Экс-глава «Ингосстраха» Александр Григорьев о кризисе в страховании

Известный финансовый управленец, в последние девять лет — глава «Ингосстраха» АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВ покидает свой пост. В своем заключительном интервью на этой должности он рассказывает “Ъ” об особенностях кризиса моторного страхования в России, взаимоотношении с акционерами во время корпоративной войны «Базэла» и чешских миноритариев и дает неутешительные прогнозы страховщикам.

Предыдущая фотография

Где вы тут страхование увидели?! Реальное накопительное и пенсионное страхование жизни в России — $400–500 млн, все остальное — это квазибанковские схемы

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Следующая фотография 1 / 3

Государство и общество как не понимали сути страхования девять лет назад, так и не понимают сейчас и не видят его стратегических возможностей

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Страховщики очень медленно переходят от стадии, когда многие руководствовались принципами "обмануть, набрать премии и не заплатить", к основной функции — платить

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

Где вы тут страхование увидели?! Реальное накопительное и пенсионное страхование жизни в России — $400–500 млн, все остальное — это квазибанковские схемы

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото

— В апреле истекает ваш контракт главы «Ингосстраха», преемник давно найден?

— 2 апреля состоялось заседание совета директоров «Ингосстраха», на котором новым генеральным директором был избран Михаил Юрьевич Волков. Процесс передачи дел у нас завершится 7 апреля. Мы полгода планово занимались этой работой. Михаил Юрьевич был назначен на должность первого заместителя гендиректора 21 октября 2013 года. А до этого шесть лет курировал нас от мажоритарного акционера. Так что компанию он знает хорошо.

— С легким сердцем оставляете «Ингосстрах»?

— С легким сердцем не уходят после девяти с лишним лет работы в компании. Кроме того, страховой рынок находится в глубочайшем кризисе. Причем кризис и ментальный, и идеологический, и фискальный. Государство и общество как не понимало сути страхования девять лет назад, так и не понимает сейчас и не видит его стратегических возможностей. Общественные организации, правительство, Минфин, администрация президента воспринимают страхование почти как собес или социальный институт. Отсюда все те проблемы, которые позволяют говорить о его глубоком кризисе.

Кроме того, сами страховщики очень медленно переходят от стадии 1990-х и начала 2000-х, когда многие из них руководствовались принципами «обмануть, набрать премии и не заплатить», к своей основной функции — платить по страховым случаям. Отсюда вытекает нынешний кризис моторного страхования, который во многом создан рукотворно. И страховщиками, и потребителями, и государством, и обществом. Ну и, конечно, государство в лице судов и Минфина сделало все, чтобы включить зеленый свет жуликам и мошенникам.

— Все так плохо?

— Светлых пятен нет, кроме одного. Единственное светлое пятно на этом рынке — это появление ЦБ в качестве регулятора. Это намного более дееспособный надзорный орган в сравнении с тем, что было до этого. И новая команда вызывает у меня определенную надежду. Для Минфина страхование было приоритетом 300-й важности. Впрочем, опасения все же возникают — в регулировании и изменении ситуации в страховании ЦБ тоже опаздывает с решением многих вопросов.

— Вы про повышение тарифов ОСАГО?

— Некоторые решения нужно ускорять. И это касается не только повышения тарифа ОСАГО, но и вопроса создания единой методики оценки ущерба, изменения статей Гражданского кодекса о страховом договоре, самого закона «Об организации страхового дела», позиций судов. Принятие этих решений нельзя растягивать на несколько лет. Почему же это не делается быстро?

Мне рассказали одну из версий «теории заговора». Выглядит она примерно так: действующие страховщики всех уже достали. Свои прибыли они уже получили. Дальше — чем хуже им будет, тем лучше. Ситуация, при которой они терпят все больше убытков, нестрашна. Кто выживет — тот выживет. Но большинство не выживет, и «поляна» очистится. Вот тогда придут «новые», «хорошие», «честные».

