Зияудин Магомедов инвестировал в самые модные стартапы Кремниевой долины. Как это поможет его основному бизнесу?

Сентябрь 2013 года. Обладатель трех премий Grammy британец Seal исполнил несколько песен, отложил гитару и перевел взгляд на Кавказские горы. «Я понял, в чем твой секрет, Зияудин! Ты напитываешься энергией этих гор», — вспоминает слова певца один из участников частного мероприятия в дагестанском селе Шотота. Шел второй день торжеств по поводу открытия представительства американского стартап-инкубатора Plug & Play в Махачкале, чьим основным спонсором стал Зияудин Магомедов (№116 в списке Forbes, состояние $800 млн). Шотота — родовое село Магомедова. На открытии присутствовали президент Дагестана Рамазан Абдулатипов, глава Минкомсвязи Николай Никифоров, венчурные инвесторы, включая основателя калифорнийского Plug & Play Саида Амиди, журналисты и друзья Магомедова, включая его давнего знакомого Рубена Варданяна.

Свое состояние Зияудин Магомедов сколотил в реальном секторе. Группа «Сумма», которой он владеет вместе со старшим братом Магомедом, занимается логистикой, нефтетрейдингом, строительством, телекоммуникациями, сельским хозяйством. Но Магомедовы стали широко известны, когда занялись реконструкцией Большого театра. Зияудина всегда считали бизнесменом, близким к Дмитрию Медведеву, именно в его президентский срок вырос бизнес Магомедовых. Но в сводки политических новостей Зияудин попадает и при Владимире Путине. В конце августа оппозиционер Алексей Навальный назвал Магомедова одним из спонсоров свадьбы пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова — якобы Магомедов оплатил шикарную яхту. Сам Магомедов это не подтверждает. А вот факт дружбы своего сына с дочкой Пескова не отрицает.

Осенью 2015 года Зияудин Магомедов вновь привлек внимание прессы, объявив об инвестициях в два самых нашумевших технологических стартапа последнего времени — сервис онлайн-такси Uber и скоростной транспорт Hyperloop. Бизнесмен уверяет, что хочет импортировать популярные на Западе технологии в Россию.

Зияудин Магомедов рассказывает, что с детства интересовался технологиями, читал «Технику молодежи» и обсуждал с мальчишками отличия советских самолетов от американских. «В юношеские годы тяга к изобретениям и новаторству была, но так сложилось, что в 1990-е мы были увлечены созданием бизнеса», — вспоминает Магомедов. Как и старший брат, призер Всесоюзной олимпиады по математике, Зияудин поступил на экономический факультет МГУ и сразу окунулся в большой бизнес.

Первые деньги братья со своим кузеном Ахмедом Билаловым сделали на облигациях внутреннего валютного займа. В 1995 году они стали основными владельцами банка «Диамант», в начале 2000-х годов — совладельцами порта Приморск в Ленинградской области и партнерами «Транснефти». Дагестанские бизнесмены приняли участие в строительстве нефтепровода ВСТО, а в 2010 году стали совладельцами Новороссийского морского торгового порта. Оборот «Суммы» тогда приблизился к $1 млрд.

В 2011 году Зияудин Магомедов вошел в Деловой консультативный совет при АТЭС, который помогал формировать повестку для лидеров стран к саммиту. Туда входили также Олег Дерипаска и глава ВТБ Андрей Костин. «Очень много дискуссий было про статью ВТО об авторских и интеллектуальных правах на технологии. Мы хотели сделать трансфер технологий более простым», — рассказывает Магомедов. В итоговых документах эта идея так и не была жестко прописана, но Магомедова зацепила.

