Цены на искусство в 2015 году бьют рекорды. Как ведут себя покупатели из России?

На стенах римского Palazzo delle Esposizioni — советская пропаганда: заводы, стройки, паровозы и повседневная жизнь сограждан глазами российских художников 1920–1990 годов. Помимо работ из коллекции Института реалистического искусства, основанного председателем совета директоров Промсвязьбанка Алексеем Ананьевым (№64 в списке Forbes, состояние $1,25 млрд), на выставке Russia on the Road представлены экспонаты из Русского музея, Третьяковской галереи и еще десятка музеев России. «Одновременно с нами там же будут презентованы выставки из французского музея Орсе и The Phillips Collection из Вашингтона. Надеюсь, что эти премьеры для многих станут мощным стимулом посетить Италию», — отмечает миллиардер. Отразились ли санкции и кризис на планах российских собирателей искусства?

«Конечно, 2015 год становится для нас испытанием, — говорит Ананьев. — Это касается и увеличения затрат на содержание коллекции и на ее экспонирование на внешних выставках». Директор Sotheby’s в России и СНГ Михаил Каменский отмечает, что рост стоимости страхования в 2015 году — прямое следствие санкций.

Впрочем, выставочная активность крупных частных коллекционеров не снизилась. В Нью-Йорке с успехом прошла выставка русских модернистов из коллекции Петра Авена (№20, $5,1 млрд). А в Монако с июля по сентябрь показывали русский авангард, включая триптих Казимира Малевича с черным квадратом, крестом и кругом из Русского музея и реконструкцию башни Татлина из Центра Помпиду. Всего 150 работ, существенная часть — из коллекций Владимира Царенкова и семьи Нахмад. По словам Марка Гарбера, старшего партнера и председателя совета директоров GHP Group, тренд на участие шедевров мирового искусства из частных коллекций россиян в крупных музейных проектах от Европы до Китая только усилится.

На турбулентность российской экономики мировой рынок искусства не реагировал. «Заграница как жила своей жизнью, так и продолжает жить», — говорит Гарбер. В 2014 году продажи предметов искусства в глобальном масштабе достигли $57 млрд (данные European Fine Art Foundation), перекрыв предыдущий рекорд 2007 года. Несмотря на то что в первой половине 2015 года суммарный оборот аукционных торгов оказался на 0,5% ниже, чем в аналогичный период прошлого года (общая сумма — $8,1 млрд), падения цен не было: в I квартале 2015 года, например, средняя цена лота выросла на 20%, с $29 000 до $34 000.

Еще один глобальный тренд — смена лидера, Китай уступил место США. На Америку сейчас приходится 38% объема аукционных торгов, на Китай — 28%, на Великобританию — 25%, на Германию — всего 3%, доля других стран еще меньше. «Потеря китайским рынком почти 30% оборота за полгода серьезно сказалась на общей статистике. И рост американского рынка на 19% ее не отыграл», — говорит Марина Ситнина, гендиректор компании «Арт-финанс» и вице-президент Газпромбанка, курирующая арт-инвестиции.

Арт-рынок все чаще использует механизмы, привычные инвесторам на товарно-сырьевых и валютно-денежных рынках, отмечает Анна Намит, основатель компании Investments in Art. Благодаря онлайн-продажам клиентура Christie’s в 2014 году выросла на 16%, Sotheby’s — вдвое. К тому же аукционные дома более активно стали использовать аналог хедж-сделок — сделки с вовлечением третьей стороны-гаранта, которая готова оплатить продавцу гарантированную согласованную сумму независимо от результата аукциона. «Произведение искусства становится полноценным активом в сознании инвестора», — говорит Намит.

Выгодны ли вложения? Коллекционеры о доходности рассуждать не любят. «Для меня коллекционирование и поддержание жизнедеятельности музея не являются бизнесом», — говорит Алексей Ананьев. Между тем, по расчетам ArtPrice, доходность произведений стоимостью выше $100 000 за последние годы составляла 10–15% (для сравнения: среднегодовая доходность в общем индексе Mei Moses All Art Index — 9–9,5%). Примеров более удачных инвестиций немало. Один из самых ярких в этом году — история с работой Питера Дойга «Топь». Купленная на Sotheby’s в 2002 году за $55 000, в мае 2015 года она была продана владельцем на Christie’s за $26 млн.

