25 лет альбому «Radio Silence»

22 мая 1989 года в США на лейбле CBS вышел альбом Бориса Гребенщикова "Radio Silence". Лидер группы "Аквариум" стал "первым русским рокером на Западе", заодно заставив соотечественников как следует задуматься над тем, нужны ли мы на этом самом Западе со своим роком. Диск занял 198-е место в Top-200 альбомов журнала Billboard. Причиной такого результата называли неудачный выбор продюсера, смену руководства CBS, плохой пиар, скандал в эфире шоу Дэвида Леттермана и даже смену прически. Заново переслушав альбом "Radio Silence" и пересмотрев снятый во время его записи фильм "Долгий путь домой", Борис Барабанов связался с ключевыми персонажами этой истории и попросил поделиться воспоминаниями и эмоциями

Действующие лица и комментаторы

Борис Гребенщиков
Музыкант, композитор, поэт. Лидер группы "Аквариум".

Кен Шаффер
В 1960-1970-е годы — пиар-агент Джими Хендрикса, Стивена Тайлера и Элиса Купера. Собственноручно изготовил гитару, на которой Джон Леннон играл во время записи альбома "Double Fantasy" (1980) и продвигал любимый фильм Леннона — "Крот" Алехандро Ходоровски. Изобретатель беспроводного микрофона, который использовался в гитарах группами Kiss, AC/DC и The Rolling Stones, а также для связи между астронавтами NASA. Развивал технологию ретрансляции программ советского телевидения в Северной Америке. Был женат на российской актрисе Алле Клюке, сыгравшей роль Светланы Кириленко в сериале "Клан Сопрано".

Дейв А. Стюарт
продюсер альбома "Radio Silence". Участник дуэта Eurythmics. Продюсер и приглашенный участник групп Shakespear's Sister и The Traveling Wilburys, а также Брайана Ферри, Джона Бон Джови, Селин Дион, Тома Петти, Боно, Мика Джаггера, Ринго Старра и группы t.A.T.u. Главные песни: "Sweet Dreams" Eurythmics, "Stay" Shakespear's Sister и "Lily Was Here" в дуэте с Кэнди Далфер.

Энни Леннокс
участница дуэта Eurythmics. Бэк-вокал на альбоме "Radio Silence".

Фото: Redferns/Getty Images/Fotobank.com

Крисси Хайнд
лидер группы The Pretenders. Бэк-вокал на альбоме "Radio Silence".

Фото: Redferns/Getty Images/Fotobank.com

Шивон Стюарт
участница групп Bananarama и Shakespear's Sister, экс-супруга Дейва Стюарта. Бэк-вокал на альбоме "Radio Silence".

Александр Титов
бас-гитарист группы "Аквариум". Развивает русско-английский музыкальный проект Rina Green.

Дэвид Боуи
музыкант.

Марина Олби
Соучредитель компании Belka International Incorporated. Несмотря на имя и место жительства (Санкт-Петербург), не имеет ни капли русской крови: ее мать сицилианка, отец — наполовину француз, наполовину голландец. Вместе с Валентином Юмашевым издала в США книгу "Огоньки. Письма в журнал "Огонек"". Замужем за диджеем Алексеем Хаасом. Преподает в СПбГУ, открыла вегетарианское кафе "Ботаника", название для которого придумал Борис Гребенщиков.

Виктор Хроленко
Российский предприниматель перестроечной волны, соучредитель Belka International Incorporated. Один из организаторов первых телемостов между СССР и США. Выпустил на английском языке 30 книг советских и российских авторов, в том числе Владимира Солоухина и Бориса Ельцина, а также альбом Ильи Глазунова. В 1990-е основал компанию Belka Trading (поставки продовольствия, продажа нефти и цветных металлов). Ныне генеральный директор и член совета директоров ЗАО "ЧЕК-СУ.ВК", занимающегося добычей и переработкой марганцевых руд, а также строительством ферросплавного завода в Красноярском крае.

Уолтер Йетникофф
С 1970-го по 1990 год — глава CBS. Выпускал альбомы Майкла Джексона, Синди Лаупер, Билли Джоэла, Барбры Стрейзанд.

Фото: Time & Life Pictures/Getty Images/Fotobank.com

Томми Моттола
С 1990-го по 2003 год — глава компании Sony Music. Занимался карьерами Шакиры, Брюса Спрингстина, Дженнифер Лопес и своей супруги Мэрайи Кэри. Майкл Джексон начинал с ним работу над альбомом "Dangerous" (1991), однако разорвал отношения, обвинив Моттолу в коррупции и организации "заговора лейблов против артистов".