В 2012 году он отправился в Кремниевую долину изучать стратегии успешных венчурных фондов вроде Accel Partners, Sequoia и Kleiner Perkins. Больше всего его впечатлила встреча с основателем PayPal и первым крупным инвестором Facebook Питером Тилем. Тот пригласил Магомедова в свой дом в Сан-Франциско, и они несколько часов обсуждали будущее технологий. «Он настоящий визионер. Уже тогда он наметил основные тренды — искусственный интеллект, распознавание голоса и робототехника», — вспоминает Магомедов. Forbes не удалось связаться с Тилем, но частный инвестор Игорь Шойфот, живущий в Сан-Франциско, утверждает, что тот очень открытый и контактный человек. «У нас все стараются быть открытыми. Хотя просто так приехать и пробиться к топ-менеджерам довольно сложно. Но если у вас большие успехи или состояние, шансы гораздо выше», — объясняет Шойфот. По словам Магомедова, он до сих пор общается с Тилем и посещает встречи венчурных инвесторов, которые тот традиционно устраивает в марте и августе.

В октябре 2011 года Саид Амиди, с которым Магомедов познакомился в Калифорнии, приехал с ответным визитом в Москву. В его бизнес-инкубаторе стартовали когда-то PayPal и Dropbox. Амиди открыл представительство Plug & Play в пяти минутах ходьбы от Белого дома. На открытии были IT-предприниматели Андрей Романенко (Qiwi), Сергей Белоусов (Parallels) и Давид Ян (ABBYY). Партнером московского Plug & Play был малоизвестный на венчурном рынке России Global Venture Alliance — проект Магомеда Мусаева, бывшего гендиректора ВДНХ и зятя президента Дагестана. Как рассказал Forbes Мусаев, в Кремниевую долину они с Магомедовым ездили вместе.

«Это была не просто вывеска, мы действительно тесно сотрудничали с Plug & Play и отправляли российские стартапы в Калифорнию», — рассказывает Forbes Аркадий Морейнис, возглавлявший инкубатор до апреля 2013 года. Он объясняет свой уход не конфликтом, а разочарованием в модели работы традиционных инкубаторов. В том же 2013 году московский Plug & Play закрылся, Мусаев продолжил работу со стартапами, открыв академию GVA Launch Gurus, где приглашенные из США эксперты учат россиян создавать бизнес.

Зато бренд Plug & Play появился в Махачкале. Много ли стартапов в Дагестане? «Там народ предприимчивый и много талантливой молодежи, только среда несколько токсичная», — объясняет Магомедов. По его словам, он хотел встряхнуть молодых ребят, направив их энергию в индустрию высоких технологий, этот проект никак не был связан с московским. Инкубатор разместился на территории Дагестанского государственного технического университета (ДГТУ), а его руководителем стал москвич Михаил Бланк, ранее занимавшийся PR в интернет-агентстве «Далее». «Меня поразило, что он почти сразу же согласился поехать в Махачкалу», — говорит Магомедов.

Магомедов не раскрывает сумму инвестиций в бизнес-инкубатор. Для него это скорее благотворительность — курирует проект частный благотворительный фонд Магомедова «ПЕРИ». «Я рад, что такие проекты запускаются в регионах. Это очень важно для молодежи, появляются возможности для развития не только в Москве, но и в других городах страны», — говорит Рубен Варданян, который знаком с Зияудином с 1988 года, когда тот пришел из армии (Варданян был соседом по общежитию Магомедова-старшего).

К октябрю 2015 года Plug & Play Dagestan изучил 500 заявок, 30 стартапов стали резидентами. Как рассказывает Бланк, заявки приходят не только от студентов ДГТУ, но и из двух других махачкалинских вузов, от ученых и предпринимателей. На места в инкубаторе претендуют и стартапы из соседних регионов. Какие проекты попадают в инкубатор? Больше всего заявок от интернет-проектов, связанных с электронной коммерцией, социальными сетями и геопозиционированием, но попадаются и другие бизнес-идеи. «В Ставрополе придумали шприц, который можно складывать гармошкой. А местные академики придумали, как получать энергию из водорослей», — рассказывает Бланк.

