Almaz Capital Partners устроен как фабрика по производству рискованных сверхдоходов. Что помогло основателю фонда и его партнерам добиться успеха?

В августе 1991 года, вернувшись в Москву с Телецкого озера на Алтае, где проходила закрытая конференция по компьютерным спецпроцессорам, Александр Галицкий (№4 в рейтинге венчурных капиталистов-2013; сумма активов под управлением — $200 млн) открыл электронную почту — редчайшая вещь в то время — и обнаружил в ней груду писем от американских контрагентов с однотипным содержанием: у вас там в СССР путч, формируй списки 200 семей для эвакуации в США. Галицкий собрал команду и задал всем вопрос: мы едем или революция победила? Узнав, что путч не удался, Галицкий принял решение остаться. Сегодня он и команда возглавляемого им фонда Almaz Capital Partners входят в число самых успешных венчурных инвесторов России.

Спецслужбы и инженеры

На излете советского времени Галицкий работал на переднем крае гонки вооружений в должности главного конструктора НПО «Элас». Институт разрабатывал спутники зондирования поверхности Земли, компьютерные системы для орбитальной станции «Мир» и системы космической связи. В числе прочего «Элас» занимался и работами для низкоорбитальной спутниковой системы, составного элемента советского ответа на американскую «Стратегическую оборонную инициативу». Запреты на общение с американскими коллегами в конце 1980-х уже были не такими жесткими, но прямые контакты все еще были запрещены: только через специализированные совместные предприятия и Международный компьютерный клуб, находившиеся под прямым контролем КГБ СССР. По приглашению одного из таких СП и клуба в октябре 1990 года в Москву приехали основатели американской Sun Microsystems, одного из крупнейших в мире производителей сетевого оборудования. Они познакомились с Галицким, посмотрели, чем он занимается, и сначала пригласили его в Кремниевую долину, а потом, после падения монополии компартии, заключили с ним контракт. Это они предлагали эвакуировать Галицкого и команду из перестроечной России.

В частности, Галицкий работал над технологией, которая сейчас известна как Wi-Fi .

«Ни моя команда, ни я лично не придумали протокол 802.11 (одна из ранних версий Wi-Fi. — Forbes), — говорит Галицкий. — Это коллективная работа многих инженеров. Но мы смогли первыми реализовать этот протокол в PCMCIA-размере (специальное устройcтво, позволявшее в то время подключаться к Wi-Fi. — Forbes) на скоростях 4Мб/с (в России в то время средняя скорость подключения составляла менее 56 Кб/с. — Forbes) в далеких 1992–1993 годах. И получить несколько патентов, защищающих наши решения». В эту разработку инвестировала Sun, впервые в своей истории вложив деньги в российскую компанию.

Вторую разработку, VPN (virtual private networks), Sun сначала отказалась финансировать, но потом все-таки купила у Галицкого и его команды и в результате привлекла к себе пристальное внимание спецслужб. Галицкий реализовал протокол, позволявший защищать сложным кодом частную сеть — так, чтобы в нее никто не мог проникнуть. Эта технология существовала в США, но ее экспорт был запрещен — во время холодной войны американские спецслужбы не могли допустить, чтобы стратегический противник скрывал от них происходящее в его сетях. Запрет был снят только в 2000 году.

Американский Forbes в 1997 году писал, что «советскому аппаратчику по имени Саша удалось обойти жесткие американские правила», запрещающие экспорт шифровальных технологий, — он просто разработал точно такую же технологию и заключил сделку с американской компанией. Галицкий говорит, что американцы не могли поверить в то, что советский конструктор придумал технологию сам, и заподозрили его партнера и куратора в Sun Microsystems Джеффри Баера в продаже американских секретов. К Баеру пришли с обысками, а российские спецслужбы в 1998 году отказались выдавать Галицкому новый загранпаспорт, вспомнив, что в советское время у него был допуск к документам Особой важности (ОВ, уровень секретности выше, чем Совершенно секретно. — Forbes).

Деньги Cisco

В конце 1990-х — начале 2000-х Галицкий занимался различными технологическими проектами — создал одного из первых российских интернет-провайдеров «Элвис-Телеком», компанию TrustWorks, занимавшуюся информационной безопасностью. Помимо прочего, он принимал участие в организации поездки венчурных инвесторов в Россию. В 2004 году в России прошел первый Tech Tour — мероприятие европейской организации с тем же названием, проходящее обычно раз в четыре года. В рамках Tech Tour венчурные инвесторы получают возможность близко познакомиться с предпринимателями, не только посмотреть на их презентации, но и пообщаться в неформальной обстановке.