Майкл Аптед
Режиссер фильма "Долгий путь домой" (1989) об американской эпопее Бориса Гребенщикова, а также сериалов "Улица Коронации", "Рим", "Мастера секса" и фильмов "Целого мира мало", "Хроники Нарнии". Экранизировал роман-бестселлер Мартина Круза Смита, давший название группе "Парк Горького". "Долгий путь домой" вышел в России на DVD в 2006 году.

Константин Эрнст
Режиссер фильма "Аквариум. Концерт" (вариант названия — "Радио тишины") о концертах "Аквариума" в ленинградском СКК в ноябре 1988 года. Генеральный директор "Первого канала", кинопродюсер.

Анна Черниговская
С 1992-го по 1997 год — пресс-секретарь "Аквариума", вдова флейтиста группы Дюши Романова.

Артемий Троицкий
музыкальный критик, издатель, промоутер.

Александр Кан
журналист Би-би-си, автор книг об истории русского рока и джаза.

Александр Кан: Для истории "Radio Silence" ключевым моментом был выход в США сборника "Red Wave", выпущенного с подачи Джоанны Стингрей. Никакой серьезной дистрибуции у "Red Wave" не было, ни в какие чарты он не попал, но как политико-культурное событие все же прогремел. Правда, официальными советскими источниками "Red Wave" был принят в штыки.

Из статьи "Красная волна на мутной воде" ("Комсомольская правда", 1987 год)
Начало этой истории в изложении американского издания "Ю. Эс. Эй. Тудей" выглядит, словно реклама боевика: "Американская рок-певица посетила Ленинград, познакомилась со многими местными любительскими группами и подпольно (контрабандой) вывезла их записи в США, где вскоре выходит двойной альбом". Скажем сразу: уже вышел. И с зазывным названием на обложке: "Красная волна". "4 подпольные группы из СССР": "Аквариум". "Кино", "Алиса", "Странные игры". Прежде всего давайте представим главную героиню. "Американская рок-певица" — это 25-летняя Джоанн Стингрэй, хотя о том, что она певица, знают в США пока немногие. Теперь — о контрабандном альбоме. Как сообщает западногерманский журнал "Шпигель", из нашей страны Джоанн "подпольно вывезла кассеты с записями под видом чистых", затем предложила их ряду известных в Соединенных Штатах фирм грамзаписи. Умудренные опытом менеджеры первым делом поставили перед Стингрэй вопрос: "Законно ли все это?" Новоявленный продюсер вразумительного ответа дать не могла и была фирмами отвергнута.

Георгий Гурьянов, Борис Гребенщиков, Джоанна Стрингрей, Юрий Каспарян, Виктор Цой, Игорь Тихомиров, Александр Титов, Сергей Бугаев, Андрей Крисанов (слева направо). Свадьба Юрия Каспаряна и Джоанны Стингрей, Ленинград, 2 ноября 1987 года

Александр Кан: Джоанна получила запрет на въезд в СССР не менее чем на полгода. Но позитивные сдвиги были уже налицо. Осенью 1986 года "Аквариум" уже выступал в "Юбилейном", то есть на огромной официальной арене. В 1987-м на ЦТ уже вовсю шли "Музыкальные ринги". Выходили пластинки "Аквариума" на "Мелодии". "Аквариум" уже был далеко не рядовой группой, а БГ не был рядовым музыкантом.

Борис Гребенщиков: Это был мой первый выезд за пределы России. Английский язык я знал с отрочества. Свою первую песню в 9 классе я написал на английском. Вопрос акцента волновал, видимо, только меня; остальные уверяли, что им нравится, как я пою и говорю. В итоге я перестал на это обращать внимание.

Марина Олби: Я изучала советскую историю в Колумбийском университете, закончила аспирантуру в 1986 году и стала помогать Кенни Шафферу продавать программы советского телевидения американским университетам. Альбом "Radio Silence" начался с того, что Джоанна Стингрей подарила нам с Кенни пластинку "Red Wave".