Есть и проекты с местным колоритом. Например, проект Эльдара Клычева — сенсорный коврик для намаза, который помогает не сбиваться во время молитвы со счета ракаатов (элементов молитвы), одобрил шейх Абдулкерим, один из членов комиссии постоянного комитета по научным исследованиям и экономическим вопросам Саудовской Аравии. А недавно в Махачкале два месяца гостила команда стартапа из Казани, которая делает маркетплейс для халяльных товаров. «Там есть интересные проекты. Свою аудиторию, особенно в регионе, они могут получить точно», — делится впечатлениями от поездки в Дагестан старший аналитик фонда Almaz Capital Любовь Симонова.

Венчурные инвесторы и IT-эксперты инкубатор посещают часто, читают лекции резидентам. «За инвестициями не гонимся. Мы понимаем, что большинство наших проектов не могут пока на равных бороться за внимание инвесторов со стартапами из той же Москвы.Пока это скорее пока образовательный проект», — объясняет Бланк. В июне 2014 года семь махачкалинских стартаперов отправились на стажировку в Калифорнию. Приглашений от Plug & Play было больше, но у части предпринимателей возникли проблемы с визами. Сейчас готовится новый тур. «Мы прорабатываем и запасной вариант. Если не получится с визами в США, поедем в Китай», — говорит Бланк. Plug & Play больше не основной партнер инкубатора, с марта 2015 года он называется «ПЕРИ Инновации». Как объясняет Магомедов, вывеску сменили, чтобы иметь возможность работать с другими акселераторами. Бланк добавляет, что на начальном этапе важно было получить доступ к экспертам, а сейчас «мы можем сами привлекать их». Если в инкубаторе появится интересный проект, Магомедов готов сам инвестировать в него через свой венчурный фонд Caspian VC Partners.

Фонд существует уже год, однако о нем стало известно только в сентябре 2015 года. По совпадению — через пару недель после истории с яхтой для Пескова.

На стартапы фонд готов потратить до $300 млн, Магомедов уверяет, что все деньги в фонде — его. Бизнесмен признает, что у него как венчурного инвестора истории успеха за плечами нет, чтобы брать деньги партнеров под управление.

Управляет фондом Уильям Шор, ранее отвечавший за технологии в группе «Сумма». До этого он работал в нескольких банках и фондах, например занимался инвестициями с «Реновой» Виктора Вексельберга. Как рассказывает Шор, и он, и Магомедов делали личные инвестиции в стартапы еще до формирования Caspian — так у них появились знакомства среди венчурных капиталистов. «Это бизнес, который завязан на личных отношениях и контактах. Эффект нетворкинга здесь очень важен», — объясняет Шор. Например, первой инвестицией фонда Caspian стал сервис Peek, через который можно заказать экскурсионные или спортивные туры. Поучаствовать в очередном раунде предложил основатель фонда TPG Дэвид Бондерман. «Мы вместе с ним и вложились. Он очень рекомендовал команду, которая делает этот стартап», — рассказывает Шор. Согласно данным Crunchbase, Бондерман участвовал в раунде в апреле 2013 года, когда стартап привлек $500 000 от нескольких инвесторов, включая сооснователя Twitter Джека Дорси и Эрика Шмидта, председателя совета директоров Google. Представитель Caspian говорит, что инвестировали в конце 2014 года. Размер инвестиций в эту компанию Магомедов не раскрывает, но утверждает, что сейчас его доля стоит в несколько раз дороже.

Сейчас в Caspian помимо Шора работают два аналитика. Как рассказывает Шор, все проекты проходят через инвестиционный комитет и решение об инвестициях принимается коллегиально. У Магомедова есть право вето, но пока он им ни разу не воспользовался.

Главная задача, как у любого венчурного инвестора, — поймать единорога (так в Кремниевой долине называют компании, которые быстро вырастают до оценки выше $1 млрд).

Среди проектов, куда он вложился, есть, например, калифорнийский производитель синтетических бриллиантов Diamond Foundry. «Я был у них на производстве. Они берут алмаз, разрезают его, наращивают. Это не искусственные бриллианты. У De Beers есть похожий проект, но здесь и технология, и перспективы интереснее», — рассказывает Магомедов. Ему понравился и основатель, немец Мартин Рошейсен, который продал свой предыдущий стартап за $720 млн. Компания хочет сконцентрироваться на бриллиантах размером 1–2 карата. По мнению Магомедова, это открывает перед ней гигантский рынок — в Китае и Индии мало кто может себе позволить бриллианты большего размера. К тому же синтетические алмазы могут использоваться в промышленности.

