«Он крутой чувак, но, что называется, исписался»

19 октября художник-акционист Пётр Павленский отрезал себе мочку правого уха кухонным ножом на крыше института психиатрии имени Сербского. Акция художника получила название «Отделение». Её причиной, как предполагают СМИ, стало желание петербургских следственных органов провести «стационарную судебно-психиатрическую экспертизу» художника. Они три раза подавали ходатайство о её проведении, однако каждый раз суд отклонял заявления. Последний отказ следствие получило за два дня до перформанса Павленского. Сам художник называет «Отделение» протестом против «карательной психиатрии», с помощью которой государство хочет определить границы, в каких должен находиться здоровый человек. Look At Me собрал в соцсетях реакцию общественности на поступок художника.

«Нож отделяет мочку уха от тела. Бетонная стена психиатрии отделяет общество разумных от безумных больных. Возвращая использование психиатрии в политических целях, полицейский аппарат возвращает себе власть определять порог между разумом и безумием. Вооружаясь психиатрическими диагнозами, бюрократ в белом халате отрезает от общества те куски, которые мешают ему установить монолитный диктат единой для всех и обязательной для каждого нормы. Ампутированный фрагмент никогда не вернется на прежнее место, если формалин не сохранит его для научного изучения — перед ним остается разложение. Умерли дьяволы, бесы и прочая нечисть, но их смерть породила тварь, еще ненасытнее в своем служении букве закона. Ментальная болезнь. Институт психиатрии — аппарат исключения, который общество не сможет исключить, пока не избавится от веры в нового демона».

Ссылка.

«Инна Шеварнадзе напомнила мне историю художника Винсента Ван Гога, который отрезал себе мочку уха после конфликта с Полем Гогеном, а позднее по своей инициативе слёг в больницу для душевнобольных города Арль во Франции. Институт им. Сербского в России — это, так сказать, последняя экспертная инстанция в стране, именно заключения её экспертов-психиатров считаются крайней возможностью признать или отменить признание подследственного или подсудимого нуждающимся в психиатрической помощи душевнобольным. Можно сказать, Павленский своей акцией демонстративно сократил путь следствию и бросил мочку уха как перчатку в лицо карательной психиатрии».

Ссылка.

«Павленский по ван-гоговской линии пошел».

Ссылка.

«Павленский — акционист, чьи работы идеально ложатся в наше время. Он художник периода разочарования, охватившего вас после 2011–2012. <...> Павленский — смелый. В одиночку делает акции. Это трудно — всегда более трудно, чем группой. <...> Акцию бывает трудно понять, но не более трудно, чем стихотворение. Да, у меня для вас плохая новость — опять придётся напрячь мозги».

Ссылка.

«Один настоящий современный художник в стране».

Ссылка.

«Он показал, что на людей пытаются навешивать какие-то психиатрические ярлыки. Из тех людей, которые не вписываются в общественное мнение либо в государственное мнение, из них пытаются делать дураков и помещают их в психиатрические больницы. Вот к чему эта акция».

Ссылка.

«После Майдана у Спаса я, было, решила, что Павленский наконец сменил язык. Но нет — он пошёл по тому же пути. Это путь тупиковый, путь угасания таланта, путь тесноты. Павленский с самого начала говорит на одном языке, оперирует очень и очень немногочисленным инструментарием. Он не меняет риторику, не меняет образность. Он застрял в одной парадигме. Вместо того чтобы сменить язык, сменить форму, он бьёт по обществу уже который год одной и той же формой самовара. В этой парадигме у него нет выбора: чтобы общество на акции Павленского, на каждую последующую, хоть как-то реагировало, Павленский должен усиливать интонации. <...> Предпоследней акцией Петра Павленского будет членовредительство, а последней — самоубийство. Павленский убьёт себя, он не ищет новых форм. Он сам на себе зациклился, завис. Да простит меня Пётр, однако я считаю, что это просто творческая беспомощность. Он — крутой чувак, но, что называется, исписался».

Ссылка.

«Перформансы с намеренным нанесением ущерба самому себе — скорее признак мазохизма и эксгибиционизма в особой устной форме, даже в некоторой степени прослеживается признак ассертивности и языческого религиозного фанатизма. Перформансом это можно было бы назвать, если бы прослеживался только один фактор ущербности и была бы более чёткая позиция по смысловой линии».

Ссылка.

«„Акционизм“ Павленского — это какое-то недоразумение, он попутал божий дар с яичницей, т. е. вместо такого обязательного признака добротного художественного жеста, как „выстраданность“, в его акциях демонстрируется „болезненность, физическая боль“, что есть недодуманность и просто отсутствие именно художественного вкуса. Резюме: его жесты не являются художественными. Это не акционизм и не перформанс, и, думаю, это не боди-арт. Это просто боди».

Ссылка.

«Почему действия, которые проводит со своим телом художник Павленский, уже в который раз называют „акциями“, когда это явный боди-арт (не раскраска тела, как это принято считать)?! Эта неясность с понятиями ведёт к путанице производимых смыслов. Тем более что он сам ассоциирует свое тело с обществом. И всегда мы видим фотоотчёт, реакция публики даже не берётся во внимание, кроме милиционеров, которые всегда появляются в финале. Тема личной боли слишком интимная, чтобы подпадать под акционизм».

Ссылка.

«Понимание или непонимание данного, — личное дело каждого. Но столь агрессивные и оголтелые отзывы говорят лишь о том, насколько отстал наш народ».

Ссылка.

Как общество отреагировало на отрезанное ухо Павленского