Охота на слово

Борьба с экстремизмом как средство борьбы с инакомыслием

Большой Брат за работой

2 марта жительница Иваново Лиза Лисицина, 19-летняя студентка местного университета, активист зоозащиты и любительница хардкора, на своей странице «ВКонтакте» перепостила текст из сообщества Anarcho-News. Текст был не подписан, но имел очевидное украинское авторство: неизвестные призывали не считать себя русофобами и агентами США и обращались к россиянам с призывом начать массовые акции протеста. Спустя две недели, 15 марта, в 8.40 утра в съемную квартиру Лисициной постучались.

Читатели из ФСБ

Сказали «соседи», а оказались трое оперативников из местного ФСБ и понятые. Руководил операцией человек, показавший корочку ФСБ и представившийся: Герман Овсянников. Предъявили ордер на обыск, изъяли wi-fi роутер, планшет, модем, плеер, ноутбук и две флешки, на одной из которых была курсовая.

Потом повезли в местное ФСБ — на допрос, требовали написать явку с повинной. Лисицина как-то извернулась и смогла позвонить приятелю, ивановскому антифашисту, у которого за плечами уже был срок за драку с нацистами. «Я ей сказал, чтобы ни в коем случае не соглашалась на госадвоката, — рассказывает Игнат, — и еще сказал, чтобы держалась 51-й статьи (право не свидетельствовать против себя — ст. 51 п. 1 Конституции РФ. — The New Times)».

Совет сработал, Лиза заявила 51-ю, подписала протокол, и ее отпустили домой. Зато вызвали на допрос, прямо с работы, ее молодого человека: при себе у того был плеер и мобильник — их и отобрали.

Что искали чекисты и почему отобрали технику, скоро стало понятно: Лисициной инкриминируют ст. 280 УК РФ («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности») — в том самом репосте местный эксперт обнаружил признаки экстремизма. Лизе светит срок в четыре года. В пресс-службе ивановского УФСБ The New Times заявили, что в интересах следствия комментировать дело они не могут.

А текст тот с анархического сайта зажил дальнейшей жизнью: 2 апреля пользователи интернета, у которых провайдер «Ростелеком», сообщили, что Живой Журнал заблокирован — за тот же текст из сообщества Anarcho-News. И еще деталь: один из ивановских следователей сказал Лисициной, что он-де ничего против нее не имеет, но на него давит начальство — нужно дело. Проверить это не удалось. Но собеседники журнала из среды адвокатов, к которым The New Times обратился за комментарием, ивановской истории ничуть не удивились.

„

«Как экстремистские будут интерпретировать любые действия, которые являются оппозиционными либо рассматриваются как несогласованные с властями»

”

Напомнили: в июне 2013 года видеоролик «Припомним жуликам и ворам их Манифест-2002» из ЖЖ Алексея Навального признали экстремистским, полгода спустя репост этого ролика уже стал основанием для дела и обошелся сибирскому активисту Андрею Тесленко в 1000 рублей.

А 13 марта этого года Роскомнадзор потребовал от хостинг-провайдеров ограничить доступ к сайтам «Ежедневный журнал», Грани.ру и Каспаров.ру. По словам генерального директора Грани.ру Юлии Березовской, в уведомлении, которое провайдеры получили от Роскомнадзора, утверждалось, что на перечисленных сайтах размещались «призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности или участию в массовых мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка». Названия материалов указаны не были. «Противоправным объявили фактически весь контент, — говорит Березовская. — Если бы они сказали, какой конкретно материал их не устраивает, мы бы его убрали, а так мы просто не представляем, что нужно сделать, чтобы сайт удалили из Реестра экстремистских материалов, а значит, блокировка бессрочна».

Еж.ру смог сохранить половину обычного траффика — аудитория сайта стала обходить блокировку через сайты-анонимайзеры. «Нашим пользователем от 30 до 60 лет, но они оказались очень продвинутыми», — говорит гендиректор проекта Ольга Пашкова.

Доступ к «Граням» ограничили на пике посещаемости сайта: в разгар украинской революции ежедневная аудитория достигала 150 тысяч пользователей. Сейчас сайт доступен благодаря тому, что системные администраторы периодически меняют IP-адрес ресурса (пользователи этого не замечают), а читатели пользуются анонимайзерами. «Политический Рунет переходит на партизанский способ существования», — резюмирует Березовская.

1 апреля прокуратура официально запретила соцсетям размещать материалы из блога Навального. Ранее, 4 февраля, президент Владимир Путин подписал закон об ужесточении ответственности по экстремистским статьям. Отныне штраф за экстремистские правонарушения — до полумиллиона рублей и обвиняемые будут заключаться под стражу. За организацию экстремистского сообщества — 6 лет, за участие — 4 года.

