Ирина Хакамада: «Отношения с президентом испортились после “Норд-Оста” и ареста Ходорковского»
Политик Ирина Хакамада была сопредседателем Союза правых сил в том самом 1999 году, когда правые единственный раз триумфально прошли в Думу. Кампания 2003 года завершилась уже драматическим поражением. Хакамада рассказала о технократе Кириенко, страхах Чубайса, поцелуе с Немцовым и о том, как стать самым удобным конкурентом Путина. Это интервью – часть нашего проекта «Правые без дела», приуроченного к началу нового электорального цикла.
– Как вы пришли в политику и как оказались в правой обойме?
– Я решила заняться политикой в 1992 году, вначале вместе с Константином Боровым. Мы вместе создавали биржу и создали Партию экономической свободы. Мы ее не называли правой партией, это была просто партия, которая хотела опереться на будущий средний класс, на экономическую свободу на рынке.
– Важное слово тут – будущий средний класс, как я понимаю.
– Да, потому что тогда его еще не называли средним классом. Это были кооператоры, нувориши, «малиновые пиджаки». Я до сих пор придерживаюсь позиции, что никакие политические институты и никакая политическая свобода не работают, если нет экономической свободы и экономической конкуренции, что мы сейчас и наблюдаем. Монополия на рынке обязательно приведет к монополии в политике. Потом наступил 1993 год, и Боровой (его поддержал Олег Бойко) затеял партийный список. Я в партии была генеральным секретарем – отвечала за всю текучку и организационные вопросы и быстро поняла, что [партийный] список подписей не соберет. Хотя весь бизнес, который нас косвенно поддерживал, обещал: у нас огромное предприятие или акционерное общество – все подписи ваши. Боровой этому поверил, а я нет. Когда стало ясно, что с подписями и правда идет очень туго, я решила избираться по округу. Боровой был против, сказал, что нужно идти вместе – вместе проиграть или вместе выиграть, на что я ответила, что выросла и устала быть под кем-то, хочу самостоятельной игры. Мы поссорились, из партии я не вышла, но начала собирать собственные деньги. Объявилась в [московском районе] Орехово-Борисове, небольшом южном избирательном округе, там уже были кандидаты от «Яблока», были какие-то бандиты и банкиры, всего 13 человек. Никто не верил, что я смогу победить. Кстати, активисты «Демвыбора» меня поддержали, помогали на санках что-то развозить, было очень много энтузиазма, давления власти не было.
– А кто в итоге дал тогда денег?
– Бандиты. Они сказали так: «Мы никто, и ты никто, какой ты политик? Но другие вообще с нами разговаривать не будут, так что давай». И мне сон приснился, и кто-то там во сне говорил политологическим языком: «Ты маргинал, поэтому ищи самый маргинальный округ. Не центральный, не самый интеллигентский, а самый маргинальный. И средства ищи у маргиналов». И я пошла выполнять.
– А что бандиты потом?
– Мы разошлись. Сложно, но разошлись. Люди во власти пошли мне навстречу и сказали: «Мы встретимся с твоими спонсорами, кем бы они ни были, а дальше ты отойди – сами будем разбираться». Я дала контакты, они встретились. Тогда такие были времена – все были полубандитами. И, соответственно, одновременно начала избирательную кампанию. [Банкир и медиамагнат Владимир] Гусинский тогда делал свои предвыборные исследования – у него безопасность возглавляли бывшие специалисты ФСБ. Он интересовался политикой, а они на всех заводили досье, отслеживали, и, согласно этому исследованию, у меня не было никаких шансов. Власть вообще на меня махнула рукой. А я выиграла. Боровой, кроме списка, тоже пошел по округу, но проиграл, началось дикое раздражение, а потом он объявил в своей партии антиельцинскую позицию. Я с ним не согласилась и, воспользовавшись тем, что у нас принципиальные разногласия, из партии вышла.
Я пришла из кооперативного движения, и, конечно, меня тянуло в ту сторону – защищать всю эту мелочь и будущую экономическую конкуренцию. Стихийно эти идеи меня и оттолкнули от «Демвыбора» Анатолия Чубайса и Егора Гайдара. Для Чубайса существовало все, что существовало для Егора Гайдара – он был его великим учителем и другом. А Егор Гайдар к малому бизнесу относился равнодушно. Он говорил так: «Ирочка, экономика будет расти, и малый бизнес тоже будет расти. Экономика не будет расти – малый бизнес будет чахнуть. Но если ему давать преференцию, будет беспредел, серая экономика, они не будут платить налоги, это ведь мелкий, нецивилизованный бизнес».
