Смерть на границе двух миров

Журналист Олег Кашин изучает портретную галерею тайного ордена отставных министров

Чтобы сделать из новости притчу, уберем все имена собственные – фамилии, названия, адреса. Они будут только сбивать с толку, поэтому без них, но история совсем свежая, по-моему, еще никого не успели похоронить, все происходит прямо сейчас.

Олег Кашин.

Хотя нет, совсем без конкретики обойтись не получится, и одно слово прозвучит точно – «Лексус». Мой родной город, и некто на «Лексусе», пьяный, вылетел на тротуар и сбил насмерть двух девушек.

Сам бросил машину и убежал, то есть пьяный был не настолько, чтобы не сработала вот эта хитрость, позволяющая ему сейчас, когда он под арестом, называться в криминальных сводках «предполагаемым» водителем «Лексуса» – то ли был за рулем, то ли не был, все не так однозначно. Его ловили по дворам и поймали добровольцы, не полиция. В городе с населением меньше полумиллиона, не в мегаполисе, такое ДТП – случай из ряда вон выходящий, заведомое событие городской истории. Если или когда в городе появится свой Парфенов, собирающий важные факты в серию «Намедни», он будет писать о 2014 годе и обязательно напишет об этом ДТП, такие вещи в таких городах запоминаются навсегда. На тротуар к месту гибели девушек горожане приносят цветы, в Москве такого не было бы.

Но это не все. В прессе появляется заявление отца водителя «Лексуса». Отец пишет, что соболезнует родным и близким погибших и, хотя понимает, что девушек не вернешь, он готов помочь их семьям деньгами. Ключевое слово, конечно, «отец». Когда у героя хроники происшествий обнаруживается отец, делающий заявления для прессы, это значит, что герой хроники происшествий – прежде всего сын, мажор, если грубо. Чтобы было понятно, до какой степени мажор: десять лет назад с ним и по его вине тоже было смертельное ДТП, но тогда его имя всплыло только в одной местной независимой газете (если угодно – в таком аналоге «Псковской губернии»), а в протоколах писали «личность не установлена». Дело тогда закрыли.

Я уехал из города много лет назад, мне эта фамилия уже ничего не говорит. Руководитель крупнейшего в регионе промышленного предприятия. Я лезу на сайт предприятия читать его биографию с такой довольно мелочной надеждой – ну, может быть, силовик, может быть, из Питера? Нет, не силовик и не из Питера, обычный топ-менеджер. Его биография и портрет помещены среди биографий и портретов остальных топ-менеджеров этой компании. Он как раз чуть ли не единственный, кого я не знаю, и, читая о нем, я скольжу взглядом по соседним портретам.

Самый главный там — уже пожилой советский государственный деятель, во времена позднего Горбачева недолго звезда программы «Время». После августовских событий 1991 года все смотрели его пресс-конференцию. Советское правительство частью уже в тюрьме, частью просто разбежалось, кто-то вообще покончил с собой, и тот мужчина – главный по должности среди уцелевших – устроил пресс-конференцию, неприятно оправдывался, говорил, что он ни при чем и что о перевороте не знал. Говорил, видимо, убедительно, ему ничего не будет, к нам он приедет уже уважаемым промышленником, привезет оригинальную по тем временам идею отверточной сборки автомобилей. Злые языки будут называть ее завуалированной контрабандой, но все равно же – реальный сектор, автомобили реальные. И статистика их записывает в российское производство — чем их больше, тем живее российский автопром.

Рядом – портрет уже подзабытого федерального политика из нулевых. Сначала был министром, почти силовым в довольно скользкой с точки зрения денежных потоков сфере государственного надзора. Потом стал депутатом Госдумы и десять лет назад считался фаворитом при выборе для нас первого губернатора-назначенца. Проиграл борьбу другому депутату-москвичу и практически сразу исчез, в новой Госдуме его уже не было. Оказалось – он там же, на том же предприятии.

Рядом – еще один бывший федеральный министр, такая звезда социального блока правительства середины и конца девяностых, самых неприятных с социальной точки зрения времен, лысенький кавказец, совсем не харизматик по сравнению с молодыми реформаторами. Оказывается, он тоже там, на этом заводе.

Еще несколько местных. Первый постсоветский мэр города, проиграл выборы, уехал в Москву, долго работал в нескольких министерствах начальником департамента, а года три назад, и я об этом даже писал, уступил свою должность собственному сыну и вернулся на родину, недолго побыл вице-губернатором, а потом куда-то пропал – я думал, на пенсию, а она вон какая, пенсия – все на том же уже совсем для меня загадочном предприятии. Рядом с ним – молодая женщина, москвичка, о существовании которой все в городе узнали, когда ее, двадцативосьмилетнюю из ниоткуда, назначили министром экономики области. Собственно, это было главное, о чем в связи с ней тогда спорили – откуда взялась и в чем подвох, а единственный раз, когда она, будучи министром, стала героем таких новостей, которые интересно обсуждать, – это когда, докладывая об успехах областной экономики на каком-то заседании, упала в обморок. Ей тогда все сочувствовали – не выдержала, не смогла врать.

Такой тайный орден отставных министров, и виновник страшного ДТП на тротуаре – сын магистра этого ордена. Тротуар наш – это надо говорить с той же интонацией, что и «Крым наш», потому что про Крым еще можно спорить, а по тротуару именно что ходят обыкновенные люди, мы сами по нему ходим. И вдруг на наш тротуар заехал «Лексус» из того мира отставных министров и их тайных орденов, мира, о котором мы вообще ничего не знаем, кроме того, что он никогда не несет нам ничего хорошего, только зло. Цветы, которые лежат на тротуаре, – они, я думаю, обозначают границу этих двух миров.