Востоковед Александр Шумилин: «Сирия и Москва ведут игру с Западом»

Для Асада необходимость вести эту игру гораздо более жесткая, чем для России. Он должен поддерживать боевой дух своей армии

Президент Сирии Башар Асад усомнился в возможности установить перемирие в стране и прекратить огонь.

Асад уверен, что даже в случае объявления перемирия каждая из сторон продолжит использовать оружие. Поэтому, считает президент, у Сирии нет другого выбора, кроме как победа в войне. При этом о мире он счел нужным договариваться «на местном уровне».

Речь идет о договоренности, которая была достигнута на переговорах Международной группы поддержки, объединяющей 17 стран, ООН, Евросоюз и Лигу арабских государств. После этого Белый дом, комментируя пятичасовые переговоры в Мюнхене, назвал принятое соглашение важным шагом, добавив, что работа еще далека от завершения.

Как отмечал военный обозреватель Павел Фельгенгауэр, в нынешней ситуации у провозглашенного перемирия практически нет шансов на успех. «Иран и Россия вложили и продолжают вкладывать огромные средства и нести потери ради спасения разбитого и разоренного, отвергнутого собственным народом режима Асада», — уверен эксперт.

Эксперты газеты «Коммерсантъ» уже прокомментировали последнее заявление Асада. Они утверждают: глава Сирии, делая заявления о невозможности прекращения огня и тем самым опровергая мюнхенские договоренности, пытается диктовать Москве свои условия. Сама ситуация в Сирии — «один из примеров того, как великие державы, втягиваясь в локальные конфликты на стороне курируемых стран, нередко становятся их заложниками».

Директор Центра анализа ближневосточных конфликтов Института США и Канады Александр Шумилин прокомментировал ситуацию «Новой газете» — эксперт в корне не согласен с выводами своих коллег и считает, что президент Сирии совместно с Россией ведет игру с Западом.

— Выступления Асада, действительно, несколько перехлестывают заявления Москвы. Однако принципиального расхождения нет, — рассказал Шумилин. — Суть заявлений и Лаврова, и Асада сводится к тому, что к урегулированию конфликта нужно двигаться двумя параллельными путями — политическим и военным. При этом движение по политическому пути не означает приостановление боевых действий против террористов. Более того, его заявления не расходятся и с позицией Запада по этому вопросу. И Керри говорит, что борьба с ИГ (запрещенная в России террористическая организация — ред.) должна быть продолжена, никаких договоренностей с ними быть не может.

Позиция Сирии и России с Западом расходятся в главном вопросе — кого называть террористами. Асад жестко заявил, что собирается освободить всю Сирию от террористов, которыми он считает всех граждан, кто с ним не согласен и противостоит ему с оружием в руках. Под предлогом борьбы с террористами он называет ими тех, кого на Западе таковыми не считают. То же самое говорят и Путин с Лавровым. В этом смысле Асад намерен продолжать наступление, захватывать Алеппо и прочее. Это входит в противоречие с концепцией мюнхенских договоренностей. Этот вопрос был изначально точкой расхождения взглядов России и остального мира, и он сохраняется и сейчас.

— Действительно ли Сирия пытается манипулировать Москвой?

— Конечно, идет манипуляция. Это обязательный процесс. В разные моменты в тандеме Москва-Дамаск канат перетягивает то одна, то другая сторона. В этой ситуации все зависит от поведения сильного игрока. В этом тандеме это Москва. Договоренности в Мюнхене достигнуты с нею, а не с Дамаском, и она должна воздействовать на Дамаск.

Но Дамаск решил поупираться, и это можно рассматривать как определенную игру. Трудно представить, что Асад может упираться всерьез, будучи полностью зависимым от Москвы и Тегерана. Он играет партию непримиримого, жесткого правителя в расчете на внутреннее потребление с тем, чтобы предотвратить всякого рода побеги из своей армии. Эти его опасения вполне реальны.

— Получается, что со стороны Асада идет двойная игра? И на внешнее поле, и на внутреннее?

— Для Асада необходимость вести эту игру гораздо более жесткая, чем для России. Он должен поддерживать боевой дух своей армии. В противном случае остановка наступления приведет к замешательству и возможному изменению соотношения сил на поле боя. При данной ситуации это будет означать определенную неудачу в перспективе для него. Он не готов к этому.

Но, похоже, что и Москва не готова к этому. Эта неудача будет и ее неудачей. Поэтому здесь идет разыгрывание партии на риторическом уровне. Поясню. Москва обещала в Мюнхене воздействовать на Асада и достичь перемирия, и вроде она выполняет свои обещания, но раз Асад не идет навстречу, Москва разводит руками — что, мол, мы можем поделать?

Я отвергаю точку зрения, что Асад втягивает и воздействует (на Москву, — ред.). Говорить, что он затягивает несчастную Москву, — наивно. Разумеется, он ничего не способен сделать без установки Москвы. Бомбит в основном Россия, а не Асад. Один самолет Асада, два — России. Такая расстановка. Проблема в том, что прочтение ситуации на поле боя Москвой и Асадом одинаковое. Раз оно одинаковое, то выводы делаются одинаковые.

— Какие цели преследуются на внешнем уровне?

— Игра идет с тем, чтобы сохранить лицо России и Лаврова при следующих (международных, — ред.) встречах. Ясно, что эта договоренность (в Мюнхене, — ред.) не будет выполнена, но ответственность за нее Москва будет возлагать не на Россию, а на Асада.

— Как долго может продолжаться игра и что может послужить ее прекращению?

— Эта игра будет продолжаться максимум несколько дней. Затем ситуация должна радикально измениться. Начнется сухопутная операции арабов в районе Алеппо. В результате конфликт выйдет на другой уровень. В чем, конечно, Москва обвинит и Саудовскую Аравию, и стоящие за ней Соединенные Штаты.