Главный тренд на арт-рынке неизменен — покупать лучшее. «Если бы у меня был мешок с деньгами, я бы вкладывался только в «голубые фишки», в лучшие вещи. Даже Сезанна ведь можно купить роскошного, а можно — работу послабее. А пока я покупаю много Богомазова, английское искусство XX века, начала XIX века. У любого дилера все равно есть не только расчет, но и свои пристрастия», — говорит лондонский арт-дилер Джеймс Баттервик, эксперт по инвестициям в искусство мультисемейного офиса Oracle Capital Group.

Цены на шедевры не падают. «Из-за кризиса число коллекционеров несколько приуменьшилось, но возможности оставшихся остались высокими, правда, фильтр стал тоньше — все хотят шедевры и готовы за них платить. Их продают тоже небедные люди, и рынок шедевров, пожалуй, один из самых стабильных сегментов», — отмечает директор Sotheby’s в России и СНГ Михаил Каменский.

«Аналитики долго спорили, пытаясь решить, с чем же коррелирует арт-рынок, что определяет конъюнктуру и динамику цен на искусство. Корреляция с финансовым и товарными рынками слабая, зато очевидна зависимость от свободной денежной массы в обращении, — отмечает Марина Ситнина из Газпромбанка. — Ценовой потолок постоянно рос — с $10 млн в 1980-е годы до $100 млн в 2000-е, а если верить в историю о закрытой продаже шедевра Гогена в Катар, то до $300 млн в 2010-е». Рост цен в высшем сегменте подпитывают, как отмечает эксперт, не только неуклонно растущие (на 7–8 % в год) капиталы HNWI (состоятельные люди, от англ. high-net-worth individual), но и мировая музейная индустрия — с 2000 по 2014 год в мире открылось больше музеев, чем за предыдущие 200 лет. 22% всех зарегистрированных в базе ArtPrice сделок — продажи музеям, покупающим значимое искусство. Значит, его на рынке будет еще меньше.

Вот три сегмента арт-рынка, за которыми следят состоятельные российские коллекционеры.

Русское и советское искусство

£21 млн собрали за неделю русских торгов в июне 2015 года Sotheby’s, Christie’s, MacDougall’s и Bonhams, что в пять раз меньше, чем в 2007 году.

Сергей Скатерщиков, основатель Skate’s Art Market Research, констатирует, что рынок русского искусства в глубоком кризисе — цены упали и ликвидность ушла. За 2015 год не было ни одной повторной продажи работы русского искусства (то есть ни одна из ранее купленных на аукционе работ не была продана на аукционе опять), в то время как на мировом рынке примерно 18% сделок с шедеврами — повторные продажи. На русских торгах Sotheby’s ушло всего 30% лотов, а считавшаяся топ-лотом аукциона картина Саврасова «Волга под Юрьевцом», оцененная в £1,4–1,8 млн, так и не нашла хозяина.

По словам Джеймса Баттервика из Oracle Capital Group, в этом году не было больших продаж (по цене несколько миллионов) русским покупателям. «Русским в самой России сейчас не до искусства, — отмечает он. — И тем, кто живет здесь, в Лондоне, тоже. Это временно, такие периоды часто случаются». Скатерщиков уверен, что в ближайшее время ситуация не изменится: «Санкции Запада в отношении России стали основной причиной кризиса рынка русского искусства на фоне продолжающегося расцвета мирового рынка шедевров — российские коллекционеры не могут и не хотят по многим причинам публично и в больших объемах покупать искусство, а для мировых коллекционеров тренд русского искусства точно ушел».