— Кто, например?

Например, «ВТБ Страхование», «Сбербанк Страхование», СОГАЗ, то есть те, у кого нет большого розничного портфеля сейчас. Именно поэтому по непонятным причинам не решаются и затягиваются сроки принятия решений, казалось бы, простых и очевидных вопросов. Так думают сторонники «теории заговора».

— А вы из них?

— К сожалению, эта версия объясняет некоторые вопросы, на которые у меня нет других ответов.

— А «Ингосстрах» сейчас в каком состоянии и во сколько вы оцениваете компанию?

— «Ингосстрах» гораздо более устойчив по сравнению с той компанией, которую я принимал. В целом на стоимость влияют три показателя: стабильная маржа, стабильный капитал, стабильные резервы.

Собственный капитал российских компаний группы ИНГО стабилен даже за 2013 год и составляет 24,1 млрд руб. Страховые резервы увеличились за 2013 год на 8,8 млрд руб., итого — 72,3 млрд руб. А маржа за 2013 год, естественно, у нас отрицательная из-за моторного страхования. С точки зрения устойчивости важно понимать, что страховая компания важна не прибылью, а резервами. И правильным соотношением между резервами и размером страховой ответственности. «Ингосстрах» из первой десятки страховщиков по сборам имеет максимальное соотношение резервов и объема портфеля. Этих резервов более чем достаточно. Поэтому «Ингосстрах» будет спокойно жить и развиваться дальше. Если говорить о здравой рыночной оценке, то компания в настоящее время стоит не намного меньше, чем ее максимальная оценка.

—На сколько?

— В моем понимании стоимость компании — от $2,5 млрд до $3 млрд.

— Сколько моторного страхования у «Ингосстраха» в портфеле?

— В 2012 году премии по автоКАСКО и ОСАГО составляли 65,5% прямых сборов «Ингосстраха», в 2013 году — 64,5%. В прошлом году «Ингосстрах» стал снижать долю моторного страхования в своем портфеле. А на 31 марта текущего года эта доля составила 40%. Сегмент в глубоком кризисе. В 2011-м году было принято решение сделать из «Ингосстраха» первую компанию страны по моторному страхованию. Компания наращивала в 2012 году объемы ОСАГО и КАСКО, понимая, что возможности информационных систем и андеррайтинга позволяют ей качественно работать с клиентами, причем по оптимальным тарифам, а также выплачивать и возмещать убытки справедливо. «Ингосстрах» платил и платит по ОСАГО в рамках действующего законодательства больше, чем любые другие компании. Это подтверждается размером средней выплаты по ОСАГО, которая десять лет является максимальной среди всех страховых компаний, работающих в сегменте ОСАГО.

Но в четвертом квартале 2012 года государство полностью изменило свое отношение к развитию ОСАГО. В декабре на совещании в правительстве прозвучало, что тарифы по ОСАГО повышаться не будут. Та же точка зрения была высказана и в администрации президента. А РСА (Российский союз автостраховщиков.— “Ъ”) до этого согласовал с правительством все поправки по повышению. Наши доводы в декабре 2012 года и январе 2013 года никто слушать не захотел. Хотя мы честно предупредили: это вызовет кризис ОСАГО. Нас даже обвинили в шантаже правительства. Уже 2 февраля 2013 года «Ингосстрах» пошел по пути сокращения объемов продаж ОСАГО.

И кризису моторного страхования в стране уже два года. Рынок ждут не лучшие времена, если учитывать накопленные проблемы с отрицательной маржой и ликвидностью у страховщиков. Причем еще не учтен фактор Крыма. По моим прогнозам, рост сборов в 2014 году на страховом рынке составит 2–3% максимум. А возможно, он и сократится. Но при инфляции 6% это означает отрицательный рост.

