Передел бездомных животных

«Медуза» исследовала, кто и как содержит приюты в Москве

Весной 2016 года на московском рынке приютов для бездомных животных начался передел. Это произошло после того, как зоозащитники узнали о гибели собак в одном из учреждений московской благотворительной организации «Эко». Позиции «Эко», контролировавшей больше половины приютов в Москве, ослабли. На ее место пришли другие организации, но условия содержания животных в них остаются неприемлемыми. Журналист Евгений Берг по просьбе «Медузы» разобрался с тем, как устроена система московских приютов и кто занимается содержанием животных.

Отлов, стерилизация, вакцинация, возврат

Большие приюты для собак появились в Москве только в 2008–2009 годах. До этого проблему бездомных животных решали с помощью отлова, смертельных инъекций, газовых камер и завода по утилизации биоотходов.

О гуманных методах обращения с бездомными животными в Москве впервые задумались в 1996-м. Профессор Медицинского университета им. Сеченова Андрей Шестаков в это время возглавлял ветеринарный центр, созданный на базе вуза. Вместе с тогдашним начальником департамента ветеринарии мэрии Москвы Михаилом Кравчуком он предложил использовать известный зарубежный метод — ОСВВ (отлов, стерилизация, вакцинация, возврат) — и по очереди применить ко всем округам столицы. «Берем один район и набрасываемся на него всеми [столичными ветеринарными] клиниками, их тогда было 35, — вспоминает в разговоре с „Медузой“ Шестаков. — Отлавливаем и стерилизуем только женских особей, выпускаем обратно, делаем все бесплатно».

Опасаться миграции собак при этом не стоило, говорит Шестаков: во-первых, районы изолированы автомобильными трассами и железнодорожным путями, во-вторых, один участок планировалось обрабатывать максимум за две недели. Однако для реализации программы требовались приюты, чтобы передерживать собак после операции. А с этим была проблема: в Москве в это время работало около десяти небольших частных приютов.

Один из них находился в столичном районе Вешняки; землю под него выделила управа. Однако управляющие приюта то ли поссорились, то ли проворовались, и управа искала нового подрядчика. Заняться приютом попросили Веру Петросьян, которая в 1990-е работала в строительном бизнесе, но впоследствии решила посвятить себя зоозащите. «Веру Петросьян в то время я знал как человека, фантастически (если не сказать — патологически) преданного бездомным животным. Мы спросили, не хочет ли она свою заботу воплотить в реальности?» — говорит Шестаков.

Чтобы поучаствовать в аукционе, Петросьян учредила благотворительную автономную некоммерческую организацию (БАНО) «Эко». Соучредителем выступил фонд Шестакова (из-за чего он до сих пор читает про себя разоблачительные статьи, хотя бездомными собаками не занимается, по его словам, уже лет десять).

Приют «Эко-Вешняки» открылся в 1997-м. В том же году стартовала и московская программа стерилизации бездомных собак. Небольших частных приютов, как и ожидалось, для передержки собак не хватало — московский департамент ЖКХ потребовал от префектур округов выделить участки под строительство новых, но почти все префектуры проигнорировали это требование. Впрочем, зоозащитников, в том числе Петросьян, программа все равно устраивала: животных — по крайней мере официально — больше не уничтожали. Хотя в реальности многие собаки гибли при отлове.

Не хватало, чтобы иностранного гостя укусил пес

Программа ОСВВ провалилась, и не только из-за нехватки приютов. Ее авторы не учли, что москвичи ежегодно выбрасывают на улицу тысячи новых животных. Зоозащитники предполагали, что штрафы за это появятся одновременно с программой стерилизации (такой опыт есть в Европе и США), но соответствующий законопроект Госдумой не рассмотрен до сих пор.

В начале нулевых стаи бродячих животных запросто можно было встретить в самом центре Москвы. В 2004 году главный санитарный врач столицы Николай Филатов написал мэру Юрию Лужкову письмо, в котором раскритиковал программу стерилизации и заявил, что «она ведет к осложнению эпидемической обстановки на территории города». В 2005-м главный редактор Красной книги Москвы Борис Самойлов заявил, что бездомные собаки сожрали всех косуль в «Лосином Острове» и угрожают любым другим животным,«за исключением белок, которые могут спрятаться на деревьях».