При этом топовый сегмент торгуется дорого, но на такие работы, отмечает Баттервик, претендуют только российские покупатели, а их всего 3–4 человека. Тех, кто может себе позволить советское искусство, гораздо больше. «Представители арт-мира в Лондоне замечают наплыв наших соотечественников, которые, несмотря на риск блокировки банковских счетов в связи с санкциями, участвуют в аукционах и приобретают близкое сердцу советское искусство — Стожаров, Грицай, братья Ткачевы», — говорит Анна Швец, гендиректор TAtchers’ Art Management. А по словам Михаила Каменского, в 2015 году двумя мощными стилистическими маяками для российского коллекционера были «классический русский авангард и советский модернизм второй трети ХХ века, маскировавшийся в одежды соцреализма, крупнейшие мастера СССР — Дейнека, Пименов, Самохвалов, Лабас».

Импрессионисты и послевоенное западное искусство

£178,6 млн — результат продаж вечерних торгов этого сегмента на Sotheby’s в июне 2015-го стал вторым за всю историю торгов.

«Что касается импрессионистов — хороший был год, — говорит Джеймс Баттервик. — Я сам участвовал в нескольких аукционах и в Нью-Йорке, и в Лондоне, удалось несколько хороших работ купить. И для современного искусства — мы говорим о послевоенном, о таких именах, как Рихтер, Бэкон, Фрейд, — год был успешным».

Именно в этом сегменте прошли самые громкие сделки этого года — продажа работы Гогена «Когда свадьба?» Музеям Катара за $300 млн и работы Пикассо за $179,4 млн. Импрессионисты — раскрученный бренд, что объясняет стабильный интерес к ним в том числе и китайских покупателей, в основном предпочитающих инвестировать в собственное искусство. Анна Намит из Investments in Art отмечает, что картины Пикассо — самый доходный и стабильный сегмент как долгосрочных, так и краткосрочных инвестиций, и конкурирует только с вложениями в работы Клода Моне. Она отмечает, что и наши коллекционеры стали проявлять большой интерес к Пикассо, Моне, Ван Гогу, Дега, а также к Герхарду Рихтеру, Фрэнсису Бэкону, Марку Ротко и Жан-Мишелю Баския.

Современное российское искусство

€162 000 заплатил покупатель за картину Семена Файбисовича «На добрую память» на торгах аукциона VLADEY, это рекорд публичных продаж в этом сегменте в 2015 году.

Как отмечает Скатерщиков, многие из россиян, кто активно и искренне коллекционировал из любви к искусству, переключились на молодое искусство России. Владимир Овчаренко, основатель галереи «Риджина» и аукциона VLADEY, подтверждает: «Те, кто не эмигрировал из России, хотят поддержать местных художников».

Пока, правда, полноценный арт-рынок в России не сложился. По оценке сооснователя галереи «Триумф» Емельяна Захарова, сегодня насчитывается всего 116 коллекционеров современного искусства, а это ничтожно мало. Андре Роггер, глава корпоративной коллекции Credit Suisse, считает, что развитие институтов, поддерживающих современное искусство в России, таких как арт-кластер на «Винзаводе» в Москве, «Гараж», Московская биеннале современного искусства, и усилия частных фондов критически важны. Он приводит в пример Китай: 47 китайских художников вошли в топ-100 рейтинга ArtPrice, отражающего продажи современного искусства, тогда как американцев в нем оказалось лишь 19. И всего пять российских художников входят в топ-500 рейтинга ArtPrice, занимая позиции между 330-м и 428-м местами. Причем среди них — ни одного художника в возрасте до 30 лет.

Глава отдела современного искусства Эрмитажа Дмитрий Озерков отмечает, что этот рынок традиционно плохо принимает новых игроков: «Покупатели выучили определенные имена в различном ценовом сегменте (например, Кабаков, Пепперштейн, Плющ) и предпочитают ориентироваться на них». По словам Дарьи Черненко, специалиста по русскому искусству в Bonhams, на аукционах представлено среднее поколение (Чернышева, Осмоловский, Кошляков, Гутов и др.). Критерий успешности — прямые продажи галерей, дилеров, мастерских (если дилеров нет), интерес институций — выставки в «Гараже» или Премия Кандинского. Как отмечает Овчаренко, все рекорды и спекуляции на этом рынке рождаются именно по дороге из мастерской в музей: «Поставил на правильного автора — работы его в Tate или MOMA, ты и выиграл».

Покупать, держать