Я пришла из кооперативного движения, и, конечно, меня тянуло в ту сторону – защищать всю эту мелочь
У «Яблока» в противоположность Гайдару было очень много посвящено малому бизнесу. Но после выборов вокруг меня стали крутиться молодые ребята из провинции, которые тоже победили по округам. Мы сдружились и даже решили создать свою фракцию «Декабристов», потому что победили в декабре, – набралось 25 человек. С нами даже Ельцин встречался в Кремле – вот такая черточка тех времен. В общем, [лидер «Яблока» Григорий] Явлинский пригласил меня, но сказал: «Тебя возьму, а вот этих всех мне не надо». Я говорю: «Я не пойду одна». В Думе, таким образом, я существовала одна, со своим малым бизнесом, двигая законы о некоммерческих организациях, носясь со всякими идеями об упрощении лицензирования сертификатов и регулирования отдельных конкурсов по выдаче госзаказов и аренды. На меня обратил внимание вице-премьер Сосковец, сказал: «она очень сильная в этих вопросах, надо ее в правительство». И поскольку мне надоело это бесконечное толкание в виде одинокого депутата, а все союзы распадались, в 1997 году я ушла в правительство – в госкомитет по малому бизнесу. Несмотря на то что я работала в почти демократическом кабинете, к Черномырдину меня аппарат не допускал, а когда наконец всеми правдами и неправдами я пробилась, начался дефолт, премьера убрали в отставку, начался политический кризис, пришел Евгений Примаков, хотел меня оставить в правительстве, но не смог – ему нужно было реализовать пакет договоренностей с коммунистами, мой самостоятельный департамент убрали – на этом все грохнулось, после этого про малый бизнес я забыла.
Мы оказались в отставке. Каждый болтался сам по себе, кто-то был пристроен, естественно, Чубайс и все – они были крутые. Я оказалась на улице. А потом все начали собираться в группы после 1998-го, перед 1999 годом. Тогда-то Чубайс и Немцов ([дочь Бориса Ельцина] Татьяна Дьяченко эту идею поддерживала), организовали «Правое дело». Они стали собирать разную мелочь – партии в поддержку демократических институтов. Даже по названиям это было видно. В свое время у Старовойтовой была партия Демократический союз, у Травкина – ДПР, Демократическая партия России. Мы посидели вместе и решили, что в России нет правой партии и нужно ее сделать, собрав всю мелочь.
– Кто был локомотивом?
– Все обсуждения проходили у Олега Сысуева, все вместе пришли к выводу, что у нас все слева – и Зюганов, и Жириновский – для нациков мягких и вообще для очень специфического электората. Потом идет центр – это то, что у государства, и еще социал-демократическая партия «Яблоко». Демократы 90-х сильно просели. То есть для тех, кого не тянет влево, ничего нет, от центра вправо – пустота. И решено было создать правых. Не радикал-националистов, при Ельцине проблемы с националистами не было. А просто – правых. Закон, права человека.
Сначала мне предложили позицию, которая моим амбициям не соответствовала. И я отказалась, хотя понимаю, что сильно рискую. В какой-то момент я пошла на юбилей «Эха Москвы», там же собираются все, и запустила слух, что хотела бы вернуться в парламент. Сплетня быстро распространилась, и появилось много неплохих предложений. Единственный, кто от меня отказался, а я прямо попросилась к нему, был Явлинский. Он сказал: «Я перезвоню» и не перезвонил. Гусинский сделал предложение – быть одномандатным депутатом под его опекой. Понятно, что ты зависим, но с Гусинским в те времена было не так сложно, у него же не было огромного бизнеса, поэтому я как-то думала – переживем. Еще одно предложение сделало лужковское движение «Отечество – вся Россия» – чуть ли не пятое место в списке, первое по Москве. Переговоры со мной вел Владимир Евтушенков, сказал, что я ему очень нравлюсь, всегда нравилась своей принципиальной позицией. Я взяла тайм-аут. И поняла, что в лужковской партии долго не выдержу, это опять использование имени на выборах, а дальше я и квакнуть там не смогу. Там такие ребята сидят, львы, в этих партиях власти.
Мы уже поддерживали контакт с Борей Немцовым, я сообщила ему, что у меня есть разные предложения. Он напрягся, а потом позвонил мне и предложил присоединиться к союзу «Правого дела». «У тебя же партия “Общее дело” (а я действительно в 1995 году ее сделала с Роланом Быковым, и она существовала, взяла миллион голосов в 1995 году, но этого было недостаточно)». У Немцова была партия «Россия молодая», у Чубайса – «Демвыбор», у Кириенко – «Новая сила», еще какие-то мелкие бренды туда влились. Мы встретились с Чубайсом – он был главным, и я поставила условие, что буду сопредседателем наряду с Гайдаром, Кириенко и Немцовым.
– Кто придумал название?
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]