Юрий Лужков оказался в затруднительном положении: программа проваливалась, но вернуться к истреблению собак нельзя. Тогда было решено построить в Москве 22 огромных приюта — их точно бы хватило на передержку всех собак. После согласования с профильными департаментами мэрии и префектурами участков осталось 15; ихстроительство курировал Петр Бирюков — заместитель мэра по вопросам городского хозяйства.

На возведение приютов в 2007 году выделили 2,7 миллиарда рублей. Основным подрядчиком была принадлежавшая брату Бирюкова фирма «Универсстройлюкс» (в расследовании РБК утверждалось, что компания каждый год ремонтирует одни и те же московские улицы — прим. «Медузы»).

Вялое строительство началось в конце 2007 года и подразумевало две очереди: сначала — асфальтирование, заборы и вольеры, а потом — подведение воды, электричества и сооружение ветеринарных клиник. Удобств дожидаться не стали — отловленных собак свозили в недостроенные объекты с лета 2008 года. Спешка объяснялась уже не только неэффективностью программы ОСВВ: в апреле 2008-го стая собак напала на 55-летнего Владимира Гайдаржинского, вышедшего на вечернюю пробежку, — мужчина умер. К тому же в Москве должен был пройти конкурс «Евровидение», и как сказал тогда специалист по фауне в Восточном округе Михаил Довбня, «не хватало еще, чтобы иностранного гостя укусил пес».

Поскольку приюты по документам не были сданы в эксплуатацию, город не финансировал их деятельность. Префектуры обратились за помощью к зоозащитным организациям. В итоге сразу в шести округах Москвы из десяти городскими приютами для бездомных животных стала управлять Вера Петросьян и ее «Эко».

«Я согласилась, чтобы спасти собак, их кормить было нечем! — рассказывает она „Медузе“. — Как благотворительная организация мы обратились к людям, в банки, к бизнесменам. Я договорилась с клиникой Шестакова, чтобы они лечили и делали операции, обратилась к поставщикам, чтобы они бесплатно давали корма. Не было коммуникаций — так мы бегали договариваться, чтобы подключили воду, ставили бытовки».

К 2016 году большинство приютов, запланированных при Лужкове, построены не были: из 13 участков сданы два; остальные, как и в 2008-м, представляют собой асфальтированные площадки с собачьими клетками.

Освенцимы без денег

Зоозащитник Валентина Лебедева в беседе с «Медузой» вспоминает, что условия в приютах были ужасающими: «Свозили этих собак со всей Москвы, все больные, зараженные, лечения нет — их так и пихали в эти освенцимы. Очень много было смертей». По словам Лебедевой, стерилизацией тогда занимались только в одном приюте — в клинике «Мовет», которой руководит Александр Ткачев-Кузьмин (он делал это еще во время программы ОСВВ в конце 1990-х). Собак стерилизовали и развозили в дальнейшем по разным приютам, в том числе и в те, которыми управляла Петросьян.

В конце нулевых финансировались приюты плохо. В 2009 году в префектуре Южного округа прямо заявили, что из-за финансового кризиса денег на приют нет. При этом в находящемся в ЮАО приюте «Некрасовка» в этот момент было более двух тысяч собак. «А в префектуре ЮЗАО нам сказали: раз приюта нет юридически, то и финансировать несуществующий объект они не будут. А там уже две с половиной тысячи собак!» — вспоминает Петросьян.

В 2009 году Петр Бирюков распорядился содержать собак в приютах пожизненно. Единственным способом спасения животных из приюта могли стать только новые хозяева. При этом в Москве в течение года приют пристраивает в среднем 10–15% питомцев; в Великобритании, для сравнения, — больше 90%, хотя забрать собаку из приюта там в разы сложнее.