— Из-за снижения доли ОСАГО у «Ингосстраха» — единственного в топ-5 страховщика — случилось падение сборов 1 млрд руб. по итогам 2013 года (с 67,8 млрд до 66,6 млрд руб., по данным ЦБ)…

— Да. Если вы посмотрите, портфель корпоративных клиентов не уменьшился, снизились объемы по рознице. А розница — это прежде всего ОСАГО и КАСКО. «Ингосстрах» решил, что единственным правильным действием профессиональных страховщиков станет сокращение доли ОСАГО в портфеле. Просто в нашей компании менеджеры понимали, насколько печальными будут последствия изменения позиции государства. Еще по данным первого и второго кварталов 2013 года, никто из страховщиков не понял, что надо делать. По данным на 1 июля 2013 года, только у «Ингосстраха» и «Росгосстраха» было сокращение доли ОСАГО. А по итогам 2013 года ситуация драматично меняется — крупные страховщики уходят из ОСАГО.

У компаний сейчас две ключевые проблемы. Первая — многие из них работают с колес. И если они прекращают продажу полисов, им нечем расплачиваться по убыткам. Ярчайший пример — компания «Россия» (ЦБ отозвал лицензию старейшего страховщика «Россия» осенью 2013 года.— “Ъ”). И многие страховщики из первой двадцатки по сборам не могут остановиться в продажах, потому что у них нет резервов, они без продаж проседают. Некоторые, как компания «Цюрих», принимают решения за счет акционеров погасить убытки и продать бизнес в России. Другие, как «Гута Страхование»,— прекратить продажи, то есть перейти в режим run off.

Вторая проблема — отсутствие у многих страховых компаний системы, которая позволяет оперативно проводить мониторинг портфеля и видеть последствия принимаемых управленческих решений. Между принятием решения и его ощутимыми последствиями обычно проходит время. А ведь страхование очень инерционно. Например, даже в «Ингосстрахе» 2 февраля было принято решение достаточно жестко уменьшить долю на рынке ОСАГО, а результат стал очевиден только после 1 июля.

— То есть у вас остались только непроблемные клиенты?

— Речь идет о структуре портфеля. За 2013 год у нас выросла средняя премия по ОСАГО на 625 руб. по сравнению с 2012 годом и стабилизировался убыток, средняя выплата — 32 094 руб.— практически не выросла. Это означает, что мы по ОСАГО уже в четвертом квартале 2013 года получили положительную маржу. При этом, как и в предыдущие годы, именно у «Ингосстраха» максимальная средняя выплата по ОСАГО среди всех страховых компаний.

— А как вы сокращаете долю ОСАГО? Впрямую отказываться от продаж населению ОСАГО нельзя. Вот, например, на Камчатке — в самом убыточном, по оценке ЦБ, регионе — у «Ингосстраха» есть офисы?

— Есть. Но обратите внимание: мы никому не отказываем и не навязываем дополнительные услуги к ОСАГО. Сейчас у нас открыты офисы продаж ОСАГО в каждом регионе в соответствии с законом. При этом офис урегулирования убытков у «Ингосстраха» обычно расположен в центре города, чтобы людям было удобно. Первым делом мы резко снизили комиссии агентам за продажу полисов ОСАГО. И это нам практически остановило продажи в регионах. Кроме того, наши эксперты тщательно проверяют правильность применения коэффициента «бонус-малус» к каждому водителю, которого предполагается вписать в полис. Это делается через единую базу РСА. Мы делаем упор на тщательную проверку автомобиля, клиента, его истории.

— А в московском офисе продажи не сокращались?

— В Москве и Петербурге проблем с продажами ОСАГО пока нет. Дело в том, что рынок урегулирования и, если хотите, суды в Москве и Питере более цивилизованные. Методики расчета стоимости ремонта в столичных городах отработаны. И самое главное — автоюристам, которые выступают против страховщиков, в столицах не дали развернуться. Но этот риск, если ЦБ не будет ничего предпринимать, также сохраняется.

