«Многие дети живут открыто. И в этом они победители»
Премьера фильма «Дети 404» пройдет в эту среду — в рамках проекта «Синема верите». Нам помогает в этом показе наш партнер — проект «Реальность». Узнать, как попасть на премьеру, вы сможете вот по этой ссылке.
— Вы оба сняли документальные фильмы о культе Ленина, Павел занимается анимацией, Аскольд — соавтор фильма «Зима, уходи!». Как вы решили снимать фильм о подростках-геях?
Павел Лопарев: Я стал думать об этом года четыре назад. Тогда мне казалось, что надо спешить, что прямо сейчас происходит какое-то столкновение, конфликт в обществе, что через год все уляжется, воцарится толерантность. Но потом у меня начался другой проект, и к фильму про геев я так и не подступился. Только года через три я решил обратиться с этой идеей к Аскольду.
Аскольд Куров: А я полтора года назад прочитал на Кольте статью про пару трактористов-геев, которые живут вместе в вымирающем колхозе, и захотел снять о них фильм. Очень долго пытался связаться с ними, но это как-то не получилось.
С Пашей у нас сначала была абстрактная идея: фильм об ЛГБТ в связи с законом о «гей-пропаганде». Мы начали исследование, встречались с активистами, ходили на собрания, искали героев. Нашли классную историю: отряд самообороны. Это группа ЛГБТ-активистов, которые на уличных акциях должны были защищать участников от нападений гомофобов. Эти добровольцы занимались в обычной секции боевых искусств. В зале, где они тренировались, висел огромный имперский флаг, днем там занимались националисты, а вечером приходили геи. Это была крутая история, потому что разбивала все стереотипы.
Лопарев: Ну, кино прямо. Тренер знал, что у него занимаются геи, но не хотел, чтобы другие знали, поэтому не разрешил снимать. В итоге один из организаторов группы самообороны, пытаясь как-то от нас «откупиться», прислал ссылку на группу «Дети-404» (интернет-проект в поддержку ЛГБТ-подростков, где публикуются их письма. — Ред.). Группа возникла в марте, а идея фильма — в сентябре, когда в группе уже было 500—600 историй.
Куров: Мы поехали к Лене Климовой, девушке, создавшей эту группу, в Нижний Тагил. Мы пробыли у нее два дня, и она написала о нас всем детям, которые к тому времени прислали в проект свои истории. Это было больше 700 человек. 76 сказали, что согласны. В итоге мы записали 45 анонимных интервью.
— Имена героев, конечно, приходилось скрывать?
Куров: Всем детям мы меняли голоса и нигде не использовали географических названий. Сначала мы думали, что будем встречаться с героями, но это оказалось небезопасно и для подростков, и для нас. Первый наш герой, 16-летний гей, жил в крошечном поселке на Урале. Он назначил нам конспиративную встречу, но потом выяснилось, что переписку за него с какого-то момента вела его мама, которая вскрыла его аккаунт, видимо, решила, что мы педофилы, и готовила нам засаду. Конечно, ее можно понять…
«Дети 404» раньше принимают себя. Но родители совершенно к этому не готовы.
Лопарев: Потом мы узнали, что такие истории не редкость, родители иногда вскрывают переписку. У одного мальчика мама работает в ФСБ, вскрыла его ящик, фейсбук, устроила наружное наблюдение, предъявила фотографии — доказательство его свиданий.
Куров: Мы решили, что сначала будем брать интервью удаленно, а потом, когда поговорим с детьми, поедем к ним. Но когда мы стали собирать интервью по скайпу и телефону, мы поняли, что это уже интересный и ценный материал. Тогда встала следующая проблема: поскольку кино — вещь визуальная, нам нужно было что-то видеть в кадре, и мы попросили подростков снять «их мир».
Лопарев: Мы не просили снимать что-то конкретное — например, как унижают в школе или скандалы с родителями; просто то, что интересно и безопасно. Получилось примерно пять часов очень разного видео: поездка в машине с мамой, встреча Нового года, поход по магазинам, экскурсия по комнате…
Иногда возникал некий диссонанс: дети рассказывают что-то очень грустное, а при этом на видео они ржут, бегают с подружкой по городу, снимают свои ноги, устраивают маппет-шоу из варежек.
Куров: Хотя есть и очень печальные видео: например, девочка, которая любит гулять одна по крыше заброшенной больницы, и ты просто чувствуешь ее одиночество. Или мальчик снимает школьные коридоры, и ты постоянно слышишь: «Пидор! Пидор!»