Артемий Троицкий: СССР в ту пору был очень модной страной. К нам просто валили валом всевозможные иностранные випы, политические, медийные и культурные. В мире свирепствовала горбимания. Примерно в одно время с "Radio Silence" вышел американский дебют "Парка Горького" плюс более мелкие релизы — "Центр" во Франции, "Браво" и "Ва-Банкъ" в Финляндии, "Кино" в Америке и во Франции. Воспринималось это как должное. С музыкантами возились как с писаной торбой и здесь, и за границей. Если в случае с "Парком Горького" лоббистом с американской стороны был менеджер Bon Jovi Док Макги, а в случае со "Звуками Му" — жена Брайана Ино Энтия, то за команду Гребенщикова выступал Кенни Шаффер, известный как изобретатель беспроводной электрогитары, его подруга Марина Олби и русский предприниматель Виктор Хроленко. Они нашли очень правильного партнера — американца русского происхождения Уолтера Йетникоффа, шефа компании CBS.

Борис Гребенщиков с дочерью Василисой в компании Джорджа Харрисона, Тома Петти, Джеффа Линна, Рэя Купера, Шивон Стюарт и Дэйва Стюарта. 1988 год. Фото из архива Кена Шаффера
Фото: Ken Schaffer

Кенни Шаффер: Я никогда в жизни не мог себе представить, что буду работать с русскими. Был такой эпизод — в 1983 году я застрял в Катманду без денег на обратный билет в Нью-Йорк. Был вариант дешевого перелета с пересадкой в Москве, но я сказал себе: “ни секунды своей жизни не проведу в такой дыре”. Через пару недель я назанимал достаточно денег на билет через Лондон. И представьте себе, как судьба распорядилась: вскоре нашлась девушка, за которой я был готов последовать хоть на Паго-Паго. Всегда находится такая девушка… В этот раз ее звали Марина, судьба свела нас в России, мы дружим до сих пор, а вы можете отобедать в ее петербургском ресторане… Мы встретились в лучшее время для того, чтобы побывать в Москве и Санкт-Петербурге,— в декабре 1985-го. Вокруг нас были люди, которые сильно отличались от того образа, который вдалбливали нам американские СМИ. После полудюжины путешествий в Россию мои рок-н-ролльные корни заставили меня задуматься о том, что будет, если взять лучших местных и лучших наших и заставить их играть вместе. Мы запустили компанию Belka с Виктором Хроленко. Я вытащил Виктора в Штаты — не самое простое дело по тем временам. Компанию мы назвали в честь Белки, по его словам, первой собаки в космосе. Потом, правда, выяснилось, что первой она не была. Но зато первой вернулась на землю живой. Так что название мы оставили. Вращаясь в кругах ВААП, Минкульта, "Межкниги", "Мелодии", я исследовал списки "официальных артистов", потом слушал их кассеты, и от того, что там было, уши вяли. Это было не то, с чем стоило перезапускать советско-американские отношения. Так что я просто вышел на улицу и спросил у людей. И мне сказали: "Гребенщиков". Он сам не верил, что сможет поехать в США. После двенадцати согласований в двенадцати кабинетах, где мне все говорили: "Это же самодеятельность!", я вывез его в Нью-Йорк и Лос-Анджелес и познакомил со всеми — с Лу Ридом, с Игги Попом, с Джорджем Харрисоном, с Фрэнком Заппой, с Томом Петти, с Лори Андерсон и Сюзанн Вегой. Мы представили Бориса боссам шести рекорд-компаний. Мы чуть не подписали контракт с A&M, там, кстати, в одном лобби рядом оказались Борис и Майкл Джексон. В итоге остановились на CBS. Уолтер Йетникофф сказал: "Это рискованная идея, но этим стоит заняться!".

Александр Кан: Имея билингвального бикультурального артиста, да еще самого главного у себя в стране, можно было делать серьезное предложение CBS. Процесс гласности и перестройки нарастал, как снежный ком. Интерес к СССР был гигантский и абсолютно позитивный. Вышла книга корреспондента The Guardian Мартина Уокера “Пробуждающийся гигант”. Вышла книга Троицкого “Back In The USSR”. Был интерес к этому загадочномe русскому рок-н-роллу, который вызревал где-то там, вне поля зрения Запада.

Из статьи Дэвида Киссинджера “Достачно ли хорош этот Борис?” (Rolling Stone, сентябрь 1989 года)
Вооруженный акустической гитарой и старыми записями “Аквариума” Гребенщиков произвел необычайно сильное впечатление на Уолтера Йетникоффа, президента CBS Records, которая оказалась единственной из пяти ведущих фирм грамзаписи, по-настоящему заинтригованной музыкой Гребенщикова (или, может быть, подоспевшей ко времени идеей "русского Дилана"). Гребенщиков подписал свой, о семидесяти страницах, контракт с CBS, не прочитав ни пункта.