К примеру, в Москве к страховщику приходит автовладелец по случаю помятого бампера. Средняя цена, которую ему рассчитают в «Ингосстрахе» по ОСАГО,— 30 тыс. руб. За эти деньги можно отремонтировать бампер, и клиент уходит «урегулированным», то есть с отремонтированным бампером. Но если это не Москва, к автовладельцу подходит так называемый автоюрист со словами: «Погоди, какие 30 тыс. руб.? Меньше, чем за 90 тыс. руб., не соглашайся. А если хочешь, давай я тебе 30 тыс. руб. сейчас отдам, а сам пойду с твоим страховым случаем в суд». А в суде у такого автоюриста все схвачено.

И суд Воронежа или Ульяновска за этот бампер, который, по любому честному расчету, стоит 30 тыс. руб., присудит 90 тыс. руб. В Петропавловске у нас количество судов по ОСАГО за четвертый квартал 2013 года составило (вдумайтесь в цифру!) 70% от выданных полисов. Это означает, что каждые два из трех автовладельцев врезались в Петропавловске-Камчатском и выплата «Ингосстраха» их не удовлетворяла, и они «вынуждены» идти в суды. Там юридический беспредел. Служба безопасности «Ингосстраха» выявила три местные юридические компании, которые зарабатывают вместе с судьями. Или вот еще пример — судья в Краснодарском крае за день вынес 100 решений: все по ОСАГО. Все против страховщиков. На каждое решение он потратил две минуты, «глубоко» изучив дело.

— Учитывая ситуацию с судами и кризисом ОСАГО, прибыль акционеру продолжаете приносить?

— «Ингосстрах» — универсальная страховая компания, и у нас клиенты покупают не только ОСАГО. По 2013 году прибыль по РСБУ будет небольшой — около 500 млн руб. По МСФО с учетом необходимых созданных дополнительных резервов «Ингосстрах» покажет убыток.

— А когда вы пришли в «Ингосстрах» в 2005 году, какой увидели компанию?

— Это была квинтэссенция великолепных советских традиций страхования всего и вся, с блестящим международным опытом и знанием страховой отрасли, но совершенно слабым менеджментом. Безусловно, некоторые сотрудники были и остаются очень талантливыми, но структура управления компании была тогда откровенно слабой. Кроме того, в «Ингосстрахе» был фетиш клиента. Компанией были довольны все 100% клиентов, потому что она платила за все. Это было в менталитете ингосстраховцев. Страховал или не страховал клиент конкретный риск — неважно, «Ингосстрах» выплатит. Такой белый пушистый безобидный «зайка». Например, весь рынок должен был по суброгации «Ингосстраху». И большинство компаний либо вообще не платили, либо платили с большим опозданием.

— И вы все исправили?

— Конечно, не все. К основным своим заслугам в «Ингосстрахе» могу отнести следующее: менталитет сотрудников поменялся. Как и раньше, в «Ингосстрахе» считают, что главная функция страховщика — обязанность оплачивать убытки, и это мы сохранили. Но компания перешла на следующую стадию развития — убытки нужно возмещать честно. Не любые, а именно те, что застрахованы.

«Ингосстрах» дает честный тариф честному клиенту. Сотрудники компании клиенту объясняют, что он застраховал и что он не застраховал. «Ингосстрах» не оплачивает незастрахованное. Например, случай с челябинским метеоритом. В «Ингосстрахе» были застрахованы два завода в этом регионе, которые были расположены буквально через дорогу друг от друга. Один был застрахован на условиях «все риски», соответственно включая падение метеорита. Другой — по ограниченному перечню рисков. В свое время менеджмент второго завода гордо доложил акционерам об экономии на страховании. Когда случилось непредвиденное — в Челябинской области упал метеорит, менеджеры второго завода попросили нас задним числом изменить полис, включив в покрытие все риски. «Ингосстрах» отказался. Они на нас обиделись и на следующий год ушли в другую страховую компанию. А «Ингосстрах» считает, что был прав.