Лопарев: Мы сначала не слышали эти крики, а когда чуть-чуть подняли звук, то различили, что с промежутком в пару минут разные голоса — от малышей до старшеклассников — кричат ему: «Пидор! Гомик! Фу, бл***, отвали». К нему постоянно пристают, задирают. Ему очень тяжело, он не живет с родителями, потому что те, кто его преследует, караулили его около дома, избивали, обливали мочой и даже пытались изнасиловать. Сначала он возвращался домой на такси, потом переехал, взял свободное посещение в школе…
— Трейлер фильма почти целиком про одного героя, совсем взрослого.
Куров: Это Паша, один из главных героев, ему 18. Когда мы только решили делать фильм про детей, я пошел снимать митинг в поддержку Навального для проекта «Срок». И после митинга увидел Пашу. Он шел с плакатом про Навального, был яркий, необычный, ходил с этим плакатом по центру, становился в одиночный пикет напротив Большого театра, в вагонах метро… Паша тут же вывалил свою историю. Он из Ульяновска, но в 14 лет совершил каминг-аут, и его начали травить ученики в его школе. В 16 он решил переехать в Москву. Жил здесь один, оканчивал школу — к нему нормально относились дети, но травили учителя, поступил в университет в Канаду, собирается уехать туда учиться журналистике и надеется, что останется там навсегда.
В фильме есть еще один интересный персонаж. Такой современный подросток, который влюблен в парня из соседнего двора, своего ровесника. Мама того парня, узнав об этом, запретила им встречаться, закрыла сына дома на все новогодние каникулы, и тогда наш герой с друзьями устроил пикет под его окнами. Мама мальчика кричала: «Я оторву вам яйца!» — а они скандировали, стояли с плакатами: «Гоша, ты лучший!», «Любовь сильнее ненависти». Про ЛГБТ ничего не писали. «Я же понимаю, что это может быть расценено как пропаганда», — сказал нам 17-летний парень.
Лопарев: В фильм вошли фрагменты только из 25 интервью. Некоторые мы не взяли, как ни странно, потому что они слишком сильные. Мы не хотели шокировать, не хотели «жести» и выбирали простые, понятные истории.
Кадр из фильма «Дети 404» Куров: Мы хотели, чтобы фильм был шире, чем проблемы ЛГБТ-подростков. Это просто о том, как быть другим.
Лопарев: Да, поскольку в фильме почти нет разговоров о любви — а о сексе вообще нет, — вопрос ориентации постепенно уходит на второй план. Мы слышим рассказы детей, понимаем, что они другие и их за это преследуют. В каком-то смысле это даже сложнее, чем когда ты, например, представитель национального меньшинства. По крайней мере, ты знаешь об этом с рождения и тебя принимают в семье. А тут ты вдруг, в какой-то момент, понимаешь, что ты иной, и остаешься с этим один на один.
— С какими опасностями сталкиваются эти дети?
Куров: Часто, если родители узнают, что ребенок гей, это грозит визитом к психиатру, священнику. Мы снимали двух парней, их родители выгнали из дома, и они нашли убежище в деревне, у незнакомой женщины, которую нашли через группу «Дети-404».
Лопарев: Перед тем как они к ней попали, оба уже думали заняться проституцией, чтобы выжить. Говорили они об этом в шутку, но на самом деле это реальная перспектива. Когда ребят выгоняют из дома, выдавливают на улицу, они оказываются в другой, достаточно маргинальной, среде.
Еще одна героиня — девочка из православной семьи, дочь священника, сама очень верующая. Естественно, это сложный случай.
Есть 14-летняя девочка, которая живет в поселке. На нее буквально открыл охоту взрослый мужик — меня удивляет участие в этом взрослых, — начал травить через интернет, звонить в школу, родителям, в администрацию поселка. Довел до того, что ее стали преследовать, избивать и в итоге поставили на учет в комиссии по делам несовершеннолетних на основании того, что она якобы пропагандирует гомосексуальность. После принятия закона о «гей-пропаганде» у некоторых ребят начались проблемы с администрацией школ. Кого-то спасает то, что они хорошо учатся.
— Получается, эти дети вынуждены быть успешными, чтобы себя защитить? Их инаковость их стимулирует?
Куров: Иногда это так. Если только тебя не бьют каждый день в школе, когда ты вообще не можешь сконцентрироваться на учебе. Многие, с кем мы говорили, мечтают уехать за границу, поэтому они уже сейчас ориентируются на профессии, которые там могут быть востребованы: дизайн, программирование…
— И многие хотят уехать?
Лопарев: Где-то две трети. Часть из них говорит, что не хотят, но им кажется, что в ситуации, которая нагнетается вокруг ЛГБТ, они не смогут быть открытыми, вести полноценную жизнь. С этим уже смирились взрослые геи, выросшие в совсем другой стране. Но многие «дети 404» не готовы к таким компромиссам.
