Игорь Рябенький: «В цивилизованной стране вы бы у меня в суде отвечали по полной программе»
Евгений Карасюк Обозреватель Slon (бизнес) Подписаться на автора Игорь Рябенький: «В цивилизованной стране вы бы у меня в суде отвечали по полной программе»
Суперангел Игорь Рябенький о том, почему в России никак не сложится массовая культура частных инвестиций в стартапы
Поделиться Поделиться Tweet Рекомендую 2 дня назад
Игорь Рябенький. Фото © Елена Ширикова.
Эта статья была опубликована в новом номере мобильного журнала Slon Magazine — «Где взять деньги». Все номера нашего журнала можно загрузить бесплатно в AppStore
Управляющий партнер фонда Altair Capital Игорь Рябенький напряженно смотрит на номер, отразившийся на экране его вибрирующего телефона. Кто бы это мог быть? Легкое замешательство: брать – не брать? «Извините, я все же отвечу», – решается мой собеседник, подтверждая реноме одного из самых доступных и, вероятно, поэтому самых известных в стране бизнес-ангелов. Кто-то однажды придумал русский вариант классической схемы стадий инвестирования. У нас она оказалась проще, чем на Западе: 3F (family, friends & fools) – Рябенький – инвестфонды.
Удачная шутка для своих? Возможно. Но смех выходит какой-то невеселый – нарастающий в стране поток проектов вынужден протискиваться сквозь узенькое горлышко ангельских инвестиций, представленных горсткой профессионалов. Рябенький признает, что диспропорция между количеством проектов на ранней стадии и желающими их поддержать колоссальна. Поэтому-то вслед за семьей, друзьями и дураками многие создатели проектов устремляются к нему, терпеливому проводнику через зону безденежья, «долину смерти».
– Слышал, вы называете себя суперангелом. Это так?
– Считайте это просто стадией, более институциональной. Раньше был обычным ангелом, но теперь у меня административный штат, команда, помощники. Я один из самых пожилых в стране бизнес-ангелов – не по возрасту, надеюсь, а в том смысле, что раньше других начинал. В 1990-х я еще не знал, что это называлось ангельскими инвестициями. Ну, вложил в проекты и вложил. А когда они стали успешными и когда проектов стало очень много – сейчас уже около 70, наверное, – появился статус, и известность, конечно, пришла кое-какая. Знаете, как у «Кота в сапогах»: «Кому принадлежат эти прекрасные луга? – Маркизу, маркизу, маркизу Карабасу».
– Если я бизнесмен с опытом, но не инвестирую на регулярной основе, как вы, а просто решил поддержать деньгами симпатичный стартап, я ведь все равно ангел, не так ли?
– Ангел, только не профессиональный. Таких очень много в Америке – из четверти миллиона тамошних ангелов.
– На Западе это часто занятие для пенсионеров, которые находят себе увлекательное дело на вторую половину или последнюю треть жизни.
– Да, многие из них успели хорошо заработать и накопить многолетний опыт. Они охотно советуют, направляют, помогают. У меня приятель в Америке, где-то год назад познакомились. Когда только начинался проект Square, он поселил фаундера, которого хорошо знал, прямо в своем доме, где тот и стартовал. Прошло время, бизнес уже оценивается в миллиарды, а мой знакомый продолжает работать советником – день или полтора в неделю. Я, кстати, сам вовлечен во многие наши проекты, правда, только в те, которым это реально нужно, где востребованы мои компетенции.
– Помню, читал у Кэтрин Кэмпбелл в Smarter Ventures про риск для молодой компании получить в лице ангела назойливого идиота, которому просто нечем заняться.
– Есть такой риск, и часто хотят, чтобы еще порулить дали. Мы сами-то, конечно, совсем не такие. Зачем навязываться? Зачем предпринимателю твои формулы продукта, в котором он разбирается явно лучше тебя? Оборотная сторона, впрочем, тоже имеется. У нас в России мало сильных команд, подкованных в организационном, юридическом, финансовом плане. Спрос на такую помощь довольно большой, и она ценится.
Игорь Рябенький. Фото © Елена Ширикова.
– А почему, как вам кажется, в России ангелов – институциональных, профессиональных, непрофессиональных, любых – так мало? Мало людей со свободными деньгами?
– Нет, совсем не из-за этого – состоятельных людей здесь не меньше, чем в европейских странах. Просто культура не сформировалась – массовая культура инвестирования и соинвестирования в проекты. На Западе люди порой скидываются по $10–20–30 тысяч, которые могут быть вложены в десяток-другой проектов.
Инвестору важно, чтобы в каждой компании был сильный лидер, желательно вложивший в проект собственные деньги.
– Так спокойнее.
– Ну да. А потом можно наблюдать за динамикой этих проектов. Кто-то за своим портфелем смотрит, отслеживая биржевые котировки, а кто-то подписывается на каналы, смотрит профильные сайты, читает новости, анализирует информацию. Сам знаком с такими ангелами. Кто-то вообще не из айтишного бизнеса, но при этом люди хорошо информированы обо всем, что в нем происходит.
– Разве из новостей можно вынести впечатление о состоянии конкретных проектов, в которые ты еще только думаешь вложиться?