Компания стала более жесткой, когда дело касается защиты ее интересов. В течение нескольких лет «Ингосстрах» формировал культуру выплат по суброгациям между страховщиками. Потому что компании должны друг другу платить так же честно, как и своим клиентам. Сейчас, если вы обратили внимание, за последние три года скандалов с суброгациями практически на рынке нет.

«Ингосстрах» стал гораздо более жестким в отношении международных перестраховщиков и брокеров. Мы четко требуем с них выполнения своих обязательств, за которые они получили, кстати сказать, деньги от наших клиентов. У нас появился замечательный опыт досудебных и судебных историй.

— А есть цифры — сколько страховщики должны были «Ингосстраху»? И какая задолженность сейчас?

— Задолженность страховщиков перед «Ингосстрахом» превышала 2 млрд руб. Сейчас — около 580 млн руб. При этом объемы рынка выросли, а эта задолженность — текущая переходящая — 580 млн руб. Поначалу нам многие на рынке говорили: «Ну зачем вы выносите сор из избы?» Вспомните наши многочисленные разбирательства с МАКС, ВСК, «Ренессанс Страхованием». А я отвечал: «Платите своевременно, и мы будем дружелюбны».

Еще одна заслуга «Ингосстраха» в том, что во многом благодаря нашей жесткой позиции сейчас в стране действует цивилизованная система техосмотра. Мы столько бились за правильную реформу, «Ингосстрах» — единственная компания, которая писала президенту, премьеру, министру финансов и т. д. Мы отстаивали цивилизованную систему взаимоотношений государства и клиентов в этой сфере. И то законодательство, которое после внесенных изменений сейчас функционирует, во многом наша заслуга.

— А промахи у вас в управлении были?

— Конечно, были. Например, с агрострахованием. Компания вышла из этого бизнеса на два года позже, чем надо было,— в 2013 году. «Ингосстрах» в 2010–2011 годах заплатил более 1 млрд руб. страховых возмещений по этому виду, в 2012 году — еще 1 млрд руб. В рамках действующего законодательства, утвержденных условий господдержки и правоприменительной практики либо вы жульничаете как страховщик, и тогда у вас плюс, либо вы не жульничаете, тогда у вас минус. Например, «Ингосстрах» всегда выступал за то, чтобы агрострахование с господдержкой в его нынешнем виде было ликвидировано, оно должно быть вмененным страхованием.

Промахом стало и то, что тарифы на КАСКО в «Ингосстрахе» повысили медленнее, чем надо было: в целом в течение 2013 года тарифы были подняты примерно на 25–30%. Это было продиктовано тем, что люди чаще всего выбирают натуральную форму возмещения убытков, то есть ремонт своего автомобиля. Но мы не учли рост жульничества в судах, сговор экспертов и судей, работу автоюристов. В итоге по финансовому результату по КАСКО «Ингосстрах» в 2013 году получил минус, тогда как планировался плюс. Мне нужно было настоять на более решительных действиях раньше.

— А почему вы не стали развивать сегмент страхования жизни? Ряд банковских страховщиков в прошлом году показали колоссальный рост сборов...

— Это не страхование. Отчитываясь перед ЦБ по форме и представляя этот вид как страхование жизни, страховщики на 90% включают в отчеты страхование рисков заемщика по требованию банков. При этом комиссия банкам доходит до 85–90% от сборов. «Ингосстрах» такое не устраивает, так как это прежде всего обман клиентов, ведь выплат почти нет.

При этом тариф в 7–10 раз выше реального при выплатах меньше 1%. Где вы тут страхование увидели?! Реальное накопительное и пенсионное страхование жизни в России — $400–500 млн, все остальное — это квазибанковские схемы.