Инвестировал Caspian и в самый нашумевший стартап Кремниевой долины — сервис онлайн-такси Uber, а также в Uber China, где основным владельцем является китайский поисковик Baidu.

Объем инвестиций в Uber фонд не раскрывает. «Мне предлагали инвестировать в Uber, когда он стоил еще $2,5 млрд, но мы тогда не вложили», — говорит сам Магомедов. Инвестировал он в первом полугодии 2015 года, когда оценка Uber превысила $40 млрд. Представители Uber заявили Forbes, что прямых инвестиций от «Суммы» нет, а про инвестиции Caspian ответить затруднились. Как объясняет управляющий партнер фонда Vestor.in Partners Павел Черкашин, проинвестировать в Uber можно и с капиталом $50 000 через синдикаты, при этом основатели могут даже не знать своих инвесторов. «Так многие фонды и поступают на старте, «покупая» себе репутацию через участие в громких проектах, пусть и с мизерной доходностью», — говорит Черкашин.

Свой день рождения в сентябре 2015 года Зияудин Магомедов праздновал в Махачкале: устроил бал роботов, общался с молодыми предпринимателями, каждому участнику мероприятия подарил книгу про Илона Маска — главного идеолога Tesla и SpaceX. С Маском он общался лично всего 10 минут. Зато инвестировал в его новый проект — разработку сверхскоростного транспорта Hyperloop. Если технология будет реализована, грузы смогут перемещаться в вакуумной трубе со скоростью 1000 км/ч. «Это точно убьет грузовые и авиаперевозки как минимум», — восхищенно рассказывает о проекте Магомедов.

Вложиться в Hyperloop Магомедову предложил еще один инвестор Uber Шервин Пишевар, основатель фонда Sherpa Capital. В феврале 2015 года Caspian вместе с Sherpa Capital и Zhenfund инвестировали в проект Маска $11,1 млн. «У нас существенная доля в Hyperloop, но мы будем ее еще наращивать», — говорит Магомедов. Сейчас Hyperloop собирает новый раунд инвестиций на $80 млн, Caspian намерен поучаствовать.

Зачем вкладываться в проект, описание которого граничит с научной фантастикой? Бизнесмен уверяет, что хочет привезти технологию в Россию. К тому же на логистике специализируется входящая в «Сумму» группа Fesco. Магомедов рисует перспективы: через Россию транзитом проходит только 1% мировых грузоперевозок, а используя технологию Hyperloop, можно будет доставлять контейнеры из Азии в Европу буквально за ночь. «Эта история перекроит роль и участие морских портов в грузоперевозках», — объясняет бизнесмен.

Пока большая часть межконтинентальных грузоперевозок проходит по воде, и цены на такие услуги сильно упали — по оценке Магомедова, доставить контейнер из Азии в Европу стоит $800–900. «Через Hyperloop это будет где-то $2000. И очень мало товаров, перевозимых в контейнерах, требуют такую скорость доставки», — признает он. Тестовый участок Hyperloop около Лос-Анджелеса длиной 6 км должен быть построен к 2017 году. «В проекте заложена стоимость $12 млн за километр. Это намного дешевле железной дороги Адлер — Красная Поляна», — говорит бизнесмен.

Магомедову будет где опробовать технологию. В последние несколько лет он активно участвует в развитии Дальнего Востока — строит там порт, спонсирует местный хоккейный клуб, намеревается открыть бизнес-инкубатор, как в Дагестане.

Бонус от участия в проекте Hyperloop он уже получил: ему теперь проще объяснять, кто он такой, инвесторам Кремниевой долины. А новые друзья — это новые инвестиции.

Перевозка технологий