Анна Наринская о сериале «Фарца»

«Первый канал» показал сериал Александра Цекало о шестидесятых. Он получился довольно корявым, но трогательным

Сперва хорошее. Тут два основных пункта. Во-первых, это оказалось гораздо занимательней, чем я предполагала,— довольно живо, довольно триллерно, иногда забавно. Во-вторых, по линии "полировки советской действительности шестидесятых" (эту претензию предъявляли сериалу "Оттепель", с которым "Фарцу" невозможно не сравнивать) тут практически придраться не к чему. То есть придираться, конечно, будут, но все ж отрицать нельзя, что нужные флажки и маячки здесь расставлены. Все буквально начинается с разоблачения сущности денежной реформы 1961 года: "Вроде бы все в десять раз подешевело. Только старыми ты восемь копеек за коробок спичек платил, а новыми — одну. А две десятых копейки с каждого коробка — где?" Ну а дальше — пуще: от приобретшего сегодня призвук актуальности высказывания одного из героев "в магазинах шаром покати, есть нечего, одеть нечего, зато космос наш" до упоминаний расстрелов тридцатых годов. И вообще если в этом, честно говоря, рассыпающемся сериале и есть некое торное, держащее его понимание, то оно состоит в том, что твист не твист, евтушенко не евтушенко — но липкие (в частности, прямо-таки от крови: избиения в подвалах Лубянки показаны хоть и коротко, но впечатляюще) пальцы комитета госбезопасности могут дотянуться до всего и готовы придушить все свежее и свободное — от молодого искусства до молодой жизни.

Что же до не столь хорошего, то тут даже не знаешь, с какой стороны подойти. Я вот не такая уж поклонница полного аутентизма и не считаю, что раз на свете существуют "Мэдмены", где даже книги, сложенные стопкой на заднем плане, подходящего года издания, то и все так должны, но все таки я не понимаю — почему если люди снимают кино, скажем, про подводную лодку, они нанимают себе консультанта-подводника, если же снимают про шестидесятые — то не нанимают никого, кто это время хорошо знает и помнит, а если нанимают, то, как видно по этому сериалу, не слушаются. И дело даже не в том, что тут в 1962-м исполняется песня Окуджавы, написанная на год позже,— хуже, что в итоге получается все это фриковство с шляпками-вуалетками и бесконечными кружевными перчаточками и ежедневными (как утверждается) застольями редакции журнала "Юность" с грудами черной икры. То есть страдают не только факты, это ладно, страдает образ времени.

При этом "Фарца" просто набита шестидесятническими цитатами, штампами и мифами. Начиная (в прямом смысле — с этого сериал начинается) с очевидных цитат из "Я шагаю по Москве" и далее, через "Девять дней одного года", который представлен "в оригинале" (кадры из него, несколько секунд мелькают на экране), к еще не снятым во время описываемых событий (1962–1963 годы) "Трем тополям на Плющихе". Персонажи спорят о физиках-лириках, танцуют твист, цитируют Евтушенко-Вознесенского-Рождественского. В эпизодах мелькают "живые" Аксенов, Шпаликов, Михаил Светлов, Муслим Магомаев, Татьяна Лаврова (так что некоторые сцены тянут на второразрядное шоу двойников).

И хоть моя любимая фарцовщическая быль (о том, как несколько предприимчивых парней взялись встречать у гостиницы финские туристические автобусы приветственной песней на финском языке и под улыбки милиционеров по-фински выводили рулады "Купим джинсы, пластинки, валюту") туда не попала, в других — хоть, по-моему, и не столь элегантных — историях там недостатка не имеется.

Но в этом шестидесятническом концентрате нет никакой авторской продуманности. Сценаристы, режиссеры и генеральный продюсер Александр Цекало, в титрах по-западному названный "создателем", явно любят то время (то есть те фильмы, те автомобили и некий список ярких баек), они набрали кучу кусочков и кубиков, но совершенно не знают что, собственно, они про это все думают. Ну кроме того, что тогда — ну просто в силу обстоятельств — могла такая вот история приключиться. Они эффектно открывают свой фильм арестом знаменитого валютчика Рокотова, в 1961 году приговоренного вместе с сообщниками к расстрелу, но явным образом не совсем понимают, в каком это они смысле. И хоть есть определенный шик в том, чтобы выпустить очень-очень популярного артиста Евгения Цыганова ровно на пять минут, но попытки увязать основной сюжет с "делом Рокотова" выглядят вялыми и необязательными.

Герои "Фарцы" последовательно занимаются знаковыми "преступными" деяниями шестидесятых (фарцуют шмотками, скупают валюту, записывают "рок на костях", продают иностранцам иконы — так называемые "доски"). Выглядит это все немножко как выставка достижений шестидесятых — гляньте, дорогие зрители, каков был тогда спектр возможностей для предприимчивого молодого человека. И даже в том, что фильм начинается совсем "аксеновым", а заканчивается ну скорее "домбровским", нет, к сожалению, никакой элегантности, никакой "культурности" — просто так выходит. Начали весело — закончили грустно. Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра известно что. Ну или другое, тоже нехорошее. Доплясались, в общем.

Но если это отсутствие осознанности и целостности делает из "Фарцы" опус не самого высокого уровня, то эта же самая неумелость, какая-то даже детскость царапает, расшевеливает зрителя. И заставляет его думать, а скорее чувствовать, в частности, вот что.

Ведь что такое были не календарные, а настоящие шестидесятые? Приподнялся страшный пресс, ворвалось немного воздуха, и, главное, ослабилось напряжение, отошло всеобщее недоверие друг к другу. И вот уже "постель была расстелена, и ты была растеряна", фестиваль молодежи и студентов, бардовская песня, культ дружбы, хемингуэй и трус-балбес-бывалый. И вот, кажется, вдруг и у нас скоро, ну почему-то, спадет напряжение (нет, повторю и в сотый раз, я не сравниваю наше и то, страшное, время, нет, я сейчас о другом) — и ведь тогда мы тоже напишем новые книжки, снимем новые фильмы и, главное, опять без злобы посмотрим друг на друга.

Ну а вокруг будут ходить сотрудники спецслужб со своими липкими пальцами. Как же без этого? Но нам и не привыкать.

Выставка достижений шестидесятых – Weekend – Коммерсантъ