Артемий Троицкий: История была очень милой, если не считать одного обстоятельства, которое до сих пор с морально-этической точки зрения мне представляется крайне сомнительным. Когда американцы удостоверились в том, что "Аквариум" в музыкальном отношении группа слабая, они решили, что, чем возиться с разнородным и не очень профессиональным коллективом, лучше иметь дело с его наиболее ценной и конвертируемой частью. Пустить побоку своих старых соратников — это было, скажем так, не бесспорное решение.

Александр Титов: Сначала Борис съездил в Америку один. Вскоре он поехал в Лондон, где записал демо нескольких песен. Миди-аранжировки звучали немного странно, и наша компания восприняла это неоднозначно. Аргумент группы был "либо все вместе — либо никак". Бориса же звали одного. И его позиция была такая: "В случае успеха это двинет "Аквариум" на международный уровень, и упускать шанс неумно".

Анна Черниговская: В Ленинграде было немного собственническое отношение к “Аквариуму”. “Аквариум” был как Эрмитаж. Его не хотели делить с москвичами, рьяно опекали легенду о “группе, как образе жизни”. Поэтому за Бориса переживали как за члена семьи. Но в целом всем же нравилась ассоциация, что Борис — наш Дэвид Боуи. Представления об устройстве западного мира и шоу-бизнеса и в 1987-м, и в 1989-м были настолько наивные и далекие от реальности, что можно только удивляться бориному терпению, когда все ему высказывали прямо или косвенно свое «фэ», в общем-то на основании знаний о “той стороне мира” на уровне “Рабинович напел”. Когда в июне 1988 года музыканты “Аквариума” встретились с Crosby, Stills, Nash & Yong на концерте, прошедшем в Монреале, и записали песни “Death of King Arthur” и “Китай” Вертинского, все думали, что это демо, и вот-вот все поедут записывать альбом. У остальных музыкантов еще оставалась иллюзия братства: вместе шли к успеху, и, когда успех пришел, должны, несмотря ни на что, его разделить. Только Борис знает, почему это не произошло. Может быть продюсеры были против, может быть самому Борису для англоязычного альбома было интереснее попробовать сделать песни по-новому, с местными, так сказать, музыкантами. Может быть, у него были объективные претензии к техническому уровню музыкантов. Да и к раздолбайству, вежливо скажем, которое именно 1987-88 годы характеризует, да и дальше... Когда совместного прорыва не случилось, каждый обиделся на свое. Одни — на то, что прибыльная серия стадионных концертов на родине была прервана. Другие — что на новый виток их не взяли. А вокруг всегда была масса людей, которые подливали масла в огонь самолюбий. В любом случае, это, конечно, остается скользкой ситуацией, той, которая подвела черту под историей, так скажем, канонического “Аквариума”. Вероятно, если бы Боря меньше верил в свой прорыв на Запад и складывал бы яйца в обе корзины, мог бы сохраниться старый “Аквариум”. А может быть, наоборот.

Из статьи "Советская рок-звезда планирует визит" (The New York Times, 21 мая 1987 года)
Борис Гребенщиков, советская рок-звезда, чья подпольная музыка была официально признана благодаря политике гласности Михаила Горбачева, едет в Соединенные Штаты, чтобы записывать песни и снимать видео с западными музыкантами. Получившийся альбом выйдет одновременно на Западе и в странах советского блока, говорит Кен Шаффер, глава Orbita Technologies, которая исследует возможности ретрансляции программ советского телевидения в США. 33-летний Гребенщиков станет первым рокером из СССР, который запишется с западными музыкантами, сообщил господин Шаффер. Однако Алан Дуглас, музыкальный продюсер, работавший с Билли Холидей и Джими Хендриксом, заявил, что переговоры об участии западных рок-звезд в проекте имели место, но пока никто ни о чем не договорился