Враг не дремлет

1 апреля Комиссия по межнациональным отношениям и свободе совести организовала конференцию «Правовое противодействие экстремизму и проблемы экспертизы». Были приглашены правозащитники, полицейские, следователи, юристы, ведомственные и независимые эксперты из Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Воронежа. В ходе встречи член Общественной палаты Николай Сванидзе сказал: «Нарастает угроза того, что как экстремистские будут интерпретировать любые действия, которые являются оппозиционными либо рассматриваются как несогласованные с властями». Таким образом, иронизирует доцент НИУ ВШЭ Дмитрий Дубровский, экстремизмом можно назвать «любое несогласие с мнением начальства, выраженное в резкой форме». И с этим никто из участников конференции спорить не стал — чего спорить с очевидным? Правда, кто-то заметил, что применение этих статей отсылает к известной ст. 58 УК РСФСР, по которой за разного рода «контрреволюционную деятельность» пошли по этапам миллионы человек. Директор центра «Сова» Александр Верховский считает, что использование лозунга борьбы с экстремизмом для борьбы с инакомыслием не позволяют бороться с реальными угрозами — например, ксенофобией: «Сотрудники правоохранительных органов слишком произвольно пользуются понятием экстремизм или фашизм, что размывает представление о том, что можно и что нельзя».

С 9 мая вступает в силу новая статья 280.1 УК РФ («Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности РФ»). А еще 27 марта председатель комиссии Мосгордумы по безопасности Инна Святенко посетовала, что «спецслужбы не могут установить полный контроль над блогерами», и предложила распространить действие статьи на тех, кто критично относится к присоединению Крыма.

Эксперты кто?

Сейчас МВД планирует создать в каждом федеральном округе образовательные центры для разного рода экспертов — лингвистов, психологов, религиоведов. Планируется, что будет создан и Единый реестр экспертов — в помощь следственным органам. Заведующая лабораторией при Российском федеральном центре судебной экспертизы Татьяна Секераж надеется, что прошедший уже первое чтение законопроект утвердит необходимость сертификации специалистов.

«Призывы трактуются довольно широко, и сам по себе призыв, например, не считать Крым частью России вполне потянет на экстремизм»

”

Однако Дмитрий Дубровский из НИУ ВШЭ всерьез опасается, что реестр создается ровно для того, чтобы исключить из него «непредсказуемых» экспертов, которые откажутся штамповать заключения следователей. И напоминает, как эксперт-филолог Лариса Тесленко назвала экстремизмом словосочетание «путинский режим», а примером межнациональной розни посчитала слова «русско-чеченская война». Дубровский говорит, что экспертизу по экстремистским делам часто представляют люди не самого образованного порядка, да к тому же со специфическим опытом советского времени. «Немало тех, с кем сталкиваюсь в суде, называют себя докторами политических наук, — рассказывает Дубровский. — Защищались они в 70-е — по историческому материализму. Уверен в их диссертациях немало места отведено рассуждениям о предательской роли троцкистско-зиновьевского центра». Сотрудник Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Юлия Сафонова тоже сетует на низкую квалификацию экспертов либо на их весьма приблизительное знание проблемы: «Бывает так, что обвинительное заключение по спорным текстам делают, например, специалисты с математическим образованием». «В другой раз, — говорит Сафонова, — психолог признал книгу экстремистской за цвет обложки: красный цвет, по его оценке, возбуждает».

Техника безопасности

Итак, что надо делать, а, точнее, чего не писать, не говорить, дабы не попасть под экстремизм? Директор Центра изучения проблем экстремизма Сергей Кузнецов советует остерегаться даже шуточных призывов к сопротивлению с применением насилия или призывов к действиям, в которых можно усмотреть намек на агрессию против третьих лиц. «А вот обсуждать территориальную целостность страны — можно. У нас все-таки свобода слова, и она гарантирована Конституцией», — уверенно заявляет он.

Дмитрий Дубровский считает, что интернет-пользователи должны позаботиться о себе сами — самоцензура, приватность и хостинг блога за рубежом: «Призывы трактуются довольно широко, и сам по себе призыв, например, не считать Крым частью России вполне потянет на экстремизм, — говорит преподаватель НИУ ВШЭ. — У власти масса сервильных экспертов, которые обеспечат правильные выводы».

Специалист Гильдии лингвистов Елизавета Колтунова советует научиться грамотно подбирать слова, а также пользоваться нейтральной лексикой: «В нынешних условиях воззвания должны быть созидательными, например, давайте соберемся и внесем такие-то поправки. В крайнем случае критикуйте конструктивно, — говорит лингвист, — используйте оборот, «мне не нравится это, потому что» И еще: больше иронии, сарказма — избегайте эмоций и оскорблений».

Юлия Сафронова на тот же вопрос, как избежать проблем, ответила, что давать комментарии по экстремистской тематике «ни один нормальный эксперт не будет — это ведь все формирование мнения!», поскольку экстремизм — это непубличная тема и обсуждать ее открыто нет возможности. «Судья, эксперты — это все часть нашего общества. В обществе, где есть заказные люди, есть и заказные эксперты», — подытоживает Сафонова.

фото: Михаил Мордасов/AFP/East News