Сергей Митрохин: «Узкое окошко возможностей вряд ли можно назвать прорывом»

Формально система власти не изменилась, пока полномочия всех институтов власти остались прежними. Несколько изменились правила игры – они стали в большей мере соответствовать законам. Например, уменьшились фальсификации в день голосования на выборах в некоторых (далеко не во всех!) регионах. До выборов стали допускать оппозицию, иногда ее представителям даже помогают получить регистрацию или не обращают внимания на нарушения, за которые раньше сразу отстранили бы от выборов.

Но единственный по-настоящему серьезный сдвиг – это отмена сбора подписей при выдвижении списков политических партий. Также можно отметить снижение проходного барьера до 5% на выборах в Госдуму. Больше никаких серьезных политических шагов мы не увидели. Если говорить о возвращении губернаторских выборов как о политической реформе, то ее можно было бы считать состоявшейся в том случае, если бы у кандидатов в губернаторы не было никаких муниципальных фильтров при выдвижении. А то, что кого-то решили допустить к выборам в двух регионах, – это никакая не реформа, а сиюминутная конъюнктура. Так как механизм, позволяющий отсекать от выборов неугодных кандидатов, остался. Участие Гудкова или Навального в выборах не было результатом политической реформы. Это зависело от тактики властей во время конкретных кампаний. Это не изменения политической системы, а ее реакция на проснувшееся общество, активизацию социальных групп в центре и крупных городах. Власти проще чуть-чуть отступить, чем начать применять репрессии, которые вызовут только новые волны активности.

Но о кардинальных изменениях говорить пока рано. Допуск к федеральным СМИ у оппозиционных партий так и не появился. По-прежнему используется административный ресурс на выборах. В том числе на выборах в Москве.

В любой момент все позитивные сдвиги могут быть «завернуты» обратно.

Если говорить о конкуренции на выборах, то сложно назвать реальной конкуренцией почти демонстративный отказ от фальсификаций в день голосования. Все остальные нарушения принципа честных выборов сохранялись. Это неравные условия допуска к выборам глав исполнительной власти («муниципальный фильтр»), использование административного ресурса, неравное присутствие в СМИ, подкуп групп избирателей, в ряде регионов – снятие кандидатов с выборов под надуманными предлогами.

Да и честность в подсчете голосов в день выборов, например, в Москве и области, не говоря о других регионах, касается далеко не всех участков.

Если говорить не о мнимой, а о реальной оппозиции, то есть не о тех, кто себя оппозицией называет, но голосует за все «горячие», неприемлемые для значительной части общества законы («СР», ЛДПР, КПРФ), или не об искусственно созданных партиях (партийных проектах), то вряд ли узкое окошко возможностей, появившееся в ряде регионов, можно назвать прорывом.

Что касается очередных политических реформ, которые готовятся в Госдуме, например, о возврате выборов депутатов по одномандатным округам, то я считаю, что делается это исключительно в интересах партии власти. Какие-то оппозиционеры, конечно же, будут иметь шанс победить на выборах благодаря этому закону, но 5–10 человек не смогут на что-то серьезно повлиять в Госдуме. И для власти эти 10 представителей оппозиции не страшны. Так как конституционное большинство у партии власти будет добираться в одномандатных округах благодаря применению административного ресурса.

Если же в бюллетени будет возвращена графа «против всех», то это приведет только к одному: протестное голосование будет выливаться не в поддержку оппозиционных партий, а в пустоту. Эта графа будет оттягивать голоса у оппозиции.

Тем не менее на муниципальном уровне и на региональном – в ограниченном числе регионов – давление стало слабеть, потому что стали слабеть позиции партии власти – «ЕР» – и расти критические настроения в обществе в отношении власти в целом.

Сейчас все будет зависеть от активности граждан: чем больше давление снизу в виде участия в выборах наблюдателей, протестных акций, судебных процессов и т. п., тем больше будет готовность власти к отступлению – возврату к честным и прозрачным выборам.