— Страхованию жизни в России вы совсем не даете шансов на развитие?

— В нынешних условиях, когда нет финансового доверия населения государству, есть единственный способ развивать этот рынок — налоговая льгота. Минфин это словосочетание очень не любит. Если в Минэкономики и Минфине не понимают выгоды для макроэкономики, у меня возникает профессиональное сожаление. Дело в том, что страхование жизни — это единственный способ вкладывать длинные деньги в инфраструктурные проекты, такие, например, как автодороги, высокоскоростная железная дорога Москва—Казань или Олимпиада, не из бюджета. При наличии налоговых льгот до 80% людей согласятся вкладывать средства в долгосрочное накопительное страхование жизни.

— А страхование олимпийских рисков в Сочи было верным решением для «Ингосстраха»? Затраты большими были?

— Потратили около $50 млн — это спонсорский взнос, содержание наших структур — в частности, инженерный центр, который проводил мониторинг олимпийских строек, содержание экспертов и урегулировщиков. Инженерный центр работал три года, и в его штате было 40 человек. Мало кто знает, откуда брались данные для отчетов первым лицам о том, что какие-то объекты недостроены или плохо строятся. А это делал «Ингосстрах».

— Сколько страховых премий вы получили за олимпийские риски?

— Гражданская ответственность оргкомитета «Сочи-2014» и риск отмены Игр были застрахованы «Ингосстрахом» с лимитами $250 млн и $150 млн соответственно. Страховая премия по этим договорам составила несколько миллионов долларов США. Но, поскольку риски были перестрахованы на международном рынке, нетто-премия «Ингосстраха» составила несколько сот тысяч долларов. Совокупный лимит ответственности по строительно-монтажным рискам составил примерно $3 млрд. Наши сборы по этому виду — несколько миллионов долларов США.

— А выплаты были? Сколько?

— Самыми крупными для нас были выплаты по страхованию строительно-монтажных рисков, их общий объем превысил 300 млн руб., в частности, в связи с повреждением в результате шторма береговой инфраструктуры грузового порта Сочи в устье реки Мзымта, подтоплением основной Олимпийской деревни. Остальные убытки еще подсчитываются — поэтому не готов назвать точную цифру. По количеству убытков могу сказать: по автострахованию получено более 1400 заявлений, по страхованию медицинских расходов олимпийской и паралимпийской семьи и волонтеров — более 1500 заявлений. Можно сказать, что размер выплат по этим видам составит несколько десятков миллионов рублей. В целом финансовый результат по олимпийскому проекту минусовый.

— Стоило ли страховать тогда вообще олимпийские риски?

— Лично для меня опыт Олимпиады в Сочи показал, что в стране нет системной спортивной политики. Точечная политика в области паралимпийского спорта у нас в последние годы появилась, а общей спортивной нет. Провалы в массовых видах — биатлон, хоккей, лыжи, коньки — свидетельствуют об этом, так же, как и точечные решения в индивидуальных видах,— шорт-треке, фристайле. Паралимпийский спорт — это спецпроект, которым в рамках ручного управления занималось государство. В данном случае я говорю как менеджер — система должна работать так, чтобы не было ручного управления. Паралимпийский проект — яркий пример того, как в режиме ручного управления оказался один сегмент, выдернутый из системы и возведенный на пьедестал. И в этом смысле Олимпиада — ценный урок для менеджера, как и что надо делать правильно.

Для «Ингосстраха» страхование Олимпиады и Паралимпиады имело в первую очередь репутационное и имиджевое значение. Вы же видели по ТВ — золотые медалисты — паралимпийцы на фоне логотипа «Ингосстрах» в течение десяти дней. Можете подсчитать, во сколько бы обошлась телевизионная реклама подобного рода? К тому же для нас была очень важна преемственность. «Ингосстрах» страховал Олимпиаду в Москве в 1980 году, компания выступала официальным страховщиком Олимпиады и Паралимпиады в Сочи в 2014 году. Такой опыт и такая репутация компании дорогого стоят.