Борис Гребенщиков и Дэвид Боуи. Нью-Йорк, 1989 год

Александр Кан: Я был очень дружен с Гребенщиковым, часто у него бывал. И на моих глазах происходил мучительный выбор продюсера. Я помню, как на его квартиру на улице Софьи Перовской пришел Фил Рамон, человек старой школы, который работал с полуджазовыми-полуэстрадными проектами типа Дайан Уорвик, Элтона Джона, Билли Джоэла, Пола Саймона. Это была, скажем так, мягкая продюсерская линия. Говорили, что рассматривался Боб Эзрин, продюсер Kiss и Pink Floyd. Были разговоры с Дэвидом Боуи. Боуи вроде бы говорил о мрачном андерграундном звучании, что Бориса пугало. Пугало не эстетически, а в том смысле, что это не произведет должного коммерческого эффекта. При всей своей высочайшей культуре и интеллекте, он все-таки воспитал в себе амбиции рок-звезды. Боуи сильно торчал, звонил Боре в три часа ночи, что-то нес в наркотическом угаре. До дела по-настоящему так и не дошло... Борис был знаком с этими людьми как слушатель, а тут нужно было разобраться в структуре бизнеса, причем прямо по ходу дела.

Кенни Шаффер: Я думаю, лучшей кандидатурой на роль продюсера этого альбома был Майкл Стайп из R.E.M., но Борис выбрал Дейва Стюарта, и его было не переубедить.

Артемий Троицкий: Шла бешеная гонка, решалось, кто выпустит первый "русский альбом" на Западе — Гребенщиков или "Парк Горького". По моим сведениям, которые я получил не только от партии Гребенщикова, но и от источников равноудаленных, продюсер "Парка Горького" Стас Намин, конечно, применял грязные приемы, пытаясь не столько выйти вперед, сколько притормозить движение Гребенщикова. У него были для этого возможности, все же 1987-1988 годы — это время, когда совковые рычаги еще были живы-здоровы. В итоге на какое-то время Гребенщикову была закрыта американская виза. Понадобился очень серьезный блатной ресурс, чтобы этот наминский блок преодолеть.

Александр Титов: Несколько песен были написаны в Калифорнии, в кресле у бассейна. При всей идиллии окружающей природы и великолепии климата стресс был страшный. Боба постоянно донимали то Кенни, то Айна Майбах (адвокат проекта). Все требовали скорейшего написания гениального материала, чтобы запустить его в стратосферу корпоративными усилиями. Мне было легко, моя задача заключалась в поддержке автора. Я купался, загорал и катался по Беверли-Хиллз на дейвовском "харлее". Для меня это было забавное приключение с минимумом ответственности, поэтому воспоминания мои исключительно позитивны. Помню, например, как я на дне рождения Энни Леннокс, проходившем в доме Мика Джаггера в Нью-Йорке, пел песню "Черный ворон". Удачный выбор! Хорош я был, должно быть, когда утром на выходе ко мне подбежал фанат и попросил автограф, думая, что я — Кит Ричардс.

Из статьи Дэвида Киссинджера “Достачно ли хорош этот Борис?” (Rolling Stone, сентябрь 1989 года)
Трудно представить более сложные условия для создания альбома. Помимо культурного шока, душивших ограничений во времени, вызванных советской выездной визой (28 дней), и возложенной на себя нелегкой задачи сочинять на английском ("Мне попросту хотелось этого"), Гребенщикову также пришлось справляться с бесконечными вариантами, предлагаемыми многоканальной западной студией, и совладать с докучливым присутствием киногруппы режиссера из Англии Майкла Аптеда. Вышедший в результате этого документальный фильм "Долгий путь домой" (по заказу британской телекомпании "Гранада") дает некоторое представление о попытках Гребенщикова совладать со шквалом открывшихся ему музыкальных и технических возможностей, не потеряв своего собственного творческого видения.

Марина Олби: Вместе со съемками фильма Майкла Аптеда "Долгий путь домой" проект "Radio Silence" стоил около $2,5 млн.

Александр Кан: Боря жил, ездил, у него была открытая кредитная карта, он ел в ресторанах, покупал шмотье без ограничения. По меркам CBS, может быть, это копейки, но в совокупности со студиями, съемками, рекламой, это выливалось в какие-то большие суммы. Он был на обложке Newsweek и The Village Voice. Ощущение было такое, что этот артист запускается из своего советского подполья сразу на уровень мегазвезды.

Кенни Шаффер: За день до начала турне в поддержку альбома Борис постучал в дверь моей нью-йоркской квартиры. Я открыл — и увидел его новую стрижку в стиле "милитари". Пропал его "конский хвост", довольно необычная по тем временам и очень узнаваемая деталь. Он постригся и разрушил весь имидж, который мы выстраивали.

