Директор лондонского Музея Виктории и Альберта МАРТИН РОТ и куратор выставки МАРТА ВАЙС ответили на вопросы ЕЛЕНЫ КРАВЦУН.

Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото

— Мартин, два года назад вы стали первым иностранцем, занявшим пост директора ведущего британского музея. Как принимали ваши нововведения коллеги из Музея Виктории и Альберта и что еще инновационного им стоит ждать от вас?

— Музей Виктории и Альберта всегда отличался открытостью новым идеям, особенно заметно это стало в последние 20 лет, в течение которых состоялось множество потрясающих выставок, осуществились постройки внутри и снаружи музея, собралась команда прекрасных людей, работающих в самом музее, и приглашались зарубежные известнейшие кураторы, были осуществлены громкие выставки, гастролирующие по всему миру. Наконец, в музее появился впечатляющий магазин, отличный ресторан, красивый сад — я могу продолжать бесконечно. Когда я переезжал из Дрездена в Лондон я предполагал, что буду директором совершенно удивительной институции, но чтобы настолько! Итак, ответ на ваш вопрос.

Времена меняются, и мы должны приспосабливаться к новым идеям, уверенно развиваться, это и есть моя работа. Я вношу изменения прежде всего в сам стиль управления. Я хочу, чтобы музей был максимально открыт миру. Это не значит, что мы делаем и будем делать только выездные выставки, нет. Мы хотим иметь долгосрочные контракты и крепкие связи с мировым музейным сообществом. Сегодня это представляется даже более возможным, чем это было еще 10–15 лет назад. И самое главное, музей должен быть максимально доступным для широкой публики, я хочу быть еще ближе к людям. Мне также важно создавать условия для комфортной работы исследователей, сделать объекты из нашего хранилища и экспонируемого собрания более доступными для изучения. Вместе с государственным многопрофильным конгломератом China Merchants Group (CMG) мы открываем в Китае первый музей дизайна, где будет устроена специальная галерея и будут проводиться выставки из постоянной коллекции Музея Виктории и Альберта. В шотландском городе Данди также появится наш филиал, это будет многофункциональный центр продвижения шотландского дизайна в рамках масштабного проекта развития прибрежной зоны, и он рассчитан на 30 лет. Как видите, мы пытаемся сохранять высокую планку, несмотря на сегодняшнюю мировую ситуацию.

— К слову о доступности. Сегодня благодаря мультимедийным технологиям культурные ценности действительно становятся более доступными, что не может не сказываться позитивно на расширении аудитории музеев. Как, по-вашему, есть ли негативное влияние цифровых технологий на искусство?

— Почему цифровые технологии обязательно должны иметь и негативное влияние? Я думаю, что отрицательного эффекта никакого нет. Если появляется новая технология, то ее тут же надо использовать. Этот спор напоминает ситуацию с телевидением в 1950–1960-е годы, когда считалось, что оно может пагубно сказаться на обществе. Именно цифровые технологии помогают нам проводить научные изыскания при изучении коллекции и делают наши объекты доступными коллегам с другого конца земного шара. Однако тут есть одна проблема. Большинство экспонатов окружено защитным стеклом — получается, что они всегда за этим стеклом, даже если изображение ретранслируется с помощью цифры. Совсем недавно я был в Нью-Йорке, и на встрече с Эриком Шмидтом (председатель совета директоров компании Google, член совета по науке и технологиям при президенте США Бараке Обаме.— “Ъ”) я спросил у него, как применить трехмерное моделирование в музеях. И он ответил, что будущее за 3D-печатью и 3D-принтерами. Например, если коллекция находится в Индии, а мы здесь, то вполне можно создать трехмерную модель оригинала, этакий слепок с реальности. Однако, несмотря на огромные возможности цифровых технологий, это будет лишь модель, а почувствовать ауру произведения искусства можно только вживую, и это факт.

— Многие мероприятия, связанные с перекрестным годом культуры Великобритании и России были сорваны. Например, были отменены грандиозная выставка молодых британских художников (YBA) в Москве и выставка АЕС+Ф в Лондоне в Королевской академии, отложен «Русский космос» в Музее науки. Не состоялась и выставка Бэнкси в Манеже. На фоне этих событий, какими вы видите отношения России и Британии в будущем?

— Ох, черт. Какой ответ вы хотите получить? Дипломатический или серьезный? Я дам вам дипломатический ответ. Я уверен, что культурный диалог между нашими странами будет продолжаться, потому что мы имеем дело с историей, красотой, в конце концов, с культурой, а не с политикой. Я хочу оставить дверь открытой и продолжать сотрудничать и дальше. Я не вижу основания что-то менять. Это касается взаимоотношений не только между Россией и Европой, но и между другими европейскими странами и США. Мы живем в сложное время, и я надеюсь, что ситуация не ухудшится. Я в какой-то степени согласен с утверждением, что искусство должно быть выше политики, но, с другой стороны, мы обязаны иметь собственное мнение и иметь возможность его выразить. Нынешние события угрожают тем достижениям, которыми увенчалось окончание холодной войны. За это время мы научились руководствоваться здравым смыслом и достигли больших успехов в сотрудничестве. Еще когда я работал в Дрездене, мы делали совместные проекты с Россией с большими трудностями, но ведь делали, и совсем я не хочу возвращаться в начальную точку отношений.

— Давайте перейдем к разговору о выставке. Насколько мне известно, музейная коллекция фотографий Кэмерон никогда не была показана вместе. Как вообще пришла идея показать именно работы Кэмерон в России?

— Джулия Маргарет Кэмерон —крупнейший фотограф XIX века и, возможно, важнейший именно британский фотограф в истории фотографии. В Музее Виктории и Альберта собрана ведущая коллекция работ Кэмерон, а Мультимедиа Арт Музей специализируется на фотографии, поэтому выбор был очевиден (отвечает Марта Вайс, куратор выставки.— “Ъ”).

— Кэмерон дарила и продавала свои работы музею V&A и часто переписывалась с его первым директором сэром Генри Коулом. Вы читали эти письма? О чем они?

— Мы выстраивали экспозицию, как раз ориентируясь на эти письма, цитаты из которых вы можете видеть на стенах и оригиналы которых также представлены под стеклом. По этим письмам можно проследить, как развивался художник в Кэмерон. В 1865 году она делает свои первые шаги в фотографии, снимает на протяжении года и, наконец, пишет Генри Коулу с просьбой принять ее работы в музей V&A. В четырех представленных на выставке письмах заметны основные темы, волновавшие Кэмерон. В первом мы видим амбиции художника, желающего получить положительные отзывы и увидеть свои работы в государственном учреждении. Она пытается себя позиционировать и продвигать, совсем как современные артисты. В самых разных направлениях она действительно опережала свое время. Во втором письме заметно, как растет ее уверенность в собственных силах, ее карьера развивается. В следующем послании ее желания связаны с зарабатыванием денег фотографией, и она надеется заполучить в качестве моделей венценосных особ. И, наконец, в последнем письме мы читаем о технических трудностях, постигших Кэмерон,— например, о потрескавшихся негативах.

— Тогда фотография считалась искусством?

— Дебаты «является фотография искусством или нет» сопровождают фотографию с момента появления самого термина в 1839 году. Музей Виктории и Альберта был первым в мире, начавшим собирать свою коллекцию фотографий, а именно с 1852 года. Большинство фотографий были полезны как свидетельства эпохи, исторические документы. Случай с Кэмерон исключительный. Коллекцию ее работ, а Музей Виктории и Альберта тогда приобрел 100 фотографий Кэмерон, выставляли в 1865 году именно как собрание произведений искусства. Это был смелый шаг со стороны музея, утвердивший за Кэмерон в частности и фотографией в целом статус искусства.

— Насколько близка эстетика Кэмерон к эстетике прерафаэлитов?

— Это влияние определенно прослеживается во многих ее работах, хотя мне кажется, гораздо большим источником ее вдохновения была живопись эпохи Ренессанса, особенно художников итальянского Возрождения. Ее наставником был Джордж Фредерик Уоттс, который, как и Кэмерон, использовал в своих работах аллегорию и язык символов. Его даже называли викторианским Микеланджело.

— В следующем году вы при поддержке The Bernard Lee Schwartz Foundation вновь вернетесь к Кэмерон. Что это будет за проект?

— С небольшими поправками тот же самый, что вы видите. Эту экспозицию мы планируем показывать в разных странах, также она будет продемонстрирована в самом Музее Виктории и Альберта. В следующем году исполнится 200 лет со дня рождения Джулии Кэмерон и 150 лет с момента проведения ее первой выставки в нашем музее. Поэтому нынешний совместный проект с Мультимедиа Арт Музеем — увертюра к основным торжествам, но начинается турне этой выставки здесь, в Москве.

«Это был смелый шаг со стороны музея, утвердивший за фотографией статус искусства»