Но есть, конечно, и личное восприятие — я же сам много лет занимаюсь спортом. Во-первых — паралимпийцы. У меня абсолютное восхищение этими людьми. Знаю сам, что такое ежедневные тренировки, как это тяжело здоровому человеку, понимаю, как высоко и далеко эти люди ушли в морально-волевом плане. Искренне восхищен ими, причем независимо от того, выиграли они медали или нет. Во-вторых, глубочайшее разочарование — хоккеисты. У нас звезд было больше, чем в любой другой команде. И провалили. Вывод: у нас стратегически что-то не так в организации хоккея. В третьих — провал биатлонистов, лыжников, конькобежцев при таких традициях, которые были у нашей страны. Разочарование… Открытие и закрытие Олимпиады и Паралимпиады мне понравились. Какие-то сцены были спорными, но сами представления в целом превосходные.

— На ваше пребывание на посту главы компании пришелся наиболее громкий корпоративный конфликт на страховом рынке — противостояние основного акционера и чешских миноритариев. Это как-то отразилось на бизнесе «Ингосстраха»?

— В целом не отразилось вообще. И в этом выражается сила «Ингосстраха». Одно время чехи меня упрекали, что я совершенно безосновательно занял позицию основного собственника — Олега Дерипаски. Я ее занял по той причине, что объективно эта позиция долгосрочного инвестора совпадала с моими взглядами: «Ингосстрах» должен оставаться в российской юрисдикции и быть лидирующей российской компанией, и акционеры с краткосрочными спекулятивными целями не подходят для компании. Люди, которые пришли с главной задачей — выторговать у мажоритарного акционера больше денег, не могли вызвать у меня одобрения.

Но обратите внимание, сейчас, когда в капитал «Ингосстраха» вошла международная группа Generali, совет директоров работает в обычном режиме, без шумихи и скандалов. Решения принимаются единогласно, потому что они направлены на развитие компании. Generali, кстати, начала возвращать клиентов, которых чехи увели в «ППФ Страхование».

— И много клиентов тогда увели?

— Целый ряд — по страхованию жизни, по несчастному случаю, по ДМС. Общая сумма премий по этим клиентам была примерно 400 млн руб. При этом миноритарные акционеры за все время пребывания в «Ингосстрахе» не привели ни одного клиента!

— А вы слух про себя слышали? Что после отставки из «Ингосстраха» возглавите одно из представительств Generali в Европе...

— Слышал.

—И?..

— Слухи разные: и в ЦБ, и в Минфин пойду, но я слухи не подтверждаю. Единственное, что могу сказать, пока никаких предложений ни по каким позициям у меня нет.

— А как, по-вашему, такого крупного инвестора, как Generali, устроит миноритарный пакет в страховщике на таком перспективном рынке, как Россия?

— У Generali по всему миру очень много миноритарных пакетов. Единственное, в чем я уверен,— в отличие от чехов, это долгосрочный и добросовестный инвестор. Generali будет принимать осознанное и, что важно, добросовестное решение по «Ингосстраху».

— А вам предлагали продлить контракт главы «Ингосстраха?»

— Да, но у меня заканчивается третий по счету контракт, и о своем желании уйти я оповестил акционера давно.

— А вы себя кем больше ощущаете — банкиром или страховщиком?

— Сейчас скажу популярное слово начала 1990-х — менеджером. Я не банкир и не страховщик — я менеджер.

— Ваши дальнейшие интересы связаны со страхованием?

— Нет. Ухожу, так сказать, на пенсию.

— Не рано?

— Нет. Пенсия — это значит заниматься тем, что хочешь, и не ездить на работу по пробкам. А посвятить себя семье, детям, спорту, музыке.

Интервью взяла Татьяна Гришина

«Действующие страховщики всех уже достали»