Александр Титов: Гастрольная группа была создана в Нью-Йорке и репетировала два месяца перед выездом на гастроли в поддержку альбома. За 25 дней мы объехали на туровом автобусе с койками 22 города. Было полнейшее взаимопонимание. Например, гитарист Дрю Зинг приходил ко мне в гости в отеле и знакомил меня с “Мотауном”, после чего я сильно подсел на ритмику Джеймса Джеймерсона. До сих пор храню подаренную им книгу “Стоя в тени студии Motown” с двумя аудиокассетками. Или Делмар Браун, клавишник, игравший у Стинга. У него была прическа в виде ананаса. Каждое утро, приходя на репу, он восклицал “Стрижки — всем”. На барабанах у нас играл молодой израильский перкуссионист Тал Бергман. У него на ладонях были толстые прозрачные мозоли от этнических барабанов. Сейчас трудится у Бонамассы. Заматерел!

Борис Гребенщиков: Это были никак не "аккомпаниаторы", а именно группа, семья, пусть и временная. Доказательством этого может служить то, что после тура наши техники (бывшие Hell's Angels) сделали себе татуировки с символом "Radio Silence" — звездой в кругу.

Анна Черниговская: На презентации англоязычного материала в ленинградском СКК, которая состоялась в ноябре 1988 года, народа было море два вечера подряд. Надо не забывать, что группа в городе почти два года не играла. А тут еще знаменитый для “аквариумистов” Дейв Стюарт и настоящие западные музыканты. Плюс песни на английском никто же еще не слышал. В итоге англоязычную программу не поняли и приняли прохладно. Но вторая часть состояла из традиционных хитов и была принята с восторгом. Все это воспринималось тогда как невероятный триумф. В том духе, что нашему-то настоящие рок-звезды американские подыгрывают, значит он крут не только в наших местечковых глазах.

Артемий Троицкий: Может быть, это касается в большей степени моих референтных групп, но я знаю много людей, для которых в этом концерте был вообще важен именно факт присутствия Дейва Стюарта и Энни Леннокс, а не Бориса Гребенщикова. Режиссером видеоверсии концерта стал Константин Эрнст, это практически был его дебют, и до некоторой степени этот дебют спродюсировал я. Костя жил в Питере и ходил в кирзовых сапогах.

Константин Эрнст: С Борей я познакомился в начале 1980-х. И к моменту, о котором идет речь, я уже регулярно общался с "Аквариумом", ушел из НИИ, с улицы пришел в "Видеофильм", новую структуру перестроечного стиля, и снял для них клип "Аэробика" группы "Алиса". Когда стало ясно, что в рамках промотура "Radio Silence" в Ленинград приезжает Дейв Стюарт и группа The Pretenders, а снимает все это (правда, только фрагментарно, для промофильма) режиссер "Парка Горького" и "Горилл в тумане" Майкл Аптед, я предложил "Видеофильму" под мое честное слово выделить мне съемочную группу из шести камер и снять этот концерт. Организация была живая, открытая к нестандартным идеям, так что уже через неделю я расставил эти камеры в комплексе "Юбилейный". Конечно, никаких ПТС у меня не было, снимали мы изолированными камерами, а командовал я ими через уоки-токи. Параллельно какая-то американская группа снимала фильм об истории Дина Рида. Их толмачом и гидом был Артемий Троицкий, который тут же попросил меня сняться в эпизоде. Я должен был быть человеком в джинсовой куртке и с длинными волосами, таким образом изображая на общих планах Дина Рида... Вообще тот концерт был эпохальным событием. Чистая фантасмогория — еще недавно подпольная группа в компании мировых звезд. Для меня фантасмагория была отдельная: меньше чем год назад я сидел в лаборатории за микроскопом, а сейчас руководил съемочной группой, рядом сновала группа Аптеда, я обсуждал с ним наше взаимодействие, здоровался за руку с Дейвом Стюартом из моей любимой группы Eurythmics, обнимал Крисси Хайнд и чувствовал себя героем еще одного фильма, причем не Растиньяком, а Хлестаковым, и только под утро засыпал с мыслью: господи, спасибо, что все это происходит со мной. Спустя полгода "Видеофильм" решил направить музыкальный фильм "Радио тишины" на фестиваль "Золотая роза" в Монтре. Фестиваль проходил рядом с отелем "Монтре-палас", и, конечно, я спросил в лобби, можно ли посмотреть номер, где жил Набоков. Мне сказали, что в номере живут и что стоит обратиться к гостям напрямую — возможно, покажут. Я постучал в дверь, мне открыли, я по-английски объяснил, что хотел бы ознакомиться с последним приютом великого писателя. Попросили подождать. Через некоторое время вышла пожилая женщина, пригласившая меня войти. А дальше мы сидели с ней на балконе, пили чай с вареньем и говорили по-русски. Это была Вера Набокова. На память у меня осталась набоковская книжка с его посвящением жене и собственноручно нарисованной им бабочкой. За что Борису Борисычу отдельное спасибо.

