Настоящая жизнь
Сравнение Манро с Фолкнером уместно разве в том смысле, что для настоящей литературы совсем не обязательна сюжетная широта, широкие горизонты повествования. Но всякая настоящая литература глядит вглубь, а для этого не нужно выходить за пределы самого человека, ни отправлять его в кругосветное путешествие. Известно, что на молодого Льва Толстого повлиял французский писатель Ксавье де Местр, написавший сочинение "Путешествие вокруг моей комнаты". А грандиозный эпос Толстого потому и гениален, что он поверяет всесветные исторические события тем же человеческим сердцем, и "мир" для него важнее "войны". И что бы ни происходило в человеческой истории, для писателя обыкновенный человек всегда интересней какого-нибудь Наполеона.
Все же мне кажется, что Фолкнер не совсем подходящее сравнение для Элис Манро, и гораздо уместнее много раз проводившееся сравнение ее с Чеховым. Хотя бы по тому признаку, что она пишет рассказы, а не романы: малый формат как раз и позволяет углубить повествование. Как и Чехов, Манро работает с концентратами, а не с растворами. Влияние на нее Чехова огромно, она писатель чеховской школы, и тут совсем не важно, кто из них лучше.
Я прочитал последнюю из вышедших до сего дня книг Элис Манро – сборник рассказов "Настоящая жизнь" (Dear Life). Лучшие из них – те, в которых действие сведено к минимуму. И наоборот, если в центре рассказа помещено какое-нибудь громкое событие, воздействие рассказанного слабее. Эффекты, когда они случаются, надо приглушать, и Элис Манро знает это. Но лучше всего у нее получается, когда в рассказе чего-то ожидаемого не происходит.
Таков, например, рассказ "Гордость". По всем, так сказать, объективным показателям герои должны пожениться, они ведь и так живут чуть ли не всю жизнь вместе, как некие ближайшие родственники, но когда девушка (да уже не такая уж и девушка, далеко уже не молодая) делает шаг к этому, мужчина отказывается. Он считает себя неполноценным: у него заячья губа. И неясно, что двинуло девушку на этот шаг: то ли она действительно любит этого человека, то ли поняла, что на другое уже рассчитывать нельзя. И герою это тоже неясно. И читателю вместе с ними. Тонкость еще такая, что о любви разговора и нет, а весь сюжет построен на темах дома и городской квартиры. Рассказ называется "Гордость", но настоящая его тема – смирение: не надо менять судьбу, надо смириться перед ней. Это и есть, если хотите, гордость.
Возьмем еще один рассказ – "Поезд". В нем действительно есть нечто фолкнеровское по необычности сюжета, а подумать – так и платоновское, "Река Потудань". Страшно застенчивый молодой человек еще в школе подружился с девушкой, которая по всем статьям как бы лучше его. Перед уходом в армию, на войну (действие многих рассказов Манро относится к этому времени), он хочет девушкой овладеть, но терпит мужскую неудачу. И вот, возвращаясь с войны, из Европы, он на ближайшей к родному месту станции спрыгивает с поезда и уходит в противоположном направлении. Он встречает какую-то фермерскую сироту, бьющуюся с непосильным хозяйством, остается с ней, приводит хозяйство в порядок, опять же без поползновений к дальнейшему сближению, уходит и от нее, и через много уже лет, работая швейцаром в приличном доме, узнает ту давнюю школьную девушку в одной даме, осведомляющейся у хозяина дома о своей дочери, недавно сбежавшей из этого дома, не заплатив. Дама швейцара не видит, и он ей не признается.
Или замечательный рассказ "Покидая Мэверли" (Мэверли – название местечка): человек, у которого умирает жена, встречает в больнице женщину, которую, как он понимает, любил всю жизнь – и не догадывался об этом. Сделано это так: герой не может вспомнить имя этой другой женщины, когда она ему приносит соболезнования; и только расставшись с ней, вспоминает имя, и тогда понимает, что он давно, всю жизнь любил ее.
Приведу последний пример любимого приема Элис Манро, когда что-то произошло и читатель ждет эффекта этого происшедшего, а эффекта, последствий нет. Это рассказ "Корри". Корри – имя героини, богатой наследницы, девушки как-то неврастенически бойкой. Женатый человек делается ее любовником, совсем не думая уходить из семьи, да она его и не понуждает. Возникает угроза шантажа со стороны ее горничной, и Корри решает выдавать ей деньги на приличное житье, чтоб не возникала. Потом, через немало лет, эта горничная умирает, и Корри выясняет, что она в другом месте так же продолжала служить горничной, и воспоминания о покойнице у всех исключительно хорошие. Тогда Корри догадывается, что любовник, которому она поручила внешнюю финансовую сторону дела, эти деньги присваивал. И что же решает Корри? А ничего не решает. Все продолжается, как было. Только читатель задумывается: теперь, когда нужда тратить деньги на мнимую шантажистку отпала, уйдет ли от Корри любовник, извлекавший доход из их связи? И ощущение возникает – что нет, не уйдет, все будет идти, как шло. Это очень искусное построение.
Но это и философия самой Элис Манро: не надо ждать от жизни многого. То, как вы живете, и есть настоящая жизнь, "дорогая жизнь" (dear life). Но к лучшему ли, если ничего не происходит? На этот вопрос она не дает ответа, и в этом мудрость, поистине чеховская. Канада, и даже только одна канадская провинция Онтарио, не лучше и не хуже, чем все Соединенные Штаты Америки.
И тут нелишне сказать, как Манро приспособили в Голливуде. По ее рассказу "Медведь пришел из-за горы" был сделан фильм "Вдали от нее". В рассказе идет речь о том, как жена Гранта Андерсона по имени Фиона (в кино – немолодая, но все еще красивая Джули Кристи), страдающая старческой деменцией, постепенно перестает узнавать мужа и сближается с другим пациентом санатория, тоже слабоумным пожилым человеком. Потом этого человека жена забирает домой, и Фиона в страшном расстройстве. Герой посещает жену этого человека Мириан (Олимпия Дукакис) и предлагает ей за его счет вернуть в санаторий так полюбившегося Фионе мужа Мириан. Жена отказывается, но потом звонит Гранту, когда его нет дома, и оставляет сообщение с приглашением на какую-то местную вечеринку. Грант, слушая эту запись, начинает думать о том, что они в сущности еще далеко не старые люди, что эта женщина ему понравилась, и у них бы мог завязаться роман. На этом и заканчивается рассказ Манро, но в Голливуде, естественно, этих одиноких супругов сделали любовниками и заставили кувыркаться в постели с Грантом почтенную Олимпию Дукакис.
Вот этим и отличается искусство от коммерческих поделок: там, где искусство вычитает, коммерция прибавляет, не понимая, что минус может быть плюсом, а плюс минусом.
Впрочем, американцы тоже не лыком шиты: этот фильм получил в Америке шутовскую премию Гнилого помидора. Это, конечно, не Нобелевская премия, которую получила Элис Манро.