«Это связано с огромным перепроизводством животных в России, — объясняет „Медузе“ руководитель фонда „Не просто собаки“ Оксана Дубинина. — У нас нет законов об ответственном содержании, о лицензировании заводчиков, нет налогов и штрафов — всего того, что есть в европейских странах. В результате нет культуры содержания собаки. Люди берут какую-нибудь модную породу, потому что в кино увидели, а через год избавляются, когда она от нехватки прогулок на воздухе начинает грызть мебель».

Несмотря на это, в ноябре 2014 года новая мэрия приняла новый официальный регламент содержания бездомных животных, который подразумевал, что за полгода каждая отловленная собака найдет хозяина. Поэтому город оплачивает животным лишь 182 дня жизни в приюте.

«Почему 182 дня? Потому что после этого срока на подрядчиках останутся тысячи собак, — говорит Петросьян. — А кто их прокормит? Все свято верили, и Бирюков в том числе, что приюты загнутся. Собаки будут умирать, а виноватыми останемся мы. Мне открыто это говорили. Для Бирюкова эти приюты — как бельмо на глазу. А в 2010-м сменился мэр, нужно было быстро спрятать концы в воду, он и искал разные способы».

Девять рабочих на три тысячи собак

В 2008 году на финансирование приютов город выделил всего 120 миллионов рублей, к 2011-му эта сумма увеличилась до полумиллиарда рублей в год, но условия в приютах оставались неприемлемыми. В вольере размером полтора на полтора метра жили пять-шесть собак. Подсобных рабочих не хватало, а те, что были, вызывали у волонтеров тьму нареканий. Тогда же волонтеры начали обвинять Петросьян в коррумпированности.

«У нас было девять рабочих на три тысячи собак — это нормально? — возмущается в разговоре с „Медузой“ Анна Горелкина, волонтер приюта „Бирюлево“, которым по сей день управляет „Эко“. — Они еще и ленятся, убирать вольеры не хотят. Либо сам бери лопату и греби говно, либо плати. Даже тариф был — 150 рублей за вычищенную будку, тысяча — за ряд».

Некоторые волонтеры уверены, что собак по истечении 182 дней выпускали либо просто убивали. «В [приюте] „Бирюлево“ очень много животных пропадало, — говорит волонтер Наталья Борисова, один из самых яростных противников Веры Петросьян. — Волонтер приходит — его собаки нет. Звонишь Петросьян — она либо не отвечает, либо посылает далеко и нецензурно. А трупы там вывозили по ночам и закапывали. Вообще, я знаю Петросьян восемь лет. Во всех ее приютах всегда гора неучтенных трупов». «У нас и сейчас собаки пропадают, — поддерживает волонтер Горелкина. — За последние шесть месяцев 15–20 животных исчезло. Работники объяснений не дают, отправляют к руководству».

Сама Петросьян и слышать не хочет про убийства собак: «Мы — зоозащитная организация, мы всегда боролись за то, чтобы собак не усыпляли, чтобы к ним было гуманное отношение! И мы всегда лечили собак, у нас смертность — единичная!»

В 2013 году проверку отрасли устроила Контрольно-счетная палата Москвы. На официальном сайте о результатах не сообщается — только об ее факте, но, по данным «Известий», город оплатил содержание вдвое большего количества собак, чем то, на которое рассчитаны приюты. «Комсомольская правда», ссылаясь на «предварительные результаты, оказавшиеся в редакции», написала, что из 2,7 миллиарда, выделенных с 2008-го по 2013-й на содержание приютов, «неправомерно использовано» было 1,1 миллиарда рублей. В столичном департаменте ЖКХ, через который шло финансирование приютов, с «Медузой» разговаривать отказались.

«Когда в 2011 году мэром стал [Сергей] Собянин, он был очень зол, что расходуется столько средств не пойми на что, и начал трясти Бирюкова, — считает волонтер Валентина Лебедева. — Сначала приюты проверял госфинконтроль, потом — прокуратура и УБЭП. По результатам работы УБЭП появилось уголовное дело».

