Считает художественный руководитель "Электротеатра Станиславский" Борис Юхананов

26 января открывается "Электротеатр Станиславский". Как разрушенный во всех смыслах Театр имени Станиславского превратился в один из самых современных театральных домов, что с ним будет дальше и когда выйдет долгожданная "Синяя птица", корреспондент "Власти" Алла Шендерова выясняла у художественного руководителя театра Бориса Юхананова.

"У нас чиновник отвечает за культуру, но не отвечает за искусство — за него отвечает художник. Поэтому так важен голос художника, который научит чиновника обращаться с культурой"
Фото: Максим Шеметов/ТАСС

Выпускник уникального гитисовского курса, набранного Анатолием Эфросом и Анатолием Васильевым, Борис Юхананов был ассистентом обоих МЭТРОВ: на "Буре" Эфроса и на "Серсо" Васильева. В 1985 году он создал первую в СССР независимую труппу "Театр-Театр", в спектаклях которой стал использовать элементы перформанса. В 1986-м стал сооснователем движения "Параллельное кино". Тогда же начал преподавать, а в 1988 году создал Мастерскую индивидуальной режиссуры. Пользуясь славой театрального утописта, поставил в России и Европе более 40 спектаклей, некоторые из них — в "Школе драматического искусства" Васильева, откуда Юхананов много раз уходил и возвращался. Одновременно он снимал документальное кино, так или иначе связанное с театром, в частности видеороман в 1000 кассет "Сумасшедший принц" (1986-1993). Летом 2013-го его проект реконструкции Театра имени Станиславского был признан лучшим. Полностью обновив здание, Юхананов переименовал его в "Электротеатр Станиславский". Новое название напоминает о двух событиях: в 1915 году в этом доме открылся один из первых кинотеатров — электротеатр "Арс", а в 1935-м по соседству заработала студия Станиславского, позже ставшая театром.

Полтора года назад ваш проект реорганизации Театра имени Станиславского был признан лучшим — и вас назначили худруком труппы, съевшей многих ваших предшественников. Вы помните свою первую реакцию на это назначение?

Реакция была деловая. Я немедленно приступил к осуществлению своей программы, потому что понимал: нельзя терять ни секунды.

Чтобы артисты не успели начать писать против вас письма? Вы, похоже, единственный новый худрук, против которого их не писали.

Нет-нет, эту ситуацию я вижу иначе. Я понимал, что вокруг театра существует очень много слухов и всякого рода искажений — моей задачей было пройти в театр сквозь эти иллюзии. Шел я с опаской, но, когда стал встречаться с артистами — с каждым в отдельности, увидел в этой труппе огромный потенциал и не обнаружил того, чего опасался. Вот, скажем, Владимир Борисович Коренев, исполнивший роль Ихтиандра в культовом советском фильме "Человек-амфибия". Меня им пугали, как в детстве пугают серым волком. А он оказался таким сложным, талантливым, полным света и старой культуры, что мне с ним стало очень интересно.

Настолько интересно, что вы предложили ему сыграть Тильтиля в "Синей птице"?

Да, сразу и предложил. Дальше был вопрос, кто сыграет Митиль. Признаюсь, у меня была идея позвать на эту роль Анастасию Вертинскую, ведь она была партнершей Коренева по "Человеку-амфибии", но как только я увидел жену Владимира Борисовича — актрису Алевтину Константинову, я все понял.

То есть Коренев и Константинова будут играть сами себя?

Они сыграют детей из пьесы-сказки Метерлинка, ищущих недостижимую Синюю птицу. Признаться, эта идея была у меня давно — я собирался ставить такой спектакль в Вене, с прекрасными австрийскими актерами. Хотел восстановить в их памяти время советской оккупации и сквозь него двигаться по сюжету Метерлинка. И вдруг в Москве я увидел перед собой Тильтиля и Митиль. И сразу отправился в их воспоминания — разумеется, вместе с камерой. Мы записали огромный материал, часть вошла в спектакль, часть станет книгой, часть — фильмом. Ключевое слово, которое возникло в моей голове, когда я пришел в театр,— "трансформация". Метаморфозы происходят естественным образом, а трансформация требует усилия, внедрения со стороны. Это ответственность и риск. Так вот фильм, думаю, будет называться: "Синяя птица. Трансформация". А спектакль будет идти в три вечера: 350 костюмов, 70 участников, много сценических трансформаций, сложнейшая звуковая партитура Дмитрия Курляндского. Со мной работают давние мои соратники: художник Юрий Хариков и хореограф Сергей Кузнецов, костюмы делает Анастасия Нефедова, причем каждый — на конкретного исполнителя. А актерских составов будет два.

Я недавно впервые увидела зал-манеж, в который превратился архаичный зал Театра имени Станиславского. К нему тоже очень подходит слово "трансформация".

Вы правы, это зал-трансформер. Но зал-манеж ассоциируется скорее с театром моего учителя Анатолия Васильева: открытое, белое, почти храмовое пространство. У нас же нечто противоположное: прагматичное пространство, не несущее в себе заранее вложенного образа, оно нейтрально и мобильно. Его цель — режиссура, разумеется, не только моя. Я имею в виду разных режиссеров с разными стилями и принципами работы с пространством. Поскольку развитие режиссуры невозможно без слияния с другими видами искусства, "Электротеатр" сделан как мобильная площадка, открытая и для музыкантов, и для художников, и для тех, кто занимается пластическими или смежными жанрами.

