Репортер Forbes Орхан Джемаль встретился с бойцами спецназа ДНР, поговорил с ними о политике, искусстве и истории, а также послушал стихи

История о том, что некий донецкий спецназ, известный как «группа Монгола», расквартировался в музее современного искусства и сделал из самого авангардного авангарда мишени для стрелковых тренировок, будоражит воображение. Тем более что сам командир отряда видит в этом своего рода акт концептуализма.

Почему бы и нет? Московской интеллигенции памятны споры начала 90-х, чем является публичная рубка икон, устроенная художником-концептуалистом Авдеем Тер-Оганьяном, — искусством или вандализмом? «По авангарду огонь» может претендовать на статус альтернативного искусства ничуть не в меньшей степени. Но в данном случае интригует еще и офицер спецназа, мыслящий такими категориями.

Корреспондент Forbes добился разрешения посетить секретную часть и пообщаться с командирами и рядовыми бойцами.

Оказалось, что масштаб был несколько преувеличен — на мишень пустили одну лишь статую Марии Куликовской, а повторить творческий акт под видеозапись Монгол наотрез отказался: «Вы же все переврете, выставите меня варваром». Зато удалось взять ряд интервью у «концептуалистов в форме» о творчестве, философии, истории и просто о жизни.

Комиссар

Курирует спецгруппу Монгола глава совсем недавно созданной донецкой спецслужбы «Спецкомитет» (или просто СК) Леонид Баранов. Новая структура обладает самыми широкими полномочиями, совмещая следственные, контрразведывательные и карательные функции. О своей структуре Баранов говорит: «Помните, было такое ЧК, а у меня СК. Помните, кто руководил ЧК? Правильно, Берия, а я Баранов».

Он поражает прежде всего молодостью: на вид вчерашний мальчишка, но наделенный при этом огромными полномочиями. Еще он удивляет каким-то уже давно забытым фанатизмом, возникает ощущение, что перед тобой восставший из могилы Павка Корчагин. Речь быстрая, напористая, вежливая по форме и грубая по сути, от его слов возникает чувство опасности. Меня воспринимает как безусловного политического врага, но ему просто западло уклоняться от контакта. Он встречает меня с открытым забралом и в переносном, и в прямом смысле, то есть без маски.

О себе он рассказывает, что занимался молодежной политикой в украинской Партии регионов, потом порвал с регионалами. На фоне майдана и последующих событий его арестовывали, месяц он провел в Лукьяновском СИЗО в Киеве. О своей идеологии говорит: «Я сторонник Концепции общественной безопасности генерала Петрова».

По его приказу приносят фотоальбомы, найденные в музее. Он не считает их какой-то художественной ценностью, при этом сразу говорит, что «в искусстве не специалист, копию от подлинника, может, и не отличу, но чтоб отличить искусство от разврата, не нужно быть большим специалистом».

Он убежден, что главное оружие Запада вовсе не винтовка М-16, а порнография.

Музей же, по его мнению, — это своего рода передовой опорный пункт бескровной, но от того еще более страшной западной агрессии.

Рассказывает, что все экспонаты, которые он счел пристойными, было позволено забрать прежним хозяевам музея, остальное свезли на свалку. В его аргументах нет новизны: все это, так или иначе, я много раз слышал от доморощенных российских идеологов консерватизма «милоновского» формата. Но в их устах все это звучало как-то не по-настоящему, они словно подмигивали слушателю и понимали, что это лишь игра. Баранов другое дело, он готов за свои идеи умереть сам и убить кого угодно.

Он требует, чтобы все им сказанное публиковали «как есть» и не смели подвергать монтажу.

Монгол

Непосредственный командир группы и заместитель Леонида Баранова — полная противоположность своему начальнику. Этот как раз в искусстве разбирается, в том числе в авангардном, хотя явно не ценитель современных западных направлений. Но к теме относится скорее с юмором.

Бездна обаяния, в беседе демонстрирует фундаментальное знание истории, дружелюбен. Наизусть цитирует пространные куски из писем Че Гевары. По ходу разговора выясняется, что серьезно занимался исследованиями махновского движения. Знает несколько языков. В деталях осведомлен о современном наемничестве, судя по некоторым проговоркам, три года назад воевал в Ливии на стороне Каддафи.

Мои попытки втянуть его в откровенный разговор Монгола забавляют, и он включается в интеллектуальную игру:

— А если бы сейчас была та гражданская война, ты бы был за Нестора Махно?

— Нет, анархия — путь в никуда, но за большевиками тоже не пошел бы. Я бы за батюшку царя, со Шкуро или с Яковым Слащевым.

— А если бы сейчас была Колиивщина, ты бы был с Зализняком и Гонтой?

— Да никогда!

— Неужели за барскую конфедерацию?

— Нет, я бы за матушку Екатерину.

Мы опускаемся таким образом вглубь истории и доходим до Рима и германцев.

От беседы про историю я вывожу разговор на скользкие актуальные темы. Монгол усмехается, разгадывая маневр, но не уклоняется. Диктофон, впрочем, включить не разрешает.

Для разговора под камеру сначала повязывает лицо «арафаткой», но потом вдруг решает ее снять — «в масках те, кто сомневается в победе и боится последствий, а я в победе уверен» — и начинает говорить с открытым лицом.

Поэт

Монгол выводит нас из своего кабинета, и мы идем по территории бывшего завода, превращенного в музей. «Вот ваши статуи, видите, никто их не тронул, мы забрали в тир только одну, самую развалившуюся. Между прочим, автор намеренно их поставила тут под открытым небом, чтобы ветшали, символизируя ток времени», — неожиданно демонстрирует он знание концепции художника. Пока мы снимаем на видео статуи, к нам подходит боец и неожиданно предлагает: «А хотите, я вам свои стихи почитаю?»

Читает он с чувством. Он не только не скрывает лица, но даже представляется на камеру. Веселый, открытый, душа нараспашку. Оказалось, что в прошлом он закончил режиссерский факультет.

Байкер

В самом начале он чуть не пристрелил нашего водителя Константина: тот как-то не так припарковался, и в лоб ему уперся ствол Макарова. Впоследствии он даже оправдывался: «Тут командир, сейчас еще какое-то начальство приехать должно. А вдруг машина заминирована? Вроде невинная легковушка, но такие невинные самые опасные». Несмотря на обстоятельства знакомства, мы расстались друзьями.

Его руки сплошь покрыты цветными татуировками, выдающими байкера, и для интервью он надевает гимнастерку с длинным рукавом. В первый момент я решил: боится, что его могут впоследствии опознать по татуировкам. Даже начал выяснять, будет он говорить в маске или без, но он беззаботно улыбнулся: «Очков будет достаточно».

Донецкий спецназ: портреты на фоне современного искусства