Дело о мошенничестве в 2012 году завели на Ткачева-Кузьмина из клиники «Мовет», Петросьян и ее главную помощницу Анжелу Богачеву. По версии следствия, схема была такой: Ткачев-Кузьмин и Петросьян договорились стерилизовать и отправить в приют несуществующих собак, чтобы получить за них деньги. Ветеринар подделал акты о стерилизации и чипировании; зоозащитница — акты о приеме животных. Чипы Ткачев-Кузьмин передал Петросьян, позже их нашел УБЭП.

Петросьян обвинения отрицает и сейчас, она утверждает, что обнаружила, будто у нескольких собак не читается чип. Она позвонила Ткачеву-Кузьмину, тот сказал: ничего страшного, перечипируем за свой счет. После этого Петросьян забрала чипы из больницы в приют, там их и нашли оперативники. Следствие продолжалось почти два года, потом было прекращено.

Разгром в Вешняках

В феврале 2016 года «Эко» внезапно выгналииз двух приютов — «Некрасовка» и «Печатники»; префектура ЮВАО отказалась продлить контракт. Зампрефекта Евгений Афанасенков в письме волонтерам 6 мая указал, что «по результатам проверки [двух приютов] выявлены множественные грубые нарушения в части ухода за животными и содержания имущества приютов». При этом шестью месяцами ранее Афанасенков отвечал волонтеру Наталье Борисовой про те же приюты, что «при неоднократных проверках… нарушений в содержании животных не выявлено».

В ответе префектуры ЮВАО от 25 мая, который получила Борисова, отдельно говорилось про корм «Дружок», которым в последний год кормили животных во всех приютах «Эко»: «Обнаружены токсичные элементы: мышьяк, ртуть, свинец… Корм не соответствует требованиям Правил бактериологического исследования кормов».

Новым подрядчиком в «Некрасовке» и «Печатниках» стала организация «Автодормехбаза» (АДМБ), учрежденная префектурой ЮВАО. Петросьян уверена, что префектура просто лоббирует эту фирму. «У АДМБ очень много долгов, и последние два года они вообще банкроты, и никто не знает, чем их загрузить, чтобы они выжили», — говорит она. На портале раскрытия информации можно найти отчет АДМБ за 2012 год — тогда у компании действительно была кредиторская задолженность в 57 миллионов рублей.

В начале 2016 года «Эко» контролировала существенную часть собачьих приютов в Москве — у организации были контракты с пятью из десяти административных округов и с четырьмя поселениями в Новой Москве. Северный и Восточный округа удерживали две организации (по данным «Открытой России», аффилированные между собой). Северо-Запад закрепился за ООО «Отрада-Грин», у которого, по словам волонтера Лебедевой, репутация не лучше «Эко». В поселениях Новой Москвы приюты делили компании «Бобик» и «Облвет».

События в «Вешняках» нарушили устоявшийся порядок. 28 апреля в соцсетях появились сообщения о 300 трупах животных, которые собираются скрытно вывезти из приюта «Эко». К приюту приехали зооактивисты и журналисты; а 29 апреля у ворот «Вешняков» собралась толпа людей, требовавших немедленно пустить их внутрь. К вечеру зоозащитникам удалось прорваться и найти внутри десятки мертвых животных. Событие получило широчайший резонанс; мэр Сергей Собянин поручил проверить все приюты города.

После скандала с «Вешняками» и последовавших за ним проверок из девяти контрактов с мэрией у «Эко» осталось только два.

Многие волонтеры были счастливы, что после нескольких лет борьбы им удалось «отбить» приюты. В начале июля в приюте «Печатники», посещенном корреспондентом «Медузы», действительно отдельные помещения выглядели сносно: чистые клетки, еда в мисках, никакого мусора. На фотографиях, сделанных во времена «Эко», помещение выглядело как заброшенный сарай. «Не косметические дефекты тут главное, — поясняет волонтер. — Три слоя обивки были пропитаны испражнениями, вонь стояла жуткая. Когда мы это отрывали и вывозили, приходилось работать в масках».

