадало. По части строгости жестче была мама — иногда она мокрой тряпкой, так сказать, могла воспользоваться. Отец пару раз ремнем приложил, в остальных случаях обходилось разговорами. Учился я нормально, так что ругали за другое — когда, например, провалился в болото или, там, повел сестру гулять и мы втюхались по колено в грязь... Но в целом больших конфликтов не было.

В детстве я мечтал быть летчиком — отец служил в авиационном полку. Он был шифровальщиком. После 1968 года полк перебросили из Прибалтики в Монголию, мы жили в степи. Тогда считалось, что есть угроза: когда были какие-то подозрительные летательные аппараты, самолеты поднимали по настоящей тревоге.

Про учение

В школу я пошел в Латвии, а буквально через полгода мы оказались в Монголии. В целом школу любил. Хотя в Монголии она располагалась в бараке, зато учителя были прекрасные, набранные в Москве по контракту. Творческие педагоги, давали потрясающие знания. Вот я смотрю, как сын мой учится, и понимаю, что по сегодняшним меркам мы были подготовлены очень хорошо. Я много навыков там набрал: ходил и в математический, и в художественный кружки, в хор меня записывали обязательно. Очень жалею, что не научился играть на каком-то музыкальном инструменте,— ну, кроме барабанов, которые освоил в 8-9-м классе. Из Монголии мы переехали — мне было 10 лет — в Читинскую область, в город Борзя, уже с советской стороны границы. Из-за кочевой нашей жизни у меня выработался навык — быстро привыкать к новой окружающей среде, не всегда доброжелательной. Обстановка была сложная, ребята вокруг были очень простые, и надо было как-то себя отстаивать. Я решил, что к этому нужно отнестись системно, профессионально, и начал заниматься боксом. Мама, конечно, переживала, когда я побитый приходил.

Еще в 7-8-м классе я прочитал роман Серебряковой "Юность Маркса". Там вполне художественно описано его вхождение в революционную деятельность, как он преодолевал разные препятствия, как формировалась его политическая концепция... Меня это очень захватило и многое, думаю, предвосхитило. По сути, уже в этом возрасте я понял, что хочу заниматься именно экономикой.

Про дружбу

Дружеских связей из раннего детства у меня практически нет — понятно, такие смены места жительства и все в разных концах страны... Есть школьные друзья, я всегда рад с ними увидеться. Мы, бывает, отрываемся вместе, те, с кем я играл в вокально-инструментальном ансамбле. Несмотря на то что нас связала музыка, мы оказались очень близки по духу и по каким-то замыслам. Можем в каких-то вещах, конечно, расходиться — кому-то хочется порядка, кто-то больше пострадал от разнообразных перестроек, но в целом мы все — люди сложившиеся, нашедшие место в жизни. И адекватно оцениваем происходящее. Мы получили в полном объеме перелом всего: уклада и строения жизни, оценок той власти, этой власти, политики... И поэтому все, что с этим связано, для меня и моих друзей все-таки главное. Понятно, что круг общения с годами менялся, но и для новых людей, входящих в дружеское окружение, все равно очень важной оказывалась общность социальных и политических взглядов. Одно знаю твердо: если со мной случится что, среди ночи, много есть кому позвонить. Друзья прибегут, конечно.

Про любовь

В молодости я влюблялся по-разному. Очень крепко бывало. Тут моя прибалтийская составляющая в смысле сдержанности роли не играла. Если меня чувство цепляет, здесь я такой же, как все. Первая жена была исключительно спокойная, интеллигентная, настоящая петербурженка. Я ей очень благодарен за то, что она вырастила и воспитала прекрасную дочь, хотя я ушел, когда дочери было 10. А вторая супруга — самая большая удача в моей жизни. Мы вместе уже больше 15 лет.

