15 июня 2016, 00:16 / Мнения

Пересопряжение от успехов

Политолог Александр Габуев о том, почему Россия так медленно поворачивается на Восток

Александр Габуев

Российскому повороту на Восток исполнилось два года. Главным успехом поворота часто называют заявление о сотрудничестве по сопряжению Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и «Экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП), которое 8 мая 2015 г. подписали Владимир Путин и Си Цзиньпин. Документ сразу назвали историческим, поскольку две крупнейшие евразийские державы впервые попытались договориться о координации своих инициатив на просторах континента, а также о разделении труда в Центральной Азии. Договоренность могла бы удовлетворить ожидания всех трех сторон: Китая, России и центральноазиатских стран.

Срыв темпов

Признание ЭПШП такой державой, как Россия, поднимало престиж флагманской инициативы Си Цзиньпина. В результате сопряжения Китай получал бы согласие на прокладку наземных транспортных артерий в сторону Европы, новый рынок сбыта для своих инфраструктурных компаний, упрощение доступа на местные рынки для китайских товаров, а также возможность прочнее привязать ресурсы Центральной Азии к КНР и укрепить роль юаня как региональной валюты. Кроме того, предотвращение борьбы за влияние с Москвой в регионе является важной ценностью само по себе. Для России признание Китаем ЕАЭС удовлетворило бы потребности в уважении – особенно на фоне бесплодных попыток добиться его от Европейского союза. Москва также рассчитывала на доступ к льготным кредитам КНР и инвестиции в инфраструктуру, связывающую страны ЕАЭС между собой. Строительство магистрали из Китая в Европу позволило бы получать доходы от транзита и логистических услуг, а заодно дало бы новую дорогу, по которой российские производители могли бы поставлять для продажи свои товары. Причем именно маршрут через Казахстан, Россию и Белоруссию выглядит как самый выгодный среди наземных альтернатив морскому пути – из-за скорости доставки и Таможенного союза, благодаря которому от КНР до ЕС теперь лишь две границы. Партнеры России по ЕАЭС получали бы кредиты и инвестиции, транзитные доходы и рабочие места. Наконец, экономическое развитие Центральной Азии позволило бы снизить конфликтный потенциал в регионе, а значит, и риски для соседей, включая Китай и Россию.

Однако год спустя никакого мощного движения в направлении сопряжения не видно. Саммит ЕАЭС, состоявшийся 31 мая в Астане, не принес ясности. Лидеры «пятерки» лишь одобрили директивы для Евразийской экономической комиссии на переговоры с Китаем по заключению торгово-экономического партнерства. Темпы говорят за себя: от решения начать переговоры до выдачи директивы прошел год, а весь переговорный процесс, по ожиданиям чиновников, займет не менее 10 лет. Списка совместных инвестпроектов для сопряжения или подробной дорожной карты по-прежнему нет. В этих условиях Китай договаривается со всеми на двусторонней основе – примером могут служить соглашения с Казахстаном о сопряжении ЭПШП с инфраструктурной программой «Нурлы жол» («Светлый путь»), аналогичные договоренности с Киргизией и Белоруссией. Страны Центральной Азии не используют ЕАЭС как площадку для коллективных переговоров с Китаем, а реализуют проекты с КНР «здесь и сейчас», пусть и на более выгодных для Пекина условиях. Что именно выигрывает Россия в такой схеме, не совсем понятно. И поэтому именно Москве следует поскорее произвести работу над ошибками. В чем же они заключаются?

Устаревший гегемон

Первая и главная – Россия воспринимает своих партнеров в Центральной Азии как пассивные объекты, судьба которых должна определяться в разговоре двух великих держав. Это отношение выражается даже в мелочах, к которым с таким вниманием относятся на Востоке. Например, заявление о сопряжении ЕАЭС с ЭПШП писалось Москвой без учета мнения партнеров по союзу: их просто поставили перед фактом. В итоге, когда остальные лидеры стран ЕАЭС начали выстраивать прямой диалог с Китаем, в Москве это было расценено чуть ли не как предательство. Раздражение вызывают планы центральноазиатских стран, особенно Казахстана, по прокладке путей из Китая в Европу через Каспийское море в обход территории России.

Неуважительное отношение к интересам союзников отражает более глубокую проблему – отсутствие в Москве четкого понимания того, какую роль Россия хочет, а главное – физически сможет играть в Центральной Азии в долгосрочной перспективе. Регион до сих пор рассматривается как сфера исключительного влияния России, которую надо оберегать от проникновения внешних сил и где Россия должна сохранять доминирующие позиции в экономике, политике и сфере безопасности. Дискуссия о влиянии РФ в Центральной Азии, как и на всем постсоветском пространстве, имеет привкус идеологии. Сохранение доминирования в этой зоне – атрибут великой державы, статус которой является для Кремля самостоятельной ценностью. При этом никто не пытается считать, во сколько России обходится сохранение зоны влияния и какие реальные выгоды страна получает за эти деньги, а также есть ли более дешевые альтернативы. Мало говорят и о причинах, по которым постсоветские страны тянутся к внешним партнерам.

