Сквозной образ
Это открытие я сделал в конце 1979 года в Лондоне, куда меня пригласила на работу Русская служба Би-би-си. Первые полгода были испытательным сроком, и я очень старался: приходил в Буш-хаус рано, ланчевал наспех, засиживался допоздна. Писал и переводил с английского я бойко, но все, что касалось техники: записи в студии, редактуры записи, микширования голоса и музыки – давалось мне с трудом. Однажды вечером, когда я снова и снова записывал и прокручивал себя, я услышал в собственном голосе новый тембр и не свойственную мне интонацию. Честно говоря, мой новый акустический образ мне понравился. "Откуда у меня в голосе, – думал я, – появился столичный лоск: московское хлебосольство и питерское барство?" Тщательно изучив бобины, я догадался в чем дело. Чтобы не переводить добро, я записывал себя на уже использованные пленки, и в тот вечер работал с бобинами, хранившими голоса коллег: москвича Зиновия и петербуржца Севы. По каким-то причудливым законам акустики мой голос буквально впитал, как промокашка, голоса коллег и зазвучал по-иному. С тех пор я начал припрятывать у себя в рабочем столе старые пленки с голосами, которые мне были по душе. Благодаря им у меня появилось сразу несколько звуковых обличий: с примесью не только Зиновия и Севы, но и старухи Сони, никогда не жившей при советской власти, Анатолия Максимовича с его английской театральностью. Мои акции в глазах начальства резко выросли, а простодушные коллеги, чьи голоса я подмешивал к своему, не чаяли во мне души. Меня называли "звездой коротких волн", "вундеркиндом эфира", "золотым горлом Би-би-си". Этот опыт впоследствии помог мне и на Свободе. В мюнхенских архивах я разыскал пленки с передачами своих любимцев: отца Александра, Гайто, Фатимы. Нет, я не растащил старые архивные записи, а просто переписал их на новые ленты и работал уже с ними. Когда в перестройку наш бюджет пошел на убыль, рационализаторы из отдела продукции предложили размагничивать бывшие в употреблении пленки и использовать их повторно. Так наш архив стал скукоживаться, ужиматься. Я с ужасом глядел в будущее и не радовался ветру перемен. Спасла меня новая компьютерная технология: благодаря ей я переписал весь оставшийся архив, а после перенес его на катушки. По сей день в моем домашнем чулане хранится гора катушек. Так что до пенсии я дотяну.