Фото детей оживают за счет твоих друзей, соседей, родных. Ты понимаешь, что они где-то рядом. Просто скрыты.
— Можно сформулировать, чем «дети 404» отличаются от обычных подростков?
Куров: Многие из них к своим 16—17 годам через многое прошли. Порой они лучше приспособлены к жизни. Но им приходится жить будущим. Они говорят: «Я перетерплю то, что со мной происходит сейчас». Зато потом собираются становиться врачами, учеными, переводчиками, художниками… У них серьезные планы на жизнь.
— Перетерпеть нужно отношения с родителями?
Лопарев: Да, самое страшное, когда тебя не принимают в семье. Раньше, до интернета, человек понимал, что он, скажем, гей, и потом мог долго ненавидеть себя за это, шифроваться от всех. От осознания гомосексуальности до принятия себя проходило много лет. А «дети 404» — это совсем другое поколение. Они, по сути, живут и формируются в глобальном информационном пространстве. Они раньше принимают себя. И уже через год-два бывают готовы к откровенному разговору с родителями, но проблема в том, что родители совершенно к этому не готовы.
Куров: Потому что дети сидят в интернете, а родители смотрят канал «Россия» и Дмитрия Киселева. О гомосексуальности они знают совершенно из разных источников. Еще меня поразило, что некоторые дети принимают себя, говорят о своей влюбленности открыто. Причем часто физических отношений еще нет, только романтические чувства. Они могут быть без ума влюблены по переписке, но для них этого достаточно, чтобы предъявлять себя родителям и бороться за свою любовь.
— Получается, вы снимали не жертв, а победителей?
Лопарев: В самом начале мы действительно думали, что снимаем кино про жертв. Жертв этого закона, принятие которого не смогли остановить ни пикеты, ни акции протеста, которые проводили ЛГБТ-активисты. Все. Закон принят. И дети по идее должны оказаться самыми беззащитными в этой ситуации. Но в кино все повернулось по-другому. Многие дети совсем не кажутся жертвами. Они решаются жить открыто, и в этом они победители, наверное.
— Фильм снимался с прошлого сентября по декабрь. Поменялось ли за это время отношение к ЛГБТ-подросткам?
Куров: Да, с одной стороны, ЛГБТ на виду, учителя и родители становятся более нетерпимыми. А с другой, все это дало нашим героям повод объединиться, получить поддержку.
— Вы не даете слова гомофобам, родителям, которые не принимают своих детей?
Лопарев: Сначала мы думали об этом, потом поняли, что гомофоб есть внутри каждого. У нас такой формат разговора на кухне. Вдруг тебя судьба свела с подростком-геем, который просто, откровенно рассказывает о травле в школе, о влюбленности, родителях…
Кадр из фильма «Дети 404» Куров: Мы снимали гомофобию отраженную. Дети же все время рассказывают о ней. Этого достаточно.
Лопарев: Один ребенок говорит очень простую фразу: я хотел бы посмотреть на Милонова, если бы у него был ребенок с такими же проблемами. Он говорит это спокойно, не срывается на крик, на оскорбления. И это та интонация, которую мы в фильме хотели сохранить.
Куров: Мы хотели бы, чтобы этот фильм дал этим детям голос, показал, что это не какие-то мифические геи…
Лопарев: Мы используем в фильме фотографии из группы «Дети-404». У ребят там закрыты лица, но все равно угадываются черты лица. И когда ты смотришь на них, то ловишь себя на мысли, что подсознательно начинаешь искать сходство со знакомыми людьми. Фотографии детей начинают оживать за счет твоих друзей, соседей, родных, начинают населять твой реальный мир, и ты понимаешь, что они вообще-то где-то рядом с тобой. Просто скрыты.
— Грустный вопрос: какие у фильма шансы на прокат в России?
Лопарев: Только в интернете. Фестивали еще, но это узкая аудитория.
Куров: В России, я думаю, фестивали не возьмут. Один уже отказался. Точнее, с нами связались оттуда и аккуратно спросили: «Вы же не будете участвовать в нашем фестивале из-за темы фильма?» Но мы приняли решение, что фильм должен быть доступен как можно большему числу людей в России. Поэтому интернет — тут, фестивали — на Западе. С самого начала у нас было несколько предложений от крупных западных продюсеров, но мы отказались. Хотели полной независимости. Хотя, конечно, понимаем, что если захотят, то нас все равно смогут обвинить, что мы продались Западу. Но фильм создан за счет «народного финансирования». Мы организовали интернет-кампанию по сбору средств, и 244 человека из разных стран пожертвовали деньги на этот проект.