Историю с «Вешняками» Петросьян называет «разгромом» и «рейдерским захватом», а найденные трупы, по ее словам, в приют подкинули. Произошедшее она связывает со строительством Северо-Восточной транспортной хорды: дорога должна была пройти через «Вешняки». «Эко», по ее утверждению, предложили перевезти животных в другой приют и ждать, когда дадут новый участок. Петросьян отказалась. «Утром 27 апреля мне позвонили из приюта, говорят, тут вокруг машины концентрируются, какие-то тетки с черными пакетами в руках. Мы позвали участкового, чтобы провокаций не было», — вспоминает она.

Петросьян говорит, что фотографии, разошедшиеся 28 апреля 2016-го по соцсетям, не имеют отношения к «Вешнякам». Это действительно так: они были сделаны год назад в другом частном приюте «Эко» в Царицыно — бывшим фельдшером Илоной Бурой. В последние годы в «Царицыно» стало плохо с деньгами — не хватало даже на бинты. Животные стали умирать еще чаще.

«Все началось, когда несколько волонтеров из „Царицыно“ объявили Петросьян войну. Инициаторами были Борисова и [зоозащитник Татьяна] Гудкова, — рассказывает Илона Бурая. — Петросьян их выгнала, а они начали писать по всем инстанциям, в приют пошли комиссии одна за другой. Именно тогда начались еще и задержки зарплаты».

Когда зарплату задержали на три месяца, Бурая сама подала в суд на «Эко», но проиграла. После этого она выложила в сеть все, что сфотографировала в приюте. Версию с подброшенными трупами она называет «параноидальным бредом».

Ни мы, ни собаки им не нужны

Позиции «Эко» после апрельского скандала значительно ослабли, но и ситуация в приютах, перешедших другим подрядчикам, не изменилась. Волонтеры «Некрасовки», пережившие смену подрядчика, не в восторге от нового — АДМБ. «При „Эко“ был плохой корм — и сейчас не лучше. Но тогда хоть ограничений не было, а сейчас 350 грамм в сутки на собаку, — рассказывает один из волонтеров. — Многие животные уже успели сбежать, а при „Эко“ ни одна моя собака не пропала. Еще раньше худо-бедно лечили, возили в клинику — сейчас все за свои деньги и еще разрешение брать приходится. Волонтеров всячески пытаются выжить, оскорбляют, разговаривают матом. И рабочие, и сотрудники префектуры прямым текстом говорят, что ни мы, ни собаки им не нужны».

Список претензий волонтеров к новому подрядчику изложен на семи листах. По словам волонтера, АДМБ планирует избавиться от лишних животных и часть двух приютов сдать в аренду под большегрузы. 10 июня директор АДМБ отправил в префектуру СЗАО письмо с требованием забрать 598 собак (копия есть в распоряжении «Медузы»). «А всего, судя по письмам, вывезти собираются больше — 1200 собак, куда именно, подрядчик не говорит», — уточняет волонтер.

Вера Петросьян тем временем в рамках оставшихся контрактов пытается застроить еще один участок недалеко от приюта «Царицыно» — там уже стоят пустые клетки, а рабочие расчищают площадку. Впрочем, с учетом недостаточного финансирования ей едва ли удастся устроить быт животных лучше, чем в других частных приютах «Эко».

В конце июня 2016 года место «Эко» на Северо-Западе Москвы заняла фирма «Витус+», раньше управлявшая приютами в СВАО. Зоозащитники в разговоре с «Медузой» утверждали, что организация «творила страшные вещи», а ее приюты называли «концлагерями». На Северо-Востоке с приютами сейчас работает организация «Отрада-Грин»; зоозащитники пишут, что работающий там ветеринар не в состоянии даже правильно зашить животное после стерилизации. Про сотрудников «Облвета», претендующего на Новую Москву, сообщалось, что они отлавливают собак, принадлежащих местным жителям, и содержат в жестоких условиях. В июне у него появился конкурент — ООО «Волгапрофи», пришедшее в Новую Москву на место «Эко». Его руководитель Дмитрий Сальников занимался отловом собак в Ульяновске, там же стал фигурантом уголовного дела о мошенничестве с бюджетными деньгами.

Евгений Берг

Москва