Про важное

Я принадлежу, по-видимому, к счастливому поколению: то, что мною двигало,— осуществилось. Мне с раннего возраста было абсолютно понятно, что я должен объяснять людям экономическое устройство мира и заниматься законами, которые движут обществом. По сей день убежден — это главная моя задача. Произошел экономический перелом советской системы, и я принял в нем участие, самое деятельное. Наши мысли и усилия — они воплотились! Пусть были разочарования, и не все удалось, и что-то не подтвердилось, но реально этот процесс идет дальше, не прекращается и ведет меня за собой. Мог ли я представить, что буду принимать как представитель нашей страны министров финансов "большой восьмерки"? Мы были с ними на равных и говорили на одном экономическом языке.

Про успех

Успех дает крылья, стремление двигаться вперед, преодолевать новые барьеры. Я с успехом, безусловно, стал увереннее в себе, а главное — появилась готовность выдерживать больше нагрузки. Но всегда нужно осознавать, что возможны неудачи. То, что произошло со мной 26 сентября 2011 года,— не конец успеха, а просто переход в новое качество. К этому моменту я уже тяготился некоторыми обстоятельствами. Весной того года у меня сложилось абсолютно ясное понимание, что мы начали буксовать, в полном объеме. В феврале-марте я ставил перед премьером вопрос о своей отставке, потому что считал принимаемые решения неэффективными, более того, увеличивающими риски. Уйдя, я не собирался набивать себе цену, не предполагал возвращаться. И в тот момент почувствовал облегчение от того, что какой-то значительный период жизни закончен на хорошей ноте. Я говорю не о самом факте ухода, а о достигнутых в сфере госслужбы результатах. Не все мне удавалось сделать, но то, чего я добился,— это серьезный и по-настоящему хороший итог. А если нужно что-то поменять, начать борьбу за какие-то новые результаты — считаю это вполне нормальным и готов некоторое время заниматься другими вещами.

Про свободу

Я вполне представляю себе эволюцию понятия свободы в разных странах и государственных системах и могу сказать, что мы проходим свой этап вполне удовлетворительно. Нашей рыночной экономике, более или менее сложившейся, 10 лет — очень маленький срок. То есть мы за мизерный период отошли от старой государственнической патерналистской системы и попытались начать жить в новой среде и в системе новых ценностей, это же тяжелейшая вещь для поколения! И сейчас идет абсолютно закономерный этап развития. Даже когда власть — я не говорю об отдельных лицах — пытается по мере своего понимания способствовать большему порядку, меньшему экстремизму, снижению национальных, межэтнических противоречий, она делает это как машина, чрезмерно. То есть делает без идеологии, просто пытаясь сократить риски и предвосхитить то, чего не понимает. Но вектор гуманистических ценностей, я считаю, идет в правильном направлении, независимо от государственной машины люди развиваются, учатся, идет громадный обмен студентами... Когда принимался, например, "закон Димы Яковлева", многие, за него голосовавшие, просто не понимали его ошибочность и свою неправоту. А после принятия этого закона они убедились и, думаю, многое осознали. Путь постижения свободы — он трудный. Бывает, что на нем буксуют, возвращаются к каким-то вещам. Но тем не менее прошедший год дал прогресс в плане того, что мы увидели новую зрелость социума, оценка происходящему прозвучала достаточно громко. Сейчас мы развиваемся уже на новой базе, хотя, повторюсь, часто буксуем. Но я уверен в нашем обществе — в его глубине заложено здоровое начало.

Про веру

Я верующий человек, православный христианин, крестился в довольно зрелом возрасте. Для меня вера — прежде всего вопрос о предназначении. Личности, общества, цивилизации, нравственных ценностей... Зачастую это необъяснимо — как возник человек, как сформировалась мораль? Безусловно, я сторонник научных теорий. Но есть что-то, что еще не удалось объяснить, что заложено в нас природой и позволяет совершать быстрый прогресс. Быть готовым воспринять перемены, приспособиться к ним и в то же время сохранить свою целостность и сущность — это вещи непростые, труднообъяснимые. И вера позволяет многое в человеке собрать и консолидировать, делать новое, не останавливаться, но и не забывать о содеянном. Не пасть духом, когда у тебя не получилось, или тебя недооценили, или несправедливо отстранили, или еще что-то в этом роде... Есть вера в предназначение. В то, что, если ты будешь на это предназначение работать, не нужно быть на виду — тобой и так движет внутренняя сила. Это моя вера.