Из статьи Дэвида Киссинджера “Достачно ли хорош этот Борис?” (Rolling Stone, сентябрь 1989 года)
Формально Гребенщиков уже не числится среди чужаков в своей стране. Он стал, как он сам допускает с некоторой долей неловкости, "любимцем гласности". Как и многие другие артисты, носившие прежде клеймо "антисоветчиков", Гребенщиков и его друзья по команде хрустят в медвежьих объятьях советского руководства, которое полно решимости предстать перед миром в новом обличии… Хотя Гребенщиков не скрывает своих симпатий к Горбачеву, его энтузиазм по поводу новой разрешительной политики Кремля весьма сдержан — осмотрительность, понять которую нетрудно. "Мы не верили им прежде, мы не верим им сегодня, мы не поверим им и впредь,— говорит он с твердостью.— Я имею в виду: кому охота им верить?"

Борис Гребенщиков: По мнению CBS, я зарубил свою американскую карьеру не в последнюю очередь потому, что неправильно повел себя, когда мы выступали на шоу Дэвида Леттермана. Леттерман спросил меня о деньгах, и я сказал, что чрезмерное внимание к деньгам — это то, что сделало скучной большую часть современной американской музыки. Был скандал; но потом мне приносили мешки писем, где американцы благодарили меня за эти слова.

Александр Титов: Sony Music приобрели CBS и уволили всех, кроме Мэрайи Кэри, чей муж Томми Моттола стал экзеком компании. Помню, что в те годы у него были очень короткие брюки.

Борис Гребенщиков: Альбом был начат при старом президенте CBS Уолтере Йетникоффе, с которым у нас возникли отличные дружеские отношения; но, пока продолжалась запись, его "ушли", и новым начальником стал Томми Моттола, у которого были совсем другие представления о прекрасном. История с "Radio Silence" была мягко свернута, а когда я показал им демо второго альбома, мы разошлись в выборе продюсера: я настаивал на Рэе Купере, они предлагали мне коммерческих продюсеров. Мне это было неинтересно, и мы решили не продолжать контракт.

Александр Кан: Коммерческий успех был крайне скромным. 198-е место в Billboard — это и близко не было похоже на то, на что они рассчитывали. Да, не сменись босс CBS, ему бы дали второй шанс. А войди он в Top-10, никакой новый босс от него бы не отказался.

Кенни Шаффер: Альбом продался тиражом 200 тыс. копий — в случае с дебютом совершенно неизвестного артиста это не назовешь полным провалом, согласитесь. Два сингла, "Radio Silence" и "Postcard", вошли в Top-5 альтернативного чарта. Неплохо. Но Боря не чувствовал поддержки ребят из пиар-отдела CBS (кстати, по-английски он говорил лучше большинства из них). И у него не было "конского хвоста".

Артемий Троицкий: БГ, "Звуки Му" и "Парк Горького" продемонстрировали три разных подхода к продвижению на Западе. "Парк Горького" — выхолощенная западная музыка без намека на реальную русскую идентичность. Все русское там сфокусировалось на электрогитаре в форме балалайки. Противоположный полюс — это "Звуки Му", где нет английского языка и все своеобразно, по-мамоновски. То, что было с Гребенщиковым, где-то посередине. Ни один, ни другой, ни третий подходы не сработали. Как, друзья, вы ни садитесь, все в рок-стары не годитесь. t.A.T.u. доказали позднее, что уж если выходить на международный рынок, то вообще без намека на русскость. Там на первом месте, если помните, был образ жертв педофилии, на втором — лесбийский акцент, на третьем — продакшн Тревора Хорна, и в последнюю очередь — то, что они девушки из России.

Тишина на разные голоса – Weekend – Коммерсантъ