Во время российского Tech Tour в 2004 году к Галицкому подошел представитель Cisco и прямо спросил, не хочет ли он создать венчурный фонд. У Cisco такая стратегия действия на всех интересующих ее территориях: находят одну команду, которой дают деньги на венчурные проекты, поясняет Галицкий. По его словам, деньги от Cisco можно получить только три раза, после этого Cisco начинает заниматься венчурными инвестициями самостоятельно, без помощи местной команды. «Они не вмешиваются в нашу деятельность, мы можем инвестировать во все, что хотим, за исключением наркотиков, алкоголя и азартных игр», — говорит Галицкий. Впоследствии Cisco не стала возражать даже против инвестиций их совместного фонда в компанию Vyatta, разрабатывающую конкурирующий с Cisco продукт, и это вложение принесло фонду 300% прибыли.

Cisco нужны были люди, способные работать на российском рынке.

«Я представил им команду «Русских технологий» (венчурный фонд «Альфа-Групп», прекративший свое существование в 2008 году. — Forbes), с которой сотрудничал тогда, но она их не устроила по политическим причинам», — говорит Галицкий. Иностранцам не понравились связи Михаила Фридмана (№2 в рейтинге богатейших бизнесменов России; состояние — $16,5 млрд) с властью, уточняет он. Поэтому Галицкий стал набирать команду самостоятельно. Поиски людей и переговоры с Cisco заняли довольно много времени, и фонд с названием Almaz был основан лишь в 2008 году.

Его якорным инвестором стала Cisco Systems, партнерами — сам Галицкий и Питер Лукьянов (американец российского происхождения, работавший в венчурном фонде Alloy, в начале 1990-х Лукьянов пытался коммерциализировать разработки советских ученых), американец Чарльз Райан и Павел Богданов из «Русских технологий». Советником фонда пригласили Джеффри Баера.

Нерядовой Райан

Чарльз Райан стоял у истоков российского финансового рынка, сотрудники фонда уверены, что он «давно миллиардер, просто об этом никто не знает». Выпускник Гарварда, специалист по внешней политике Советского Союза в Африке, Райан впервые приехал в Россию в 1992 году по линии Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), помогавшего правительству Санкт-Петербурга разрабатывать программу приватизации. Во время этой командировки Райан познакомился с чиновником питерской мэрии Владимиром Путиным и с будущим министром финансов Борисом Федоровым, который в то время был начальником Райана в ЕБРР.

В 1994 году Федоров и Чарльз Райан на деньги французского банка Paribas создали Объединенную финансовую группу (UFG) — банк дал $1 млн в обмен на 25% компании.

Компания прославилась тем, что изобрела способ покупки российских акций «Газпрома» до либерализации рынка его акций.

До 2005 года иностранцы могли покупать только ADR «Газпрома», цена которых была значительно выше цен на акции компании на внутреннем рынке. Работавший в UFG Илья Щербович, нынешний глава и основной владелец United Capital Partners (UCP), считается изобретателем схемы, позволившей иностранцам обходить запрет: акции покупали российские фирмы, владельцами которых были иностранцы. Райан говорит, что заслугу не стоит приписывать одному Щербовичу, над задачей работало много людей. К 2001 году клиенты UFG владели 10% акций газовой монополии. За заслуги Щербович получил 20% UFG, став третьим совладельцем после Федорова и Райана.

В 2003 году 40% UFG купил Deutsche Bank, заплативший меньше $70 млн, к 2006 году банк выкупил оставшуюся долю. Сумма сделки не разглашалась, но участники рынка утверждали, что вся компания была оценена в $1 млрд. Райан не стал комментировать эту сумму, сославшись на соглашение о конфиденциальности. После сделки Райан возглавил Deutsche Bank в России. В его обязанности входила интеграция бизнеса UFG в бизнес покупателя. Борис Федоров остался в UFG Asset Management, которая не вошла в сделку. Осенью 2008 года истек период, в течение которого Райан был обязан работать в Deutsche Bank, и он планировал вернуться в UFG. Смерть Федорова и разразившийся в 2008 году кризис ускорили события: «Я вернулся, чтобы защитить инвесторов во время кризиса». С тех пор Райан возглавляет UFG AM и является одним из ее основных владельцев.