Про страх

Конечно, у меня есть страхи. Поскольку я вовлечен в общественную жизнь и государственную деятельность, то любое отступление, любой регресс меня расстраивают. Очень не хочется терять время — ни свои годы, ни время других людей и целого поколения на то, чтобы пробуксовывать, возвращаться. Ну и второе, или даже первое,— жизнь моих близких, особенно детей, внуков, которых у меня уже двое... Чтобы у них все складывалось. Страх это или нет, но это чувство не оставляет. Еще переживаю за своих друзей — мы связаны, живем общими ценностями, и, если у них что-то не получается или они оказываются не на высоте, это ранит меня очень сильно. Боюсь ухода друзей — это тяжелейшая потеря.

Про деньги

У меня к деньгам философское отношение: воспринимаю их как инструмент обслуживания, достижения успеха страны, экономики... Я ведь распоряжался миллиардами и сотнями миллиардов, моя подпись позволяла выдавать гигантские кредиты. Но я не бизнесмен — зарабатывание для меня лично целью не является. Мне нужны средства на обычную, нормальную жизнь. Квартира, дача, машина, деньги на учебу детей — это все есть, а больше и не нужно. Нет, например, у меня мысли купить какую-то особенную вещь. Мне важнее интеллектуальная деятельность, когда я могу совместить с ней заработок, это самое главное. Если бы на меня вдруг свалились огромные средства, сделал бы с ними то, что уже и так делаю: я создал фонд, и те финансы, которые могу в него привлечь, направляю на решение вопросов, связанных с гражданским обществом и образованием. Такие я выбрал для себя приоритеты. Без большого хвастовства могу сказать, что благодаря моему положению и связям уже после отставки удалось добиться того, что многие предприниматели откликнулись и вложились в три образовательных центра. Это серьезные деньги, идущие на большие просветительские проекты. А мне самому ничего особо не надо.

Про детей

Это самый сложный для меня вопрос. У меня дочь и сын, девочки и мальчики совершенно по-разному растут. Сыну 14, он школьник. Дочка окончила юридический факультет Питерского университета, растит двоих детей и все замечательно складывается, у нее свои приоритеты в жизни. Разочаровывали ли они меня когда-то? Это я оставлю без комментариев.

Три слова о себе

Я добрый, упрямый и, наверное, гибкий. Упрямство и гибкость, да, как-то это во мне сочетается.

Официально

Алексей Леонидович Кудрин родился 12 октября 1960 года. Окончил экономический факультет Ленинградского государственного университета в 1983 году. Кандидат экономических наук (1988 год, тема диссертации: "Сравнимость в механизме реализации отношений экономического соревнования"). С 1988 года занимался наукой в Институте социально-экономических проблем АН СССР.

Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото

С октября 1990 года — в исполкоме Ленсовета. С ноября 1991 года — зампред Комитета по экономическому развитию Санкт-Петербурга, курировал вопросы инвестиционной политики. Затем председатель Главного финансового управления мэрии города. С 1993 года — заместитель, первый заместитель мэра (А.А. Собчака). Работал в правительстве Санкт-Петербурга вместе с В.В. Путиным. Ушел в отставку после поражения Собчака на выборах мэра Санкт-Петербурга в 1996 году.

С 1 августа 1996 по 26 марта 1997 года — заместитель руководителя администрации президента РФ — начальник Главного контрольного управления Администрации президента Российской Федерации. Преемником Кудрина на посту главы Главного контрольного управления стал Владимир Путин.

В марте 1997 назначен первым заместителем министра финансов РФ. С 18 мая 2000 до сентября 2011 года занимал пост главы Минфина РФ, в 2000-2004 и в 2007-2011 годах был также заместителем председателя правительства.

«Любое отступление, любой регресс меня расстраивают»