В Центральной Азии реальность заключается в том, что Москва при всем желании не сможет сохранить экономическое доминирование. Страны с похожим профилем экспорта, даже находящиеся по соседству, мало торгуют между собой – достаточно взглянуть на статистику торговли Саудовской Аравии с Кувейтом или Оманом. По мере того как распадаются кооперационные связи советской эпохи и при отсутствии выстраивания новых, Китай неизбежно будет играть в регионе все более значимую роль – как крупнейший сосед, импортирующий сырье. Графики объемов торговли и инвестиций показывают устойчивую тенденцию: роль Китая в Центральной Азии растет опережающими темпами по сравнению с Россией. Сделать что-то с этим, скорее всего, невозможно, да и вряд ли нужно.

В среднесрочной перспективе под вопросом окажутся и другие факторы, гарантирующие влияние РФ в регионе. Элиты, ориентирующиеся на Москву, постепенно уходят со сцены, а для новых поколений Россия будет лишь одним из центров силы наряду с Китаем, Западом и региональными игроками вроде Турции и Ирана. Русский язык перестает быть языком передовых знаний – на эту роль все больше претендует английский, а в будущем, возможно, китайский. Роль России как гаранта безопасности пока не подвергается сомнениям, но Китай уже начинает размышлять, сможет ли Москва играть ее через 20–30 лет, если экономическая стагнация продолжится и количество доступных Кремлю ресурсов будет сокращаться. Это видно по обсуждению этой ранее табуированной темы в экспертных кругах КНР, а также по начавшемуся двустороннему сотрудничеству Пекина с вооруженными силами региона.

Собиратель азиатских народов

Какой же должна быть стратегия Москвы, чтобы обеспечить свои интересы в Центральной Азии с учетом растущего влияния Китая? И как вписать в эту стратегию сопряжение? Прежде всего, пора перестать воспринимать членов ЕАЭС как «младших партнеров», которые только и ждут прямых указаний из Москвы, как им сотрудничать с Китаем. И Россия, и страны региона при всем разрыве между ними в экономическом плане являются более слабыми игроками по отношению к КНР. Именно эта относительная слабость может стать почвой для объединения сил. У Москвы должно хватить дальновидности, мудрости и смирения, чтобы попробовать примерить на себя новую роль – лидера коалиции, которая может устанавливать правила игры для более сильных игроков самим фактом коллективного поведения. Основой такой модели должно быть уважение к интересам партнеров. Тем более в тех сферах, где они не угрожают позициям России. Взять те же транзитные пути из Китая в Европу. Расчеты показывают, что в любом случае большое коммерческое значение может иметь только маршрут через территорию России и Казахстана. А значит, задача России – не пытаться помешать реализации альтернативных планов, а сделать так, чтобы именно маршруты РФ выглядели наиболее привлекательными – с точки зрения условий работы и гарантий для инвесторов. Все это даст возможность Москве восстановить гармонию в отношениях с партнерами по ЕАЭС, начав откровенно обсуждать проблематику сопряжения сначала все же в узком семейном кругу союзников.

Следующий шаг – перестать бояться ЭПШП как инструмента экономической экспансии Китая. Усилия Москвы не должны быть сосредоточены на том, чтобы блокировать китайские многосторонние инициативы в Центральной Азии – в таком случае Пекин будет сотрудничать со странами региона на двусторонней основе, вообще минуя РФ. России следует самой включаться в такие инициативы, активно участвуя в выработке правил игры вместе с союзниками по ЕАЭС. Например, вместо того, чтобы долгие годы вставлять палки в колеса созданию Банка развития ШОС, Москва могла бы включиться в процесс написания устава и принципов инвестирования, которые бы максимально отражали интересы стран ЕАЭС. Успешный пример такого интеллектуального лидерства недавно показали Великобритания и Германия при вступлении в Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, затеянный Китаем как банк с тотальным доминированием Пекина, но под влиянием Лондона и Берлина превратившийся в институт, учитывающий интересы миноритарных акционеров и использующий лучшие мировые практики.

В-третьих, для того, чтобы реализовать конкретные проекты в рамках сопряжения, Москва должна будет взять в союзники не только партнеров по ЕАЭС, но и национальный бизнес, особенно частный. Частно-государственное партнерство позволит отобрать те проекты, которые могут окупиться, – особенно если бизнес должен будет входить в капитал, а не просто выполнять строительные подряды за бюджетные деньги или китайские кредиты под госгарантии. Создание Делового совета ЕАЭС как площадки, где бизнесмены стран союза могли бы искать общий язык, – шаг в правильном направлении.

Все это даст России возможность опробовать себя в новой роли в Центральной Азии – опытного игрока, который компенсирует утрату былой мощи умением формулировать общие интересы и отстаивать их в дипломатическом торге с новой региональной сверхдержавой. Разумеется, с выгодой и для себя.

Автор – руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Московского центра Карнеги