Чарли и миллионные инвестиции

За 10 лет до этих событий — в первую неделю августа 1998 года — Чарльз Райан договорился с крупным западным фондом Columbia Capital и создал фонд для инвестиций в IT общим объемом $90 млн. Месяц спустя, когда уже начался кризис, Columbia Capital забрал деньги, несмотря на все уговоры. В фонде остались только деньги Майкла Калви из Baring Vostok, около $9 млн, клиенты и акционеры UFG добавили к ним еще $11 млн, и фонд запустился под названием ru-Net Holdings. Его возглавил Леонид Богуславский (№191 в российском рейтинге Forbes, состояние — $500 млн). Богуславский уточняет, что среди основателей ru-Net Holdings был также американский фонд Rex Capital Дэвида Миксера.

Крупнейшим вложением фонда стала покупка доли в «Яндексе» (за 35% от уставного капитала компании фонд заплатил $5,27 млн). ru-Net также вложился в интернет-магазин «Озон», купив его контрольный пакет за $3 млн. Позднее все активы фонда, кроме «Яндекса», были выданы акционерам в качестве дивидендов, а сам фонд переименовался в Internet Search Investment Limited и прекратил активную деятельность. К тому времени в нем остались только акции «Яндекса», которые тоже перешли бенефициарам фонда в момент проведения IPO российского поисковика в 2011 году.

Богуславский же унаследовал бренд ru-Net и создал новый фонд с таким же названием, которым управляет до сих пор.

«Райан любит и чувствует технологии, и он «открыл» «Яндекс».

Многие могут приписывать себе эту заслугу, но он стоял у истоков успеха компании», — уверен Галицкий. Богуславский, правда, с ним не согласен: по его мнению, заслуга в покупке «Яндекса» целиком принадлежит Елене Ивашенцевой из Baring Vostok Capital Partners, а Райан принес в фонд «Озон». Помимо этого, он занимался привлечением инвесторов и юридическим формированием первого ru-Net Holdings, добавляет Богуславский.

Галицкий уверяет, что финансы и особенности функционирования венчурных фондов не единственное, в чем разбирается Райан. «Он читает сделки по диагонали и видит промахи юристов», — говорит Галицкий.

1000% прибыли

«Когда мы разговаривали с Cisco, они сказали мне, что видят в России уникальный рынок в плане инженерного потенциала. Фактически таких рынков в мире всего три — Россия, США и Израиль», — говорит Райан. Cisco вложила $30 млн. Задачей Райана было найти остальные деньги. Еще $20 млн дали партнеры UFG. Галицкий подчеркивает, что это деньги не самой UFG, а именно ее партнеров — частных лиц. Через год в фонде появился третий инвестор — ЕБРР, вложивший около $20 млн. В 2009 году только что созданный фонд Almaz Capital I провел очередной раунд инвестиций в «Яндекс» — уже второй по счету для Райана.

Almaz купил акции «Яндекса», когда компания еще не была публичной и купить ее ценные бумаги могли только действующие акционеры. «Мы купили совсем немного акций «Яндекса», ведь мы фонд ранней стадии, — говорит Галицкий. — Нам важно было выстроить рабочие отношения с лидером рынка и понять, куда развивается интернет-отрасль в России».

Доходность этих инвестиций в итоге составила почти 1000%.

Часть пакета Almaz продал во время IPO поисковика в 2011 году, оставшиеся акции — через некоторое время после того, как закончился 6-месячный период запрета на продажу акций после IPO.

С инвестициями в «Яндекс» сопоставима еще одна удача — Qik, сервис по передаче видео в интернет с помощью мобильного телефона. В 2010 году Almaz вместе с американским фондом Quest Venture вложил в него $6,4 млн, а уже в январе 2011 года компанию купил Skype за $121 млн, хотя на этот момент компания была убыточной. Almaz на сделке заработал около 1000% прибыли. Были и неудачные вложения, но Галицкий признался только в двух — вложения в туристическое интернет-агентство Travelmenu и Apollo — стартап, разрабатывавший платформу для создания мобильных соцсетей, — пришлось списать.

Развод с партнером

В 2011 году в фонде произошел раскол — Галицкий рассорился с одним из своих главных партнеров, Питером Лукьяновым. Сам Галицкий отказывается вспоминать эту историю. Из иска, поданного Лукьяновым в суд Калифорнии, следует, что он был недоволен тем, что Галицкий решил запустить без его участия второй фонд, Almaz II. А также тем, что Галицкий, вновь без ведома Лукьянова, пригласил стать партнером этого фонда Джеффа Баера. Лукьянов говорит, что они с Галицким разошлись во взглядах на бизнес. Апеллируя к тому, что Галицкий использует имя фонда без согласия партнера (в 2007 году партнеры зарегистрировали на Каймановых островах компанию с аналогичным названием — Almaz Capital Partners), Лукьянов требовал выплатить ему компенсацию. Судья в иске отказал на основании того, что судиться по этому вопросу надлежит на Каймановых островах, а не в Калифорнии.

Но в итоге Галицкий все-таки заплатил отступные бывшему партнеру. Лукьянов продал менеджерскую долю и отправился на поиски новых возможностей — сейчас он возглавляет инвестиционный комитет Black River Venture Fund в компании «Третий Рим». Глава «Третьего Рима» Андрей Мовчан говорит, что ему нравится репутация Питера Лукьянова на международных рынках и то, как он работает. «Судебное разбирательство не было связано с мошенничеством, это был спор партнеров о взглядах, а тот факт, что человек обратился в суд, не говорит о нем плохо», — считает Мовчан.

Место Лукьянова в Almaz занял Баер, который к тому времени уже давно покинул Sun Microsystems и как партнер работал в американском венчурном фонде US Venture Partners. Богданов вспоминает, что значительную роль в урегулировании конфликта сыграл Райан. «Нам было это в новинку, а Райан уже видел много таких историй, он сразу объяснил, чем она закончится и как поведет себя американский суд», — вспоминает он.

Тем не менее из-за корпоративного конфликта Almaz не смог собрать деньги в Almaz II в 2011 году. О привлечении первых $100 млн фонд объявил только в июле 2013 года. Целевой объем — $200 млн. Основной инвестор — им снова стала Cisco — увеличил свои вложения вдвое, выделив на этот раз $60 млн.

Галицкий сейчас озабочен поиском других денег, не связанных с Cisco, — компания не будет давать деньги вечно и, согласно ее собственным жестким правилам, может выделить инвестиции только еще один раз. Он говорит, что старается держаться подальше от частных русских денег, предпочитая институциональных западных инвесторов: пенсионные фонды, корпорации, эндаументы. Но с ними есть проблема — институциональные инвесторы не дают деньги в первый и даже во второй фонд: они готовы инвестировать, если компания собирает средства в третий, четвертый и следующие фонды.

«А русские богатые люди ненадежны, — сетует Галицкий. — Сегодня дали денег, а в следующий раз передумали».

К тому же их средний чек невелик — $5–10 млн. «На Западе сложно взять деньги, они все еще настороженно относятся к России, но зато это длительное партнерство, не на один фонд, и надежные деньги, если тебе их доверили», — говорит Галицкий. Он утверждает, что не берет деньги у российских миллиардеров, несмотря на постоянные предложения, по его мнению, это слишком ненадежно.

Люди важнее бумаг

«Все думают, что Almaz Capital — это огромная корпоративная машина с десятками сотрудников, а нас всего девять человек», — говорит директор московского офиса компании Ирина Горячева. Основная часть операционных расходов приходится на зарплату и командировки, в Almaz все постоянно куда-нибудь ездят. У фонда два офиса — в России и в Калифорнии. И еще одно «представительство» в Филадельфии, где сейчас живет Чарльз Райан, уехавший из России в 2008 году.

В сотрудниках Галицкий прежде всего ценит умение разбираться в людях. По словам Горячевой, он не любит изучать бизнес-планы и финансовые таблицы — смотрит сразу на команду. Для детального изучения в фонде есть специальный человек — Виктор Осыка, который пишет огромные отчеты. «Чтобы собрать информацию, я не только смотрю презентации, но и обзваниваю конкурентов, клиентов и знакомых предпринимателей. И это не обязательно те, чьи контакты дал сам предприниматель», — говорит Осыка. Еще один сотрудник фонда Любовь Симонова постоянно встречается с предпринимателями в поисках новых стартапов, но проекты с улицы фонд берет редко — чаще по рекомендации знакомых. Тем не менее Симонова всегда знает, что происходит на рынке.

Внутри компании никто никого не контролирует, а посещение офиса не входит в обязанности сотрудников — каждый сам знает, что и в какой срок он должен сделать.

Единственная обязательная встреча происходит по вторникам в 18:00, в ней должен участвовать каждый вне зависимости от того, где он находится — в отпуске, больнице или на собственной свадьбе.

Но обычно это телефонная конференция, что упрощает задачу.

В фонде культивируется здоровый скепсис: сотрудники в любом проекте обязательно ищут что-то, что потенциально может помешать ему вырасти в миллиардный бизнес. «Я себя даже в жизни часто одергиваю — не надо так пристально изучать человека, задавать себе вопросы и терзаться сомнениями, я же не на работе, а передо мной не проект», — говорит Осыка. Горячева поясняет, что обычно торжествует здравый смысл, просто слишком идеальный проект может насторожить, в жизни не бывает ничего идеального. «Мы все ответственны за то, чтобы подготовить проект к инвесткомитету», — говорит Горячева.

Последняя инстанция

Пройдя фильтр рядовых сотрудников, проект попадает на инвесткомитет, в который входят четыре главных партнера (general partners). Все они владеют акциями фонда, но разных классов. Например, акции класса А имеют основатели, для которых фонд — основное место работы (Джефф Баер). Акции класса В получают партнеры, инвестирующие личные деньги в фонд, — такие акции есть у Галицкого и Райана.

Чтобы проект получил инвестиции от Almaz, он должен быть одобрен всеми главными партнерами без исключения. «Главное, чтобы не доходило до голосования, а это возможно, если партнеров не больше семи», — замечает Галицкий, вспоминая опыт некоторых калифорнийских фондов, в которых после голосований по острым вопросам начинался раскол, заканчивавшийся разводом партнеров.

Споры бывают — например, четвертый партнер, Павел Богданов, которого в фонде неформально называют «самый младший из старших», до сих пор жалеет, что не смог пролоббировать инвестиции в компанию «Эрудитор», которая в октябре 2012 года привлекла $4 млн от Intel Capital и Runa Capital. «Мы так и не решили вложиться в них, там хорошая команда и, на мой взгляд, отличные перспективы», — сетует Богданов.

Богданов пришел из «Русских технологий» — венчурного фонда «Альфа-Групп», созданного в 2003 году и расформированного в 2008-м. В венчурном бизнесе нет таких быстрых заработков, как в банковском секторе, сравнивает Богданов. Средний срок жизни фонда составляет 10 лет, сколько заработала команда, становится ясно после того, как зафиксирована вся прибыль. Все старшие партнеры фонда участвуют в инвестициях личными деньгами — все вместе они должны инвестировать 1% от размера фонда. Инвесторы фонда, впрочем, настаивают, чтобы менеджеры инвестировали больше личных денег, и во втором фонде доля менеджмента составляет уже 7%. Если кто-то хочет вложить еще больше, он может это сделать.

Если инвестиции одобрены, один из партнеров входит в совет директоров этой компании и регулярно проверяет, как у нее дела. Часто приходится разрабатывать стратегию развития, говорит Горячева, потому что для основателей это становится сложной задачей — они создали компанию, привлекли финансирование, а куда двигаться дальше, не понимают. Руслан Синицкий, создатель облачного хостинга Jelastic, получившего от Almaz $1,5 млн в 2012 году, говорит, что в управление компанией Almaz не вмешивается. «Они могут указать на недостатки, познакомить с людьми, но в целом, если позвонишь и спросишь, тебе ответят».

Нельзя сказать, что Almaz вообще не пытается влиять на компании, в которые он инвестирует: и в этом смысле большое внимание снова уделяется людям. Например, как рассказывает Галицкий, если инвестиционный комитет считает, что команда проекта не сможет с ним справиться, они могут предложить основателю заменить CEO проекта или предусмотреть возможность такой замены в соглашении.

Это не означает, что человека просто выставят за дверь,

уточняет Горячева, у него останется доля в компании и почетная должность, например президента.

Галицкий утверждает, что все споры в Almaz разрешаются довольно быстро. «Ты должен развеять сомнения других», — описывает он процесс принятия решения. Но глава Almaz признает, что в особых случаях последнее слово остается за ним. «Я просто говорю: хочу делать эту сделку. «Ну делай», — отвечают партнеры. Но поступаю так крайне редко».

— При участии Антона Бурсака

Как фонд Александра Галицкого стал лидером венчурного рынка