Сколько человек сейчас в труппе?

В штате 60 актеров — никто не ушел, кое-кого я позвал. К труппе добавились те, кто занят в проекте "Золотой осел".

Это множество отрывков, связанных единой темой?

Нет, это завершенные спектакли. С одной стороны, это роман Апулея "Золотой осел" — мы ищем возможности общения с античным текстом, вдобавок еще и построенным на сплетении разных историй, объединенных общим сюжетом. С другой — я предлагаю своим ученикам выбрать текст для дебюта — сейчас это 12 спектаклей по произведениям самых разных драматургов. Параллельно те же режиссеры и актеры работают над "Золотым ослом", но это разные пласты одного проекта. Весной-осенью 2015 года мы начнем выпускать эти спектакли, но наши дебюты публике придется увидеть дважды, потому что в них со временем начнут проникать сцены из "Золотого осла". По сути же, это новый тип работы с репертуаром.

Сколько молодых режиссеров занято в этом проекте и как вы их отбирали?

Режиссеров около 20, отбирал я их к себе на курс — в Мастерскую индивидуальной режиссуры. Это дополнительное образование, как высшие режиссерские курсы, но людей без высшего образования мы тоже принимаем. И возрастных ограничений у нас нет — значение имеет только возраст души.

А деньги имеют значение? Вот вы превратили архаичное здание в один из самых высокотехнологичных театров. Кончится ваш трехлетний контракт, и вы все это подарите городу?

Государство финансирует театр в рамках бюджета. Строительство же ведется на внебюджетные деньги — создан Фонд поддержки и развития "Электротеатра Станиславский". Такое взаимодействие стало возможным благодаря диалогу между департаментом культуры, фондом и самим театром. На мою художественную концепцию и работу никто давления не оказывает, все только помогают. Если потом контракт не продлят — что ж поделать. Важно, что в центре города останется ультрасовременный театр — доступный горожанам, представляющий искусство режиссуры высокого уровня.

Вас не смущает разрыв между недавно появившимися новыми площадками, рассчитанными на свободных, по-европейски мыслящих людей, и меняющимся сейчас у многих мироощущением?

Общая ситуация сложная, страна не знает саму себя, так что любой прогноз бессмыслен. У искусства сегодня появляется новая миссия: от поверхностных переживаний (в какие бы тона они ни были окрашены — в либеральные или ортодоксальные) дойти до сути вещей. Это очень сложно, но возможно. Только нужно выйти из-под власти реактивной социальности. И если сделать такое погружение и запастись новой энергией, то можно еще посопротивляться. Поверьте мне, сейчас многие художники вдохнут и уйдут на дно.

Что вы планируете делать после "Синей птицы"?

У меня, признаюсь, тяжелый год: одновременно с "Синей птицей", премьера которой намечена на февраль, я ставлю роман-оперу "Сверлийцы" (вымышленная Сверлия чем-то напоминает Россию.— "Власть"). Мы с Дмитрием Курляндским планируем такой оперный сериал в пяти вечерах — все это я буду делать весной, а премьера состоится в июне-июле. Еще одна большая работа — новая редакция "Стойкого принципа" (по "Стойкому принцу" Кальдерона и "Пиру во время чумы" Пушкина). Я забираю этот спектакль из "Школы драматического искусства" и переношу в "Электротеатр". Плюс курирование проекта "Золотой осел".

Первой премьерой "Электротеатра" станут "Вакханки" в постановке Теодороса Терзопулоса — год назад он проводил в Москве кастинг, но остановился все же на артистах из труппы Театра имени Станиславского.

И я очень этому рад: я же говорю, здесь очень живая труппа. Терзопулос — выдающийся мастер, у него своя метода, требующая от артиста огромных усилий по присоединению к энергии древнегреческой трагедии.

Вы Анатолия Васильева на открытие позовете?

Конечно! Моему учителю я открыт в любое время дня и ночи.

А вы не предлагали ему преподавать в "Электротеатре"? Ведь строительство школы, которую ему обещало правительство Москвы, так и не начато.

С Анатолием Александровичем мы находимся в диалоге, подробнее рассказать пока не могу. Что же касается строительства его школы — для нашей культуры это абсолютно трагическая история. Васильев не просто уникальный художник, он драгоценность, национальное достояние. И тем, кто руководит культурой, надо научиться принимать адекватные меры по сохранению национального достояния. У нас сегодня чиновник отвечает за культуру, но не отвечает за искусство — за него отвечает художник. Поэтому так важен голос художника, который научит чиновника обращаться с культурой,— надо искать пути, чтобы быть услышанным.

Кого еще из великих режиссеров вы бы хотели позвать в "Электротеатр"?

Многих! Моя задача — создать театр, посвященный режиссерскому искусству. Я внимателен к поискам венгров, поляков. Меня очень привлекают пограничные европейские мастера, например Ян Фабр, несмотря на то, что режиссер-художник у нас уже есть, это Кастеллуччи. Мне интересна немецкая режиссура. Хочу наладить связи с современным японским театром, позвать интересных молодых российских режиссеров. А еще я давно мечтаю сделать предложение Ларсу фон Триеру — он ведь никогда не ставил в театре, стоит попробовать.

"Сейчас многие художники уйдут на дно"