– В прошлом году я инвестировал в первые четыре проекта в Силиконовой долине – Toutapp, Or Be Square, Magicalis и Docmein. Не считая последнего проекта, основателя которого я лично знал, все остальные были для меня темными лошадками. Поэтому я заходил классическим ангельским путем – смотрел, кто до этого в них инвестировал. Для меня главным аргументом в их пользу было то, что там уже были Стив Бланк, Дейв Макклюр, Эстер Дайсон…
– Дайсон, кстати, как-то назвала дефицит взаимного доверия главным препятствием в бизнесе – не калифорнийском, конечно, российском. Поэтому, видимо, эти звездочки на фюзеляже здесь особенно важны.
– Это вполне естественно, должны же быть ориентиры. На Западе это тоже очень важно, кто поддержал проект, имена.
– Другое дело, что человек с улицы, будь он семи пядей во лбу, ничего от вас не добьется. Хорошие проекты просто могут оказаться ниже ваших радаров, раз в них пока никто не вложился из известных вам инвесторов. Для вас это проблема?
– У меня сейчас десятки непросмотренных проектов, десятки! Причем все попали по рекомендации глубокоуважаемых людей.
– А что же тогда делать бедным предпринимателям без трек-рекорда и связей? Искать менторов?
– Хороший ментор – это, конечно, плюс. Но я всегда буду думать, почему этот ментор денег не дал. Если я пришел и говорю вам слова, за которые не отвечаю, то стоят они недорого.
– Смотря, какие слова. Многие с вами не согласятся.
– Да, так, наверное, никто не считает. Но у меня есть право иметь собственное мнение?
Игорь Рябенький. Фото © Елена Ширикова.
Я к тому же считаю, что с менторами и экспертами нужно быть настороже – слишком уже много самопровозглашенных говорящих голов.
Про некоторых я точно знаю: ничего из того, что наделяло бы их правом учить, давать советы и выносить оценки, эти люди не сделали.
– Что, кроме рекомендаций и списка инвесторов, еще имеет значение для человека, не склонного к чрезмерному риску?
– Общая среда. Когда я инвестирую в Штатах, то имею дело с понятным юридическим лицом, с понятными структурой и уставом. Я понимаю, что юридически защищен, кинуть меня невозможно.
– Кинуть – это вы имеете в виду потратить ваши деньги на Infiniti и домик у моря?
– Да просто смыть на «живопырку» и сказать спасибо. Я делаю стартап, прихожу к вам, говорю, что у меня отличная идея на миллион, собираю с десятка инвесторов по сотне, благодарю и ухожу. Что вы сделаете? Умоетесь и пойдете дальше. В законодательном, юридическом смысле вы в России почти беззащитны. Хорошо, воровство – это все же экстремальный вариант, нетипичный для стартапов. А вот представьте: вы вложились в проект, но через месяц двое его фаундеров рассорились насмерть. Кто-то принял опрометчивое управленческое решение, основатели сказали друг другу «ты дурак – сам дурак», бизнес зашел в тупик. А вы уже купили 20% за $200 тысяч. Ликвидируется компания – допустим, от ваших инвестиций осталось к тому моменту $150 тысяч. Сколько вы купили? 20%? Получите обратно $30 тысяч.
– А в Штатах?
– А в Штатах я, вероятнее всего, войду в проект через конвертируемый долг – эти деньги не становятся собственностью компании, и их должны вернуть. И это только один из множества инструментов, оберегающих инвестора. Я уже не говорю о принятой в России презумпции виновности учредителей: когда вы вкладываете в бизнес, то начинаете за него отвечать.
– Были неприятности?
– К счастью, нет. Но от этого никто не застрахован. Вы инвестируете в неопытных ребят, что у них в головах, вы же не знаете. Что случится – понесете солидарную ответственность. Тут еще надо иметь в виду вот что: у нас само это дело непрестижное. Нет, знаете ли, такого: вот блестяще выступала команда Facebook, а вот первые ангелы, которые ее поддержали.
В нашем общественном сознании предприниматель до сих пор алчный хапуга, и об инвесторах думают ничуть не лучше.
К тому же конкуренция большая. Проще недвижимость купить: зачем давать деньги стартаперу, разбираться, переживать? Почета я от этого не получу. Такие вот рассуждения.
– Рискованно, непочетно, юридически небезопасно. Что ж, звучит неплохо.
– Точно.
– Но на другой чаше весов тоже кое-что есть. Можно ведь разбогатеть, поставив на правильную лошадь. Да и дело это само увлекательное, даже азартное по-своему.
– Если бы я считал иначе, не занимался бы этим.
– Может, просто нужно больше успешных выходов, чтобы вложения в начинающий бизнес казались не таким уж безрадостным занятием?
– Да, их очень не хватает. Потенциальные стратеги в большинстве до этого не созрели. Характерный случай был с одним из моих проектов. Полгода вокруг танцевала крупная уважаемая компания, публичная, причем торгуемая на зарубежном рынке. Но вместо предложения о покупке фаундеры в итоге получили предложение о работе. Как это называется? Давайте не будем платить деньги за ваш бизнес, давайте кинем ваших инвесторов. Самое забавное, что они и меня в копию письма поставили. Я им потом ответил: друзья мои, если бы мы жили в цивилизованной стране, вы бы у меня в суде отвечали по полной программе. Здесь я, конечно, не стал связываться и просто принял извинения. Но сама ситуация многое говорит о готовности наших корпораций участвовать в нормальных сделках по поглощению, да и вообще о деловой культуре.
| Евгений Карасюк | Поделиться